— Я хочу удочерить девочку Кинга, — сказала я ему, стоя перед столом, пока он что-то печатал на своем компьютере.

 Сенатор закатил глаза.

— Ты лишь подросток без источника дохода. Суд не даст тебе разрешение на удочерение, — ответил он мне, щелкнув по клавиатуре.

— Ты сказал, что знаешь судью. Можешь договориться, — заявила я.

— Да, могу помочь с этим. Но это всего лишь рекомендация, Рэйми. Даже с благосклонностью судьи тебе все равно придется следовать единой процедуре. Мать-одиночка не рассматривается в качестве приемлемого заявителя.

— Тогда я это исправлю.

— Это увеличит мои шансы на удочерение, — закончила я, сидя на кушетке Таннера в домике у бассейна, пока укутанный в свое любимое одеяло Сэмми смотрел телевизор. Иногда он оборачивался и проверял мое присутствие, затем улыбался и поворачивался назад к Элмо.

— Ладно, — согласился Таннер слишком быстро.

Я покачала головой.

— Нет, Таннер. Это не так легко. У тебя есть время подумать об этом. Это формальный брак, но он тоже может повлиять на твою жизнь. Ты должен обдумать перед принятием решения, потому что в нем нет никаких плюсов для тебя, и ты, пожалуй, должен быть сумасшедшим, чтобы согласиться на это.

Таннер помахал указательным пальцем из стороны в сторону.

— Вот поэтому тебя никогда не брали в команду по дебатам, Рэйми, — сказал Таннер. — Ты приводишь неверные доводы, — добавил он.

— Я серьезно, — ответила я. — Это все не шутки.

Таннер улыбнулся.

— Знаю. И понимаю, что мои сожаления по поводу смерти Кинга ничего не значат. — Это впервые, когда Таннер назвал его по имени.

— Спасибо. Я хочу сделать это не только для него, но и для себя. Может, это и эгоистично, но я хочу удержать кусочек его возле себя.

— И именно поэтому я принимаю твое предложение, — сказал Таннер, — потому что хочу удержать тебя возле себя.

— Но это не будет…

Таннер поднял руку, чтобы остановить меня.

— Тебе не стоит продолжать говорить это. Я полностью понимаю. Но у меня есть условие.

— Какое? — спросила я.

Таннер закинул ногу на ногу.

— Я приму твое предложение и соглашусь жениться на тебе при условии, что ты попытаешься. Не сразу, я знаю, что ты еще скорбишь, но в итоге мне хочется, чтобы ты попыталась и сделала этот брак настоящим. Мы вместе попытаемся. Для нас. Для Сэмми, — он потянулся и сжал мою руку. — Обещаю, что если через год ты ничего ко мне не почувствуешь, то я отойду на задний план так далеко, как только смогу, если тебе этого захочется.

— Я… — мне хотелось начать спор. Но Сэмми обернулся и улыбнулся мне. Я была готова как шлюха продать себя байкеру в обмен на защиту, так почему тогда не могу отдать частичку себя ради единственной семьи, которая у меня осталась?

— Ладно, — согласилась я. — Но мне нужно время, Таннер. Серьезно. Не знаю, когда буду готова, — прозвучал мой ответ.

Он поцеловал тыльную сторону моей ладони и ушел на кухню за коробочкой с кольцами, которую показывал мне в день, когда мы с Сэмми ездили в парк с аллигаторами.

— Тогда это снова твое. — Он не пытался встать на одно колено. И надеть кольцо мне на палец. Просто бросил мне коробочку.

И это было самое лучшее, что Таннер мог сделать, потому что именно тогда у меня родилась настоящая надежда на то, что он на самом деле понимал, почему я делала это. И из-за его понимания важности Макс для меня, я могла бы попытаться дать нашему браку шанс, потому что это было важно для него.

После чего я открыла коробочку и уставилась на маленький бриллиант.

— Да, мое.

Утром в день благотворительного приема мы с Таннером пошли в суд и подали заявление, чтобы начать процесс удочерения Макс.

Это было то же утро, когда я стала миссис Таннер Редмонд.

Мысль о том, что Сэмми и Макс будут со мной, давала мне способность дышать, несмотря на то, что внутри я умирала. Только эти двое толкали меня вперед.

Кинг сделал бы все, чтобы забрать свою дочь. Он доказал это, отпустив меня. Теперь была моя очередь сделать это для него.

Выбор свадебного платья оказался устрашающим сам по себе. Мне не хотелось притворяться, что брак — это нечто важное. Это было не так. Я прошла мимо платьев до колен, задержавшись на мгновение на белом с закрытым верхом, но оно было слишком «свадебным», а это была не свадьба.

Лишь бумажная работа.

Бизнес.

Семейный бизнес.

Я решила пропустить все платья, и взамен им выбрала пару черных джинсов и приталенную футболку с V-образным вырезом.

Это делалось для Кинга. Я не была готова идти на поводу как послушный пони. Кингу бы понравился мой выбор одежды. Может, сенатору и удалось сдержать меня, но не усмирить.

Я не собиралась надевать белое и притворяться ангелом, будучи влюбленной в дьявола.

Существовала дикая часть меня, которая расцветала рядом с Кингом. Мне нравилось быть той, кем я была с ним. Я знала, кем являюсь, когда он рядом. Та часть, часть которую нельзя взять под контроль, принадлежала Кингу, и неважно, где я была, или где был он, или что каждый из нас делал, никто не сможет отнять это у меня.

В суде я хотела только подписать бумаги. Подписи, печати. И все. Но когда мы с Таннером подписали свидетельство, то женщина за столом передала нам наши удостоверения личности, встала и отодвинула свой стул. К моему великому удивлению и ужасу она начала произносить речь.

— Берете ли вы, Таннер Редмонд…

— Стоп, — сказала я. — Мне казалось, что это будет лишь формальность.

Женщина посмотрела на меня через толстые очки так, что я почувствовала себя девятилетней девочкой.

— Мисс, церемония длится менее минуты, в штате Флорида она должна быть проведена, чтобы узаконить брак, а с учетом того, что вы хотели бы получить удостоверение сегодня… мне продолжать?

— Да, — ответила я.

Таннер взял мою руку и сжал. Я устала от его потребности убеждать меня. Мне не нужно было убеждение. Просто хотелось прекратить проходить через эту необходимость. Я кивнула, и женщина продолжила. Она была права, церемония оказалась короткой. Меньше минуты.

— Вы берете Таннера в законные мужья… — слова были лишены романтики, но, тем не менее, это обещания. Обещания, произнесенные вслух перед клерком и любым слышавшим это. Я словно робот повторила свои обеты, произнося ложь в каждом фальшивом обещании. Чтобы усмирить желание упорхнуть отсюда и умчаться вниз по ступенькам здания суда с криками, я представила, как буду играть с дочкой Кинга. Раскачивать ее на качелях. Строить с ней домик на дереве. Затем картинка изменилась, и я стояла именно там, где стояла — в зале суда, произнося клятвы. Только давала их не Таннеру. Кингу. И в обетах для него не было лжи. Они правдивы. Мое сердце болело, а я улыбалась, представив, что обещала любить Кинга в болезни и здравии, в горе и в радости до скончания дней.

Когда клерк произнесла: «Вы можете поцеловать невесту», я настолько прониклась своей воображаемой картинкой, что наклонилась вперед, и лишь в последнюю секунду отвернулась, поэтому Таннер поймал лишь уголок моих губ. Когда он отстранился, то улыбался, словно я на самом деле стала его женой, хотя сама испытывала лишь отвращение к его поцелую.

Затем до меня дошло.

Я на самом деле ею стала.

Должно быть, я выглядела, словно у меня сейчас случится сердечный приступ, потому что клерк продолжала спрашивать меня, все ли было в порядке

— Миссис Редмонд, вы в порядке? — я кивала и улыбалась. Таннер заплатил сорок два доллара за свидетельство и заполнение бланков. Я не произнесла больше ни слова. Не могла. Потому что если бы я ответила на ее вопрос, если бы открыла рот, то боялась, что правда сорвется с моих уст. Поэтому и молчала, пока мы выходили из здания суда и направлялись домой. Я даже не попрощалась, когда он высадил меня у моего дома.