Теперь Эрнестина это знала. Сумма была приличная, все доставалось им с Линдой, но получить деньги прямо сейчас, как хотелось, они не могли. Между тем обе наделали долгов, устраивая матери подобающие похороны. Да еще злополучная мастерская, с которой нужно было что-то делать. Работницы не были уволены, расчетов с ними никто не производил, в мастерской лежало много незавершенных, но уже оплаченных заказов… Все ждали распоряжений наследниц или их доверенных лиц, и Эрнестина понимала, что через пару дней дом попадет в осаду. Женщина пребывала в растерянности. Она никогда не занималась делами и не собиралась браться за них. Линда в свою очередь заявила, что ни в чем подобном не разбирается и все поручает старшей сестре. Эрнестина уже упала духом, когда в дом явилась миниатюрная темноволосая девушка и подсказала разумный способ разрешения проблем. Она предложила Эрнестине неплохую сумму за право управления мастерской, владения недвижимым имуществом и получения половины прибыли. Вторую половину эта особа по имени Тереза Хиггинс обязалась выплачивать дочерям миссис Магнум.

Как уяснила Эрнестина, от них с Линдой ничего не требовалось, только подписать бумагу, получить деньги и продолжать их получать после того, как мисс Хиггинс примет на себя управление делами. В контракте был ряд оговорок, показавшихся Эрнестине несущественными. Например, все имущество мастерской доставалось Терезе, только она одна имела право решать вопросы найма работниц, распределения финансов, являлась первой претенденткой на выкуп доли сестер Магнум, причем на льготных условиях.

Эрнестина посоветовалась с Линдой. Сестра сказала, что вариант удобный, нельзя продавать мастерскую сразу после смерти матери, потому что это вызовет осуждение общества, а так все будет прилично. Они передают девушке право управления мастерской, а сами остаются в положении хозяек.

Тереза попросила месяц отсрочки для уплаты денег, сказав, что ей нужно предпринять одну крайне важную поездку, и посоветовала сестрам за это время найти с помощью адвокатов способ уберечь свое состояние от рук мужей — согласно законам тех времен все имущество женщины переходило во власть ее супруга.

Сестры подписали договор, и тогда в последний раз всплыл вопрос об украденных моделях. Тереза посоветовала дамам не заявлять в полицию, ибо эта приостановило бы решение проблем с мастерской, и Эрнестина с Линдой нашли, что совет разумен. Все знали, что мать умерла естественной смертью от сердечного приступа, а судьба исчезнувшей коллекции не интересовала сестер.

Итак, дочери миссис Магнум облегченно вздохнули, довольные тем, что проблемы решились сами собой, а окрыленная Тереза получила ключ к желанному успеху.

Вскоре для нее настала горячая пора. Терезе предстояло в очень короткий срок многое сделать и многому научиться. Вскоре стало понятно, что для решения некоторых вопросов придется нанять людей со стороны (у Терезы попросту не хватало знаний), а делать это она боялась, потому что никому не доверяла. Девушки-работницы никак не могли взять в толк, что мастерская теперь, по сути дела, принадлежит ей, смотрели на нее как на выскочку и не желали подчиняться.

«Я была одной из них, — думала Тереза, — и они ни за что на свете не станут считать меня хозяйкой. Придется уволить их, раскошелиться на пособие и нанять новых работниц».

Она так и сделала, оставив лишь двух особо искусных мастериц, без которых на первых порах нельзя было обойтись, и Кетлин.

Последняя робко вошла в кабинет и сказала:

— Тереза… то есть мисс Хиггинс… Не могли бы вы оставить меня? Вряд ли я смогу устроиться где-то… Я обещаю хорошо работать.

Тереза встала из-за стола и подошла к женщине.

— Кетлин, — сказала она, — мне нужны верные люди. И можешь по-прежнему звать меня Терезой, если мы в кабинете одни. Я оставляю тебя, правда, не на должности старшей мастерицы, но с сохранением прежнего жалованья.

В глазах женщины появились слезы.

— Спасибо, — прошептала она и, не взглянув на новую хозяйку, выскочила из кабинета.

Голова у Терезы шла кругом. Часть постоянных клиенток миссис Магнум потребовала вернуть деньги, не желая доверять завершение заказов Терезе, с наймом новых работниц тоже было немало проблем: найти хороших, честных, трудолюбивых девушек оказалось непросто. Однажды Тереза услышала, как одна из претенденток на место сказала другой: «Правда, что всем здесь распоряжается эта пигалица?»

И главное, требовалось очень много денег. Денег, которые ждали ее где-то там, далеко, в Англии, а может… и не ждали.

Именно в этот период Тереза особенно остро ощутила нехватку преданных людей, своих людей, которым можно было довериться. Она подумала о Тине. Как бы пригодилась ей помощь Тины, рукодельницы и умницы! Подумала и тут же поняла, что вспоминает ту наивную провинциальную девочку, какой Тина была шесть лет назад. А теперь она какая? Кто знает! Сестра наверняка изменилась, может быть, очень сильно, как и она сама, хотя Тина — особенная, вряд ли что-либо способно сломить ее светлую, чистую душу.

Но Тина была далеко, неизвестно где, и неведомо, смогли бы они стать такими же близкими, как раньше, или нет.

А вот Айрин была рядом. И Тереза отправилась к ней.

Она сообщила подруге последние сногсшибательные новости, не сказав, разумеется, ни о краже коллекции, ни о настоящей причине смерти миссис Магнум.

— Я бы не стала строить счастье на костях своих врагов, — сказала Айрин, — скверное это дело.

— Миссис Магнум не была мне врагом, — возразила Тереза.

— Да? Судя по тому, как ты о ней отзывалась… Тереза улыбнулась.

— А о ком я хорошо отзываюсь, Айрин? — Женщина вздохнула.

— Значит, ты выкупила долю?

— Да. Я купила бы всю мастерскую, если б имела достаточно денег. Я и за половину-то еще не рассчиталась.

— А сколько нужно заплатить? — Тереза сказала. Айрин изумилась.

— Да где ж ты сможешь достать такие деньги?!

— Мне нужно съездить в Англию.

— Что?! — воскликнула Айрин.

— В Англию, — повторила Тереза, и в глазах ее зажглось столь знакомое Айрин темное упорство.

— Но… зачем? — прошептала женщина.

— Пока это секрет. Возьмешь к себе Барни? Я оставлю денег на расходы.

— Конечно, возьму, и ничего оставлять не надо, но, может, ты все-таки скажешь?..

— Нет! — нетерпеливо произнесла Тереза. Ей не нравилась настойчивость подруги.

— Но ты, по-моему, уже немало истратила на мастерскую?

— Да, — согласилась Тереза. — Я продала свои последние модели, потом заложила украшения, ну и были кое-какие сбережения.

Выражение лица Айрин не изменилось. Украшения? Она никогда не видела у Терезы украшений. Та не носила ни сережек, ни браслетов, ни бус; говорила, что побрякушки делают ее похожей на цыганку. А сбережения? Самой Айрин никогда не удавалось ничего накопить, как она ни старалась.

Айрин смотрела на Терезу и вспоминала испуганную юную мечтательницу, приехавшую в Сидней покорять невиданные высоты. Теперь перед нею сидела уверенная в себе молодая женщина, все такая же хрупкая, с гладкой смуглой кожей и пушистыми волосами. Но романтический свет больших карих глаз, так украшавший ее, погас, в них поселилось упрямство и выражение какой-то беспокойной настойчивости.

Не выдержав, Айрин сказала об этом подруге, и Тереза сначала засмеялась, а потом ответила серьезно и не без боли:

— Да, Айрин, ты права. К сожалению, или к счастью, я далеко не так романтична, как прежде. Видишь ли, сложно оставаться романтиком, решая насущные проблемы. Невозможно все сохранить, приходится чем-то жертвовать. Кто знает, если б у меня не было забот о доме, о Барни, о том, как бы заработать побольше, я бы осталась прежней. А может быть, истинные романтики как раз те, чьи чувства и отношение к миру как к чему-то доброму и светлому способны выживать в любых условиях. Кто знает, Айрин!

Ее голос звучал грустно, наверное, она только сейчас до конца поняла, что потеряла. Впрочем, это было неизбежно, разве не так?