Висина смешалась.
— Да нет, я не говорю, что вам следует… я просто… все идет не так, как надо!
Конова прекрасно знал это чувство.
— Так всегда бывает.
Издали донесся мушкетный выстрел. Пора! Он встал.
Она тоже поднялась, подошла к нему ближе, совсем близко — так, что ее лицо очутилось всего в нескольких дюймах от его лица.
— Откажись от этого могущества! Прими естественный порядок. Помоги мне, и твоя награда будет больше, чем ты способен вообразить. Ты не просто спасешь мой народ — ты спасешь и своих людей, и я могу спасти тебя, если ты позволишь мне это сделать.
Ее рука мягко скользнула по волосам, прикрывавшим изуродованное ухо. Девушка ахнула и отдернула пальцы. На кончиках волос искрился иней.
— Поздно, — сказал он, развернулся и вышел из комнаты.
Боль была невыносима, и в течение первого часа вице-король рыдал и звал маму — сварливую, острую на язык особу, выражавшую свою материнскую любовь в основном розгами, полагая, что иначе мальчика сильным не вырастишь. Доживи она до того, чтобы увидеть, каким сделался ее сын, несомненно, решила бы, что маловато его порола.
Боль не проходила, но в конце концов он заставил себя встать на колени, держась обожженными руками за край стола.
Стол должен был сгореть дотла, однако самопожертвование Гвина спасло его. Но чего это стоило Гвину!
Он с мучительным трудом вздел себя на ноги, корчась от звука обугленной кожи, рвавшейся и трескавшейся, когда он распрямлял колени. Гвин посмотрел на стол — тот блестел, словно пламя его вовсе не коснулось, — и смахнул пепел, частицы своей собственной плоти.
Он видел, кто это сделал, и знал, кто ему за это заплатит. Но для начала ему требовались силы!
Он провел обожженными руками по поверхности стола, вглядываясь в его глубины, пытаясь дозваться Ее.
— Помоги мне! — прошептал он. Его голос прозвучал тонко и сипло, неровное дыхание то и дело прерывалось. — Помоги мне исполнить твою волю!
Под ладонями заблестел иней. Багровая, опухшая плоть остыла, потом сделалась синевато-серой, кожа пошла буграми и прожилками. Гвин поднес руку к лицу и пошевелил пальцами. Они гнулись медленно, со скрипом, как сучья на осеннем ветру. Он осторожно попробовал шевельнуться и обнаружил, что тело обросло новой кожа, напоминающей кору, и от этого движения замедлились. Однако же боль утихала.
Вице-король снова склонился над столом и сосредоточил все свои мысли на Луугут-Йоре.
Они все умрут.
Гвин положил руки на стол, воззвал к нему — но сил не хватало. Он видел «Железных эльфов», но не мог направлять Ее могущество.
— Тогда я отправлюсь туда и убью их сам! — воскликнул он, нимало не удивляясь тому, как звучит его новый голос.
Глава 45
— Мы еще не пришли?
Влажный ночной воздух сделался плотнее. Йимт наступил на переползавшую тропу шестидюймовую сороконожку и вдавил сапог в землю с куда большим остервенением, чем требовалось. Остальные уцелевшие члены отряда разделяли его чувства. Они шли много часов, а в воздухе висела такая сырость, что казалось, будто дышишь сквозь мокрую матерчатую маску. Эльфийский древесный сок отлично утолял жажду и придавал сил, хотя им давно следовало свалиться с ног от усталости, но от жары не спасал, и от Сколли тоже.
— Ну что, все уже?
Неваляшка нахмурился и попытался одернуть Сколли, но безуспешно.
Йимт буркнул что-то себе под нос и задавил очередную сороконожку. Элвин поспешно оглянулся по сторонам, не видел ли этого кто-то из эльфов: уж наверное, они бы не одобрили подобного обращения с одним из созданий природы! Однако эльфы не показывались.
— Ну что, пришли? — снова спросил Сколли в сотый раз — Элвин считал.
Йимт потянулся к своему правому боку, потом досадливо стукнул по нему кулаком. Элвин понял: гном жалеет о пропаже друкара.
Йимт посмотрел на Элвина и покачал головой:
— Это не жара, это дурость.
Юноша улыбнулся, но это далось ему нелегко. Жара потихоньку доканывала его, в плече пульсировала боль. Он глотнул из фляжки — сразу полегчало. Вот только фляжка почти опустела, а идти еще долго… а тут вдобавок Сколли!
— Что, все?
Йимт выругался и так сильно рванул себя за бороду, что несколько прядей осталось у него в руке.
— Сколли, твою мать, в последний раз повторяю! Когда придем, я тебе скажу! Ты видишь где-нибудь волшебную звезду? Или, может, это похоже на форт на холме над рекой? — осведомился он, указывая на деревья вокруг.
Сколли огляделся и наконец кивнул, как будто все понял, однако все знали, что пять минут спустя он снова задаст тот же вопрос. Сколли боялся леса. Если они когда-нибудь снова встретятся с Криттоном, уж Сколли ему задаст! Вообще-то деревья выглядели не особо грозно, просто странно. Например, у одной их разновидности, с серой корой, прямо из ствола росли гроздьями по три штуки оранжевые в черную крапинку плоды. Или, например, дерево, нареченное Йимтом «плакучей розгой» за тонкие, как веревочка, листья с зазубренными кончиками, свисавшие над тропой и прямо созданные для запутывания в бороде. Элвин невольно вспоминал родину, огромные раскидистые каштаны, белоснежные березы, ветвистые клены, в ветвях которых не таилось ничего страшнее белки, устраивающей свою зимнюю кладовую…
— Ну что, уже все?
— Так, парень, ты меня достал! — рыкнул Йимт, ухватив свой «костолом» за ложе и подступая к Сколли.
Перед гномом внезапно возникла Чайи. Она положила ему руку на плечи и прижала палец к губам.
Элвин замер на месте и махнул Инкермону с Неваляшкой, чтобы они сделали так же. Солдаты, впрочем, и сами остановились. Вокруг повсюду, откуда ни возьмись, появились эльфы из Недремлющей стражи. В то время как солдаты держались извилистой звериной тропы, идущей через лес в направлении Луугут-Йора, эльфы — их было десятка два, хотя точно не вдруг сосчитаешь, — шли через лес напрямик, совершенно беззвучно (по крайней мере, Элвин их не слышал). Он не мог бы сказать наверняка, но ему казалось, будто некоторые из эльфов следовали за ними по деревьям, перепрыгивая с ветки на ветку. Однако каждый раз, когда ему чудился сверху чей-то взгляд и он поднимал голову, там не оказывалось ничего, кроме листьев. К листьям он тоже присматривался, от души надеясь не увидеть больше ни одного обожженного морозом листа до конца похода — а лучше до конца жизни.
— Что случилось? — спросил Йимт шепотом, почти не отличавшимся от его нормального голоса.
Чайи негромко прострекотала что-то Иркиле, и та наложила стрелу на тетиву быстрее, чем Элвин успел заметить, как она это сделала. Потом эльфийка сделала два шага в сторону и растаяла в лесу. Юноша поморгал, пытаясь угадать, куда она подевалась, но густые кроны почти не пропускали лунного света, а внизу было слишком темно для его слабых глаз. Он отчаялся ее разглядеть, и тут что-то заставило его обернуться.
На тропе, по которой они только что прошли, копошилось рядом с грудой земли из зияющей ямы очередное существо из бабушкиных сказок: корвирд.
Элвин так удивился, что ему даже в голову не пришло сбросить с плеча мушкет. Ведь корвирды, как и рекки и собачьи пауки, давно вымерли!
Юноша прищурился и потряс головой, пытаясь разглядеть существо получше. Когда ему это удалось, он пожалел об этом.
Корвирд сильно смахивал на сороконожек, которых давил Йимт, вот только футов двадцати в длину, и спереди у него имелась заостренная морда с острыми, как иголки, зубами. Его тело покрывала переливающаяся черно-зеленая чешуя, отчего белесые глаза выглядели только страшнее.
Корвирд сделал несколько шагов. Элвина затошнило. Ноги твари двигались ритмично, как весла на большой лодке, и она продвигалась вперед стремительными рывками, сопровождаемыми сухими, отрывистыми щелчками. Чудище водило мордой из стороны в сторону, обнюхивая тропу. Липкие, блестящие слюни ползли у него из пасти и волочились по земле. Все, куда они попадали, начинало дымиться, и Элвин догадался, что слюна эта ядовитая.
