«В конце концов я уволю эту нахалку», — подумала миссис Магнум.

А Тереза между тем прошла на свое рабочее место. Случившееся сегодня нагнало на нее уныние и тоску. Все ее начинания зашли в тупик. Она уже лишилась возможности выбивать деньги из разных благотворительных организаций под маской жалкой просительницы, чем занималась первый год после рождения Барни; к своим прежним занятиям, связанным с различного рода воровством, возвращаться не хотела; ее попытка зарабатывать максимум средств честным путем не увенчалась успехом… Тереза задумалась. Следовало еще что-то предпринять и поскорее.

Она знала: душа человека — инструмент со множеством струн и, если научиться на нем играть, можно извлечь немало пользы. Однако есть инструменты, сладить с которыми невозможно. Тогда остается один выход — сломать. Как это делается, тоже известно: нужно взять и уничтожить то, что дорого данному человеку больше жизни, то, чем живет его душа. Это единственный правильный ход.

План у Терезы был. Но как его осуществить?

Она еще не знала, как мало времени в ее распоряжении.

Тереза сама удивлялась тому, как хорошо помнит дорогу к дому Далласа Шелдона, и уверенно шла по узким улочкам. После дождя было грязно, местами буквально некуда ступить, и Тереза чертыхалась, то и дело попадая в лужи. В конце концов, у нее только одни приличные туфли, да и подол платья совершенно не годится пачкать грязью. Пришедшие с северо-запада муссоны навеяли прохладу, пригнали нескончаемую вереницу туч: Тереза еще не помнила такого дождливого января. Обычно в это время все живое в Сиднее и по всему побережью стонет от невыносимой жары, а в это лето, похоже, не умрешь от зноя и жажды. Тереза рассуждала как настоящая жительница этих мест; иногда ей и в самом деле казалось, будто она прожила в Сиднее многие годы. Она привыкла и к шуму, и к суете, и к собственному ворчанью на то, что в столице шагу нельзя шагнуть из-за множества понаехавших провинциалов.

Вот он, дом Далласа. Дверь закрыта, вокруг никого нет. Тереза остановилась. Ей стало страшно, она не могла ни с того ни с сего взять и войти в неизвестность.

В соседнем дворике женщина развешивала белье. Тереза подошла. Нужно попытаться что-нибудь выяснить.

Она слегка откашлялась.

— Мэм… — Женщина повернулась.

— Мисс?..

— Простите, я… Вы не знаете, где живут Шелдоны? Женщина оглядела ее.

— Здесь. А вы кто будете?

Тереза растерялась. Жешцина стояла молча, с неприветливым выражением усталого лица.

— Я из благотворительного общества, — нашлась девушка.

Взгляд женщины потеплел.

— А, вот что! — обрадовалась она. — Очень кстати, мисс. Правда, Сильвии Шелдон сейчас нет, но вам, наверное, нужен ее сын?

— Да, — отвечала Тереза, — а вы не можете мне сказать, что с ним?

Женщина вздохнула. Она шла вдоль веревки, развешивая белье, а Тереза двигалась следом.

— Несчастья преследуют эту семью, не знаю, за что им такое! Сначала утонул муж Сильвии, потом погиб младший сын Джордж, а теперь Даллас стал калекой!

Глаза Терезы расширились, их взгляд остановился.

— Что? — прошептала она. — Что вы сказали?!

— А какой был парень, — продолжала женщина, — добрый, красивый! Какие-то изверги зверски избили Далласа, его подобрали добрые люди, привезли в Сидней. Он долго не приходил в себя, думали, умрет, никто даже не знал, кто он и откуда… Потом Даллас очнулся и сказал свое имя и где живет.

Девушка вся дрожала. Господи, а вдруг он изуродован, как же она посмотрит на него?!

— Он что, не ходит или…

— Нет, мисс, даже не встает и не двигается. Наш доктор говорит, что никогда и не встанет.

У Терезы сжалось сердце.

— Кто же за ним ухаживает? — прошептала она.

— Мать, кто же еще! Очень хорошо, что вы пришли, мисс, может, чем-нибудь поможете. Сильвия стирает по домам, но большой ли это заработок на двоих? Мы, соседи, конечно, помогаем, но среди нас нет богатых, и у всех свои семьи. Сильвия говорила мне, что если б Даллас пострадал во время пожара, то получал бы пенсию от компании, а так ему просто один раз дали денег, как помощь, да товарищи собрали немного.

Тереза стояла, чувствуя холод отчаяния. Бедный Даллас! Как же так, почему с ним случилось такое? И что ей теперь делать? Она подумала о пяти фунтах, которые он когда-то достал для нее: сейчас она не могла вернуть ему этих денег, нет, не могла! Ей стало жутко. Какой он, как выглядит? Как ей все это выдержать, перенести? Может, не ходить?

Ноги не несли ее к дому, но совесть заставляла идти.

Она пошла, от страха так и не придумав, что говорить и как себя вести.

В первой комнате никого не было. Дверь во вторую была приоткрыта: Тереза подкралась на цыпочках и заглянула туда.

На кровати лежал человек, укрытый почти до самого подбородка. Окна были занавешены, и в полумраке Тереза не могла разглядеть его лица.

— Даллас! — тихо позвала она. — Это ты?

Потом вошла. Да, это был Даллас, он открыл глаза и смотрел на нее. Его лицо не было изуродовано, хотя он похудел и казался очень усталым, бессильным, лишенным всякой энергии и огня.

— Тереза…— медленно произнес он. — Входи. — Он, казалось, совсем не удивился.

Она подошла и немного погодя села на стул. Рядом стоял столик с лекарствами, водой и какими-то мелкими предметами. Стены были голыми, выкрашенными в зеленовато-серый цвет, на полу лежал выцветший лоскутный коврик. Больше в комнатке ничего не было. Господи, каково же лежать весь день, глядя на эти стены?!

Даллас смотрел на Терезу. — «Зачем она пришла? Совсем не изменилась, все такая же худенькая, хрупкая, но одета лучше и держится иначе. Значит, у нее все хорошо? Может, она вышла замуж? Нет, в таком случае она, наверное, не пришла бы. Даллас внимательно посмотрел в лицо сидящей перед ним женщины — она не выглядела ни спокойной, ни счастливой».

Тереза сложила руки на коленях.

— Даллас! Что же такое случилось?

— Я попал в руки бандитов, меня избили… Что было дальше — не помню, я очнулся уже в Сиднее, в больнице. Не знаю, в чем причина, но я не могу двигаться, не могу ходить, — он говорил спокойно.

— И ничего нельзя сделать?

— Врач говорит — ничего.

Ее глаза против воли наполнились слезами.

— О, Далей! Я не могу поверить…

— Я тоже сначала не мог, мне казалось, стоит захотеть, я встану и пойду. Не плачь, Тереза. Спасибо, что пришла меня навестить.

— Я пришла бы раньше, просто не знала, что ты дома.

— Конечно, — сказал он и замолчал. Потом спросил:— А как ты? Как жила все это время?

— Нормально. — Подумала немного и добавила: — Не могу сказать, что счастливо.

Счастье? Даллас тайком вздохнул. Раньше ему казалось, чтобы стать счастливым, нужно иметь так много! А теперь? Теперь он был бы счастлив, если бы смог передвигаться на костылях.

Все в мире относительно, и представление человека о собственном счастье меняется в зависимости от его состояния в конкретный период жизни. Но его, Далласа Шелдона, ждет только одно, до самой смерти без всяких перемен. Если бы он мог приспособиться к этой жизни, к такой жизни, и находить в ней хоть какой-нибудь смысл!

На мгновение Даллас закрыл глаза. В последнее время ему часто снился один и тот же мучительный сон. Будто он бежит по берегу лазурного моря светлым солнечным утром. В чистом небе кружатся чайки, и колючие брызги волн обжигают лицо. Свежий ветер мчится следом, и Даллас ощущает легкость тела и одновременно его вес, бег все ускоряется, ноги мягко пружинят, он испытывает невероятное наслаждение от движения. Потом подпрыгивает, отрывается от земли и летит, и не падает, и видит перед собой огромный радостный мир.

А потом он просыпался и видел комнату, четыре стены и свое неподвижное тело, пленником которого был. Иногда ему хотелось пошевелиться, до ужаса, до боли, до адских мучений души, он пытался и… не мог.

— А как твой сынишка?

— Барни? С ним все в порядке. Он любит всякие кораблики, мечтает стать моряком.