Это был вызов.

Я был кроликом, которого он хотел загнать в нору, напугав.

Медведь был дымовой шашкой, при помощи которой он собирался добиться этого.

И его план мог сработать, потому что не было ни единого е*аного шанса, что я не вернулся бы ради спасения друга.

По крайней мере, я умру, попытавшись.

У меня было такое ощущение, как будто я при помощи кевларовой одежды пыталась защититься от наплевавших на меня родителей и Таннера, куча вопросов осталась без ответов и разрывала мою голову словно аневризма. Оглянувшись назад, осознала, что между мной и Таннером не все было ясно. Я действительно чувствовала, что он может быть хорошим другом. Но вместо понимания я бросила его чувства ему в лицо и накричала на него.

Мне было одиноко.

Совершенно, мать его, одиноко, и по какой-то причине это до чертиков выводило меня из себя. Я или превращалась в злобную суку или оставалась такой оцепеневшей ко всему, что почти не разговаривала.

И оттолкнула Таннера.

А это означало, что я оттолкнула и Сэмми.

Но мне совершенно этого не хотелось.

Я собиралась навестить Таннера и поговорить с ним, но он был не готов, и мне не хотелось добивать его. Поэтому и решила подождать, когда он сам решит поговорить со мной.

Если этот момент когда-либо наступит.

По крайней мере, доктор ненадолго отвлек мое внимание и занял на некоторое время.

Он приехал и опрашивал меня в течение часа. Доктор Ройстер, годившийся мне в дедушки, не задал ни единого вопроса о моем самочувствии. Он перешел сразу к делу и спросил о моих воспоминаниях. Я рассказала ему о Никки.

— Каждый случай травмы мозга уникален, — сказал доктор Ройстер. — Особенно те, после которых теряют память. — В конце он рассказал, что мне мог помочь тот, кто меня знал. Кто-то, с кем я очень много общалась, этот человек мог бы рассказать о моей жизни и провести надо мной своего рода «процесс ментального экзорцизма».

Поле его ухода я пошла на кухню, чтобы поговорить с Надин.

— Как все прошло? — спросила она, продолжив разбрызгивать чистящее средство на столешницы и протирать их тряпкой.

— Собственно, если бы он давал мне шанс на нормальную жизнь, то получилось бы пятьдесят на пятьдесят, — ответила я и села на один из высоких барных стульев. Средство имело тошнотворный запах смеси уксуса и отбеливателя. — Он хотел, чтобы я нашла того, кто напомнит мне о моей жизни. Покажет мои любимые места, — я наклонилась вперед и прикусила нижнюю губу. — Что скажешь?

Надин улыбнулась.

— Малышка, я бы с удовольствием помогла тебе, но не думаю, что приготовление завтрака и стирка белья на самом деле поможет вернуть тебе память. Если хочешь поговорить с человеком, который знал тебя лучше всего, то тебе стоит поговорить с… — она замолчала и повесила тряпку на кран в раковине, а ладонями оперлась о столешницу. Взгляд был устремлен в окно, словно Надин что-то вспоминала.

— Никки? — предположила я.

— Кто рассказал тебе о ней? — спросила она, фокусируясь на мне.

Я пожала плечами:

— Думаю, мама упоминала о том, что она была моей лучшей подругой и плохо на меня влияла.

— Никки значила намного больше, — сказала Надин. — Она была тебе почти сестрой. Вы двое все делали вместе.

— Включая побег? — спросила я. — Да?

Надин отвернулась, задумавшись, а затем вновь повернулась ко мне.

— Возможно, ты последовала за ней. Но никогда не убегала самостоятельно. Ты бы не бросила ни Сэмюеля, ни Таннера. И меня тоже. Это я знаю, — она щелкнула меня по кончику носа. — Таннер. Вот с кем тебе нужно поговорить. Кроме Никки, только с ним отношения были крепче, чем крышка на банке с огурчиками.

— Наверное, я упустила свой шанс. Он приходил поговорить со мной и разозлился. Я накричала на него и не проявила понимание.

Надин покачала головой и улыбнулась.

— Девочка, нет ничего, что этот парень не простил бы тебе. Иди и найди его. Я уверена, что он поможет, — Надин прогнала меня со стула. — А теперь уходи, мне нужно помыть здесь полы. Тот, кто решил, что темные деревянные полы — хороший вариант для напольного покрытия, был дьяволом во плоти, потому что требуется чертова уйма времени, чтобы держать их в чистоте.

Таннер жил в двух кварталах от нас. Надин указала мне правильное направление. Но мои ноги знали к нему путь так же, как и к лодочному домику.

Крупная женщина с пухлыми щеками и ярко-красной помадой на губах открыла дверь и сообщила мне, что я только что разминулась с Таннером.

Почувствовав поражение, я вернулась обратно, но не была готова войти в дом. Поэтому опять побрела к заброшенному лодочному домику. Взяла обувь в руки, позволив стопам утонуть в рыхлом песке. Обогнула мангровые заросли и сразу заметила Таннера, сидевшего на пирсе и опустившего ноги в воду. На нем была простая белая футболка и голубые баскетбольные шорты. Казалось, что он потерялся в собственных мыслях, сфокусировавшись на одетых на его ногах вьетнамках.

— Эй, — произнесла я, приблизившись к нему. — Где Сэмми?

Он поднял голову и прикрыл глаза от солнца.

— Эй. Он с моими родителями в клубе. Танцуют кадриль в паре «дедушка-внук», — рассмеялся он, но смех казался натянутым, а улыбка так и не коснулась глаз.

— Место свободно? — спросила я.

— Только для тебя, — мягко ответил Таннер и подвинулся в сторону, чтобы освободить для меня место.

Я села рядом с ним, посмотрела на воду и начала нервно сжимать руки на коленях, потому что не могла решиться и задать вопрос. Слава Богу, Таннер начал первым.

— Это было наше место. Мы проводили здесь много времени, ловили рыбу с лодки или наблюдали за бурей. Ты плакала неделю, когда твой отец сказал, что здесь опасно, и захотел снести домик.

— Он не кажется человеком, который делал бы что-то только для того, чтобы расстроить меня.

— О, нет, конечно, — согласился Таннер.

— Тогда почему он все еще здесь?

Таннер улыбнулся.

— Сенатору не важны эмоции, имеют значение лишь причины и соблюдение законов. — Он рассмеялся, и его яркие карие глаза загорелись. — Как бы мне хотелось, чтобы ты вспомнила его лицо, когда передала ему распечатанные результаты исследования. И доказала, что лодочный домик не находился на его территории, поэтому фактически он не имел права сносить его. Я думал, что он потеряет сознание. А потом ты проинформировала его, что заполнила документы на признание домика историческим объектом. Думаю, это был единственный раз, когда я слышал его настоящий смех. Он выглядел почти… гордым за тебя.

— Поэтому лодочный домик все еще стоит, — ответила я.

— Да, твой отец укрепил стены стальным каркасом, чтобы он не упал на нас. — Таннер повернулся ко мне лицом и закинул одну ногу на пристань, опустив подбородок на колено. — Благодаря тебе.

— Значит, он все же не так плох.

Но для меня было очевидно обратное.

— Послушай, — начала я. — Хотела сказать, что мне…

— Нет, Рэй. Это мне должно быть стыдно. Я накричал на тебя, — Таннер покачал головой. — Никогда прежде не повышал на тебя голос. Я так разозлился на себя, что ушел тогда из твоего дома. Мне нужно было проявить сочувствие. Тебе нужен был друг, а вместо этого я вывалил на тебя все свое дерьмо.

— Нет, мне жаль. Это тяжело для тебя. Я попыталась защититься, но это не помогло.

— Ну, тогда все в порядке, — ответил Таннер. — Мы оба сожалеем.

— Да, — признала я.

— Так куда пойдем в первую очередь? — спросил Таннер, поднявшись и протянув мне руку.

— А?

— Я пришел в твой дом и наткнулся на Надин, а она рассказала, что тебе нужен ментальный экзорцист, — он указал на себя большими пальцами обеих рук. — Готов им быть.

— Ты не обязан это делать, — схватив его за руку, мне удалось подняться. Теперь настала моя очередь прикрывать глаза от солнца, когда я посмотрела на него.