Даже большое окно не помогает: слезы текут рекой. Я обдуваю лицо, продолжаю мелко шинковать луковицу и горестно вздыхать.

— Тилья! — раздается оклик.

— Знаю! — отвечаю, закатывая глаза и едва сдерживая стон, потому что наперед знаю, что мама сейчас скажет. И верно, она произносит любимое изречение:

— Всякий, кто хочет чего-нибудь добиться, должен много работать!

Согласна, но не понимаю, зачем битый час вымешивать тесто для тироского пирога, если оно уже давным-давно готово? Да, он у нее получается нежным, таящим во рту, но каким бы тесто ни выходило замечательным, я не хочу полжизни провести у очага, а вторую в огороде и хлеве, как мама.

На плите варится грибной суп, рядом шкворчат тефтельки. На кухне жарко и влажно. Волосы прилипают ко лбу, рубашка к спине, а еще столько готовить! Надо доделать ягодную начинку, заправить чечевичную похлебку луком, специями и шкварками, нарубить начинку для мясного рулета… И так каждые выходные! Но самое пакостное — это потом, когда все разойдутся отдыхать, драить гору посуды и опять выслушивать бесконечные наставления.

— Это такая радость, когда есть, кому готовить! — вздохнет счастливая мама поздним вечером и начнет на завтра придумывать новый список блюд, одно сложнее другого. Ей нравится стряпать, а мне не очень. Я бы лучше провела день в кузнице. Все равно пользы больше. А то соберутся все за ужином и давай важничать, а мне, как младшей, сиди да помалкивай! Надоело.

За большим дубовым столом, накрытым белой вышитой скатертью, купленной у старухи Гьель, по добротным стульям со спинками чинно рассядутся папа, мама, Алиф, Фрех, Харст, Мельна с мужем и маленьким Келем и я. Может быть, пригласят Дирка, который будет сидеть сычом-молчуном и весь ужин глазеть на меня. Злит.

Вот так проводишь день на кухне, а съедают приготовленное — не успеешь глазом моргнуть. И самое обидное, что помогаю по дому я, а за ужином весь разговор только о братьях и сестре. Отец будет рассказывать, как прошел торговый день в городе. Как удачно продали товар. Мельна важничать и расхваливать мужа с сыном, которыми гордится. На меня же будут смотреть, как на неразумную девчонку. Почему, как работать, я уже большая, а как решать что-то важное — дитя неразумное? Нечестно же!

— Тилья, если останется кусок тиросского, не трогай! Угощу Вальду. Пусть знает, кто лучшая хозяйка! — напоминает мама, хотя я и так помню про традицию. Иногда мне кажется, что мучая тесто, она воображает, как наминает бока своей извечной соседке-сопернице. Вот уже больше двадцати лет они воюют за звание лучшей хозяйки Гронвиля. Если так дело пойдет — потом и мне придется соперничать с дочерью соседки. Счастье-то какое!

Конечно, молва склоняется, что мама лучшая, но она не расслабляется и осваивает все новые рецепты. С ней заодно и я. А я бы хотела помогать отцу, ездить с ним и братьями в город. Вместо ложек-поварешек, мне интереснее наковальня, молотки, зубила, клещи, пробойники, обжимки, гвоздильни и тиски… Да я, вообще, на глазок могу определить, готова ли заготовка! У братьев опыт, я же нутром чувствую. Но отец упрямится и не хочет меня учить. Конечно, у него три сына, внук, а я так и буду на кухне кашеварить всю жизнь и посуду мыть. Еще за козочками ухаживать и грядки поливать. Не хочу!

Мельне повезло. Мама считает, что у нее чутья нет на рецепты, поэтому к сестре не приставала с помощью, а вот я глупая старалась и попалась. Маму жаль было. Ей тяжело одной, но разве нельзя готовить что-то более простое, не такое хлопотное, но тоже вкусное?

«Нельзя! — ответит она, еще топнет ногой. — Потому что в Гронвиле только одна лучшая хозяйка, и это я!»

В прошлый раз на замечание, что другие же живут без этого титула и не тужат, мама рассердилась и назвала меня лентяйкой, а потом за ужином тяжело вздыхала, вытирала глаза платочком и жаловалась отцу:

— Ниммер, вот в кого Тилья такая?! Все дети, как дети, а она непослушная… — и так жалостливо, что на меня с укором смотрели пять пар глаз. Спасибо маленький Кель-глупышонок улыбался, да Дирк заступился:

— Ну что вы, госпожа Кален, Тилья в вас такая умница. Еще хозяйственная и красавица. Все только и говорят, что ваши рецепты только Тилья сможет повторить!

Я всегда думала, что он дурачок. Кроме как молотом размахивать, ничего и не умеет. А тут вон как подлизался! Растопил сердца родителей, и теперь они снова начнут нудеть, что Дирк — хороший парень, за такого можно и замуж выйти… Ни за что!

С ним и поговорить-то не о чем. Если встречаемся у реки, хватает ведра, идет рядом и молчит. Или смотрит широко распахнутыми глазами, будто в первый раз видит.

В прошлый раз спросила его:

— Дирк, ты разговаривать умеешь?

— Угу.

— Ну так расскажи что-нибудь интересное.

Он покраснел, захлопал сивыми ресницами и выдал:

— Рад тебя видеть!

— Думаешь, это интересное? — посмотрела на него, и он чуть не запнулся и воду не расплескал. Вот и поведала ему честно, что он зануда, и с ним скучно. Но родители, видимо, и впрямь решили меня за него отдать. Вот только я не соглашусь! Лучше сбегу!

В прошлый осенний праздник фонарей Гронвиль посетил странник. Прошелся по деревне, посмотрел на наши товары, расхваливал, что гномье мастерство велико, но неудачно обмолвился, что в городе встречаются работы не хуже! И главное, сотворенными людьми! Ох, какой шум поднялся! Его чуть не побили! И не поверили болтуну, что в городе есть академии, где учат кузнечному мастерству.

— Не бывать такому, чтобы кто из гномов поведал секреты чужаку! Неровня они нам по мастерству! Нам небом дано руду и огонь чувствовать, чудеса кованные творить!

— кричали жители Гронвиля, выталкивая болтуна из деревни, но мне его сказ запомнился. Если отец не хочет меня учить — было бы здорово попасть в эту академию…

С тех пор это стало моей мечтой. Я спала и, как наяву, видела, что выковываю защитные руны, словно кружево вывязываю, а потом творю гнездо для магического камня, и выходит чудная бляха для ремня! Защитная, яркая, цепляющая взор! До сих пор помню, какого цвета выбрала кожу, чтобы оттенить теплый блеск металла, как радовалась, гордилась собой, а потом разочарование, когда мама разбудила, и я поняла, что вместо молоточка и наковальни меня опять ждут сковородки, клумбы и уборка…

«Сбегу! Вот наберусь смелости и сбегу!» — подумала, разглядывая себя в зеркало.

Мы недавно закончили украшать блюда, и мама отправила меня в комнату, велев принарядиться. Значит, точно Дирка пригласили.

А меня спросили: рада ли я ему? Вижу ли свое будущее с этим увальнем. На него Бьянка заглядывается, вот пусть его себе и забирает. Она, бедная, от ревности умирает и вечно гадости про меня сочиняет. Говорит, что я конопатая такая, будто гречневой мукой посыпанная, потому что богиня Альда пометила меня из-за вредного, высокомерного нрава! Ха! Тогда она по таким меркам должна быть черной-пречерной, как сажей вымазанной. Только и делает Бьянка, что ноет и требует у родителей, купить ей то новое платье, то кружево бельское. Думает, что тогда на нее Дирк точно посмотри! Ха-ха! Пусть краску купят ей родители в городе, и она волосы выкрасит в рыжий цвет, тогда, может, Дирк и посмотрит на нее, со мной спутав издалека и в темноте!

Стоило вспомнить об этой злобной, с гадким языком клуше, я начинала радоваться, что Дирк за мной ходит по пятам. Хоть какая-то от него польза. А то сам невзрачный, волосы темные, огромные кулаки с мозолями… Фу! Но не будь его, Мельна совсем задразнила бы, что для меня — растакой хозяйки во всем Гронвиле жениха не сыскать! Вот же! Сестра называется! Доведет — я ей когда-нибудь отвечу, что на ее Зарка, кроме нее, никто бы и не позарился! И то-то он бежит к нам домой по любому случаю, от нее растакой хозяйки!

Как-то обмолвилась маме про это, и она потребовала, чтобы я даже думать перестала о таком! Потому что сестра обидится. А на мой вопрос, почему тогда сестра дразнит меня, она ответила, что Мельна это делает любя. Ага, путь своего малыша Келя так любя нахваливает!