Хотела воспитывать наших детей в доме, построенном на сваях.

Кинг прокладывал дорожку поцелуев прямо под моим правым глазом, и мгновение мы просто стояли, прижавшись щеками. Я не понимала, как сильно скучала по прикосновению его щетины к своему лицу. Как сильно скучала по тому, что мне приходилось выгибать шею и приподнимать голову, чтобы посмотреть на него. Скучала по тому, что он может забрасывать меня на себя, словно тряпичную куклу, и в то же время поклоняться мне, как будто я самый ценный объект в мире.

Мы стояли там, томясь в ощущении друг друга, существовали в пространстве друг друга, вдыхали друг друга.

Пока этого не перестало хватать.

Потому что нам всегда было этого мало.

Он был настоящим и стоял прямо передо мной. Я напоминала наркоманку, которая не просто выпала из фургона, а выпрыгнула из него на полном ходу. В тот момент я была готова сделать все, чтобы утолить ненасытный голод, зарождающийся внутри меня и занимающий все имевшиеся у меня чувства. Мне хотелось прикасаться к нему, пробовать его, чувствовать его запах и пить его.

Я хотела всё.

Мы испытывали друг к другу не просто голод.

Мы были чертовски ненасытны.

Наш поцелуй все еще длился, когда Кинг потянулся назад и снял рубашку через голову, но недостаточно быстро. Мне нужно было его увидеть. Нужно было почувствовать его тепло напротив меня. Нужно было попробовать пот на его коже своим языком. Когда он освободился от рубашки, то бросил ее на док.

Кинг был еще менее терпеливым. Он не снял с меня рубашку, просто сдернул ее, чтобы обнажить мою грудь.

Именно так я себя чувствовала.

Раскрытой.

Стоять уязвимой перед Кингом было для меня риском, на который я с удовольствием пошла, потому что он стоил его. Взгляд мужчины передо мной опустился на мою грудь. Глубоко из его горла донесся рык, он смотрел на меня со звериным голодом и с тем, чего я не ожидала от Кинга.

Признательностью.

— Мне нравятся твои гребаные сиськи, — сказал Кинг, опустившись на колени. Он взял губами самую вершину моего соска, слегка лизнув его. Я застонала от контакта, нуждаясь в большем. Намного большем. Кинг усмехнулся. — Я держу тебя, детка, — сказал он. Проведя широким языком, он продолжительно лизал мой затвердевший пик, из-за чего мне хотелось кричать. Затем он сделал это снова, в настолько мучительно медленном темпе, что я бы предпочла, чтобы он укусил меня и пустил кровь, чем продолжал ленивую пытку своим смехотворно талантливым языком. — Так чертовски безукоризненна. — Он освободил меня, чтобы произнести слова напротив моей набухшей груди, прежде чем принялся за вторую. На этот раз он начал медленно, но затем увеличивал скорость до тех пор, пока не сменил движения языка на посасывание, практически лишив меня возможности стоять на ногах. Чувствуя мой дисбаланс, Кинг поддерживал меня за талию в вертикальном положении. Я ерзала напротив него, придерживаясь за его макушку. Его короткие волосы царапали мои ладони, пока он подводил меня к краю забвения.

И затем он остановился.

Кинг все еще удерживал меня за талию, но его внимание переместилось на другое место. Он пристально посмотрел на мой живот. Осторожно поднял ладонь и приложил руку к небольшой округлости.

— Это такое безумие, — начал шептать он, прорисовывая круги вокруг моего пупка, прижимаясь поцелуем к коже прямо под ним, вдыхая, пока возвращался к моей шее, поднимаясь с колен. В его глазах было определенное благоговение, но это не потушило огонь, а наоборот — еще сильнее его разожгло. Поддало жара. Я была почти ошеломлена тем, как он смотрел на меня, когда Кинг сделал шаг ко мне, я сделала нерешительный шаг назад. — Ты бежишь от меня, щенячьи глазки? — спросил он со свирепостью в низком голосе.

— Может быть, — подразнила я, повернулась и сорвалась с дока обратно к дому. Кинг догнал меня и развернул. Дикость в его взгляде снова заставила меня отступать, пока я не прижалась спиной к стене. Он был груб, но в то же время осторожен, проявляя большую бережность, дабы убедиться, что ничто не заденет ожог на моей спине. Тогда я поняла, что меня прижали не к стене. Это была колонна.

Та самая колонна.

Та, у которой мы с Кингом впервые занялись сексом. Сердитым, жарким, с ненавистью, наполненным любовью.

— Вот, — сказал Кинг, — так гораздо лучше.

— Вспоминаем, да? — спросила я, прикусив нижнюю губу. Кинг приблизился к моей шее и приподнял мою голову.

— Может быть, — прошептал он. — И позже, когда я закончу с тобой здесь, то захочу подняться наверх и еще раз вспомнить. Может быть, пристегну тебя наручниками к кровати. — Он провел губами по моей нижней губе, и когда я захотела больше контакта, отступил. — Ты хотела бы этого, щенячьи глазки? Хотела бы, чтобы я приковал тебя и обездвижил? Скользнул языком между твоих ножек и заставил тебя кончить так чертовски сильно, что станет больно? Или мне снова использовать ремень? Обернуть его вокруг твоей шеи, чтобы я мог взять тебя там, где захочу. — Он поцеловал мой рот, пробуя, дразня, превращая меня в дикарку, охваченную похотью.

Любой мог пройти мимо, и я бы не обратила на него никакого внимания. Пусть, мать его, смотрит. Все, что я хотела, это Кинг и его прикосновения, которыми он заставлял меня пульсировать и пытаться сжать бедра в поисках облегчения.

Он провел языком за ухом, всосав чувствительную кожу в рот. Я практически приклеилась к нему, обняла за шею, попытавшись приблизиться, но он снова отказал мне в том, что я искала, что мне было нужно.

— Еще нет, щенячьи глазки.

Я задушу этого придурка.

— Ты пытаешься меня разозлить? — спросила я. Моя грудь поднималась и опускалась от нетерпения. Я стану первым человеком в истории, который умрет от похоти.

От женской версии синих яиц.

— Возможно. Но помнится мне, как горячо было трахать тебя, когда ты злилась. Прямо здесь у дома. Я становлюсь таким чертовски твердым каждый раз, когда думаю о том, как оказался внутри тебя в первый раз, пока ты хотела выцарапать мне глаза. Я хотел помириться, но в то же время хотел разозлить тебя. Заставить пылать сильнее. Ты так сильно разозлилась, но была такой чертовски красивой. Ты горела так ярко, что твоя киска умоляла мой член наказать ее. Наказать тебя.

— Да. Накажи меня, — прошептала я. — Пожалуйста. Накажи меня.

Я забыла, что такое стыд и опустилась до мольбы. И потом, если он когда-нибудь меня трахнет, я утоплю его в заливе.

Кинг потерся своей огромной эрекцией о мое бедро.

— Видишь, что ты со мной делаешь? Чувствуешь, как сильно я хочу тебя? — Все, что я могла сделать, это кивнуть. Даже не была уверена в том, что он спрашивал. В тот момент ответом на все было «ДА». — Не смей, бл*дь, двигаться, — приказал он. Вставив два пальца за пояс моих шорт, он потянул их вниз по моим бедрам. На обратном пути прижался носом между моими ногами и глубоко вдохнул, пробуя меня на вкус языком.

— Твою ж мать. Ты же практически течешь. — Он всосал мой клитор в рот. — Я скучал по твоему вкусу, малышка. Чертовски сладкому и невинному. На вкус ты нечто большее. — Его слова вибрировали над моей сердцевиной, настолько готовой для него, что пульсация уже отдавалась в ноге. Вместо этого он встал, сильнее прижав меня к колонне. Кинг потянулся между нами, между моими складками, распределив влажность и толкнувшись толстым средним пальцем в меня.

Его палец был едва наполовину во мне, но я уже сжимала его.

— Твоя киска соскучилась по мне, — сказал Кинг, его голос был грубым и напряженным. Уверенность, которой он обладал всего лишь несколько мгновений назад, превратилась в осязаемую борьбу, когда он попытался взять ее под контроль.

Я уронила голову назад на колонну. Он вошел полностью и слегка согнул палец. Когда начал входить и выходить из меня, я извивалась на его руке.

Каждый раз, когда Кинг вытаскивал его, я чувствовала себя так же удивительно, как когда он возвращался внутрь. Начал двигаться быстрее, сначала потихоньку, потом более беспорядочно. Более отчаянно. Словно единственной миссией Кинга было вырвать оргазм из моего тела.