— Если ты рассчитываешь на мою помощь, — начал я, стараясь говорить чётко и без лишних эмоций, — то должна понимать, что ничего не делается просто так.

Виктория на мгновение замерла, будто не поняла, как реагировать на мои слова. А потом тихо выдохнула, опустив голову. Её плечи расслабились, и она, наконец, перестала держать свой рюкзак так, будто он её последний щит.

— Правильнее сказать, я готов дать тебе временное убежище и защиту, но только при условии, что ты будешь соблюдать ряд правил.

— Правила? — удивлённо повторила княжна, на мгновение заглянув мне в глаза.

— Во-первых, — начал спокойным, но твёрдым голосом я, — если хочешь остаться живой и находиться рядом со мной, ты должна поклясться, что с твоей стороны не будет попыток своим действием, либо бездействием раскрыть наше местоположение.

Светлицкая на это кивнула без тени сомнения.

— Клянусь. Я не собираюсь ничего подобного…

— Во-вторых, — продолжил я, — тебе стоит понимать, что придётся выполнять всё, что я скажу. В противном случае я верну тебя туда, откуда забрал. Если такой расклад тебя не устраивает, нам лучше разойтись сейчас.

В глазах княжны мелькнула тень сомнения, но она быстро переменилась в лице и после небольшой паузы угрюмо кивнула.

— Я согласна.

— И, наконец, — добавил я, — думаю, ты и так знаешь, что мы с моими людьми сейчас находимся в состоянии войны. Это, как бы тебе сказать, подразумевает определённые трудности и лишения, которые за собой тянут ещё и вдобавок серьёзные ограничения на свободное передвижение, а иногда и полную изоляцию. Это коснётся и тебя, если ты со мной. Подумай, прежде чем соглашаться.

На этот раз она задержала взгляд на мне чуть дольше, и я заметил в её глазах что-то новое. Не страх, не удивление, а что-то вроде решимости. Виктория выпрямилась и, сглотнув, произнесла:

— Я прожила в таком режиме всю свою жизнь. Постоянный контроль, ограничения, приказы… Для меня это не ново.

Я невольно почувствовал уважение к её стойкости.

— Похвальная выдержка, — не удержавшись, заметил я. — Не каждый способен так воспринимать подобные обстоятельства.

Девушка слегка улыбнулась, но улыбка получилась грустной.

— Когда у тебя нет выбора, учишься приспосабливаться.

Мы снова замолчали, слушая шум дождя. Наконец, я решил задать вопрос, который крутился в моей голове с обеда.

— Слушай, ты ведь одарённая, так? Почему ты не дала отпор своим братьям? Хотя бы попыталась?

Лицо княжны помрачнело, она нахмурилась и опустила взгляд, чуть прикусив губу.

— Это какой-то детский страх… — призналась девушка после долгой паузы. — Саша и Витя… они всегда были сильнее. Это жестокие люди, Алексей. У меня никогда не получалось им противостоять.

— Понятно, — коротко кивнул я, не став больше давить ей на больное, но она сама решила продолжить разговор.

— И… я не владею семейным даром. Открыть в себе стихию света у меня за все годы так и не вышло. Только телекинез, — эти слова Светлицкая выдавила с трудом, явно стесняясь своего признания.

Честно сказать, от услышанного я немного опешил, но в целом, по большому счёту, удивляться было нечему. Такие, как она, действительно были не так уж и редки. Но вот то, что княжна пережила такое давление от своей родни — это, конечно, ужасно.

— Это объясняет многое, — тихо бросил я, серьёзно задумавшись о её проблеме.

В нашем мире, родиться в семье аристократов и оказаться бездарным — это очень серьёзное испытание для любого, кому выпала подобная участь. Ещё хуже, если семья окажется такой, какой она была у Виктории.

— Телекинез — это серьёзная сила, — неожиданно для себя произнёс я. — Многие в этом мире готовы тебе позавидовать.

— В нашем роду только стихия света считается серьёзной силой, — с лёгкой горечью произнесла Светлицкая. — Меня всегда считали неполноценной. Я была изгоем.

Я откинулся на спинку лавочки, чувствуя, как дождь уже промочил меня насквозь, но сейчас это совсем не вызывало какого-либо дискомфорта.

— Глупости, — безэмоционально отмахнулся я. — Сила определяется не тем, какую стихию ты контролируешь, а тем, как ты её используешь.

Княжна посмотрела на меня с печальной улыбкой, но слова либо не пришлись ей по сердцу, либо она просто мне не поверила.

Тем временем дождь начал вновь нарастать, и я, оглядев сидевшую напротив девушку, принял решение возвращаться во дворец.

— Пора идти, — произнёс я, вставая со скамейки. — Много дел.

Виктория без раздумий поднялась следом, машинально поправляя мокрые волосы.

— Я готова.

Я стоял на крыше недостроенного особняка, вглядываясь вдаль. Усадьба генерала Зимина была с этого места как на ладони, как и десяток других элитных домов, расположенных в ближайшей округе. Холодный осенний ветер обдувал лицо, принося с собой запах увядающей листвы и свежести, а вокруг раскинулась тишина, нарушаемая лишь редким шорохом под ногами. С вершины этого строения весь посёлок казался игрушечным: аккуратные домики, извилистые дорожки, ухоженные сады. Казалось, что здесь нет места ни спешке, ни тревогам — всё дышало спокойствием и размеренностью, будто время замедлило свой бег.

Бесы кружили в воздухе, словно чёрные вороны — я единственный из людей, кто сейчас мог это видеть. Их тени рассекали пространство, удлиняясь и переплетаясь между собой в своеобразном танце. Сквозь линзы своего бинокля я наблюдал, как они бесшумно вьются над территорией усадьбы, изучая местность и сам дом. Генерал Зимин, скрывавшийся за высоким забором и охраной, даже не подозревал, что его ждёт.

Недавние события невольно вновь всплыли перед глазами: ловушка в банке, бой, ультиматум, а затем пленение и вновь бой. Воспоминания нахлынули волной, но я тут же отогнал их прочь — сейчас не время для эмоций. К слову, не то чтобы я сильно на кого-то обиделся — враги есть враги, это, в конце концов, их работа — строить мне козни и пытаться убить. Но у всего есть две стороны, и они должны прекрасно понимать, что в таком случае руки развязываются и у меня. Так что оставлять без последствий генералу его поступок, или если быть точным — ту ложь, которую он залил мне в уши в недавнем телефонном звонке, я отнюдь не планировал. Тем более, что случившееся благодаря ему могло легко закончиться для меня и моих людей крайне печальным образом.

Тем не менее, голову одолевали и некоторые сомнения. А именно, как может одаренный в этом мире позволить себе так откровенно и нагло лгать? Неужели генерал уже окончательно списал себя со счетов и не держится за личную силу? Решил подзаработать на старости лет и отойти от дел, не считаясь с реакцией мироздания? Или… голову внезапно посетила одна безумная мысль.

«А может, со мной говорил вовсе и не он⁈»

При текущих технологиях, написать текст и озвучить его нужным голосом проблем не составляло. Правда, номер всё-таки принадлежал Зимину — в этом мы убедились однозначно. Но кто мешал ему приказать создать такую запись и включить её мне при звонке? В таком случае, держу пари, его дар однозначно не пострадает…

Хотя… всё это звучит невероятно сложно и запутанно. И скорее, более походит на бред…

Впрочем, долой лишние мысли — решение уже принято и настала пора действовать.

Усадьба была огромной — три этажа, каменные башни, старинные дубовые двери. Она раскинулась на холме, окружённом вековыми соснами и тёмными елями, словно укрываясь в тени густого леса. Сам дом, выстроенный в стиле неоклассицизма, возвышался над окрестностями с величественной строгостью. Фасад, облицованный светлым мрамором, отражал бледные лучи осеннего солнца, придавая зданию холодный, почти призрачный облик.

Высокие арочные окна с массивными дубовыми рамами смотрели на мир безмолвно и бесстрастно, как глаза статуи. По периметру усадьбы тянулась чугунная ограда с изысканными узорами, за которой простирались аккуратно подстриженные газоны и аллеи, вымощенные старинным камнем. В центре двора располагался фонтан с мраморными фигурами нимф, из уст которых стекали тонкие струйки воды, источающие пар на холодном воздухе.