— Полагаю, вы уже видели газету, — проговорил он.

— Письмо.

Настроение моментально испортилось.

— Да. На первой странице ваша фотография и ее старый снимок. Очень жаль, что вам приходится иметь дело с таким дерьмом. — Он отложил одну книгу и потянулся за другой. — Телефоны не умолкают с самого утра.

— Что у нас сегодня нового? — спросила я, меняя тему.

— Автомобильная авария на Мидлотиан-Тернпайк. Водитель и пассажир погибли. Ими занимается Димайо. Больше ничего.

— Достаточно и этого. Мне надо в суд.

— Я думал, у вас отпуск.

— Я тоже так думала.

— Нет, серьезно. Так продолжаться не может. Вы же собирались вернуться в Хилтон-Хед, разве нет?

— Меня ждет судья Баулс.

— Ха! — фыркнул Филдинг. — Он ведь не первый раз поступает с вами подобным образом, да? По-моему, ему доставляет удовольствие назначать судебные заседания на те дни, когда у вас выходной.

— Если что, у меня с собой пейджер.

— Попробуйте догадаться, чем займусь я. — Он показал на заваленный бумагами стол. — Ничего не успеваю. Так отстал, что, наверное, не обойтись без зеркала заднего вида.

— Ну, тогда не стану вас отвлекать.

До здания суда не более десяти минут пешком, и я решила, что небольшая прогулка не повредит. Утро выдалось ясное, воздух был прохладен и свеж, и я, повесив на плечо сумочку и сунув под мышку папку с бумагами, неспешно прошлась сначала по Лей-стрит, потом повернула на Девятую улицу и миновала полицейское управление.

Рассматривавшееся нынешним утром дело не представляло особенного интереса — речь шла об убийстве одного наркодилера другим, — а потому меня удивило присутствие на третьем этаже по меньшей мере дюжины репортеров, которые толпились у двери зала заседаний. Сначала я решила, что это Роуз допустила какую-то ошибку в моем расписании, и мне даже в голову не пришло, что вся эта компания явилась по мою душу.

Но едва я подошла ближе, как они устремились ко мне, нацеливая телекамеры, размахивая микрофонами и щелкая фотоаппаратами. Недоумение быстро сменилось злостью.

— Доктор Скарпетта, что вы можете сказать по поводу письма Кэрри Гризен? — спросил репортер первого канала.

— Без комментариев.

Я в отчаянии огляделась, отыскивая взглядом прокурора, вызвавшего меня для дачи показаний в качестве эксперта.

— Как вы прокомментируете ее заявление о существовании сговора?

— Между вами и вашим любовником из ФБР?

— Это ведь Бентон Уэсли, да?

— А как отреагировала ваша племянница?

Сердце как будто сорвалось и полетело вниз. Я отодвинула плечом настырного оператора, вошла в маленькую, без окон, комнату для свидетелей, захлопнула за собой дверь и опустилась на жесткий деревянный стул. Как можно было бездумно отправляться в суд, совершенно не предвидя чего-то подобного после публикации письма Кэрри? Чувствуя себя загнанной в западню, я открыла папку и принялась перечитывать отчеты и рапорты, представляя оказавшиеся смертельными входные и выходные отверстия. За этим занятием спустя полчаса меня и нашел прокурор штата. Мы поговорили несколько минут, после чего прошли в зал заседаний.

То, что последовало, стало продолжением начатого в коридоре. Пожалуй, еще никогда раньше мне не приходилось становиться объектом более бесцеремонного и грубого нападения.

— Доктор Скарпетта, — начал представлявший сторону защиты Уилл Лампкин, сражавшийся со мной в суде на протяжении нескольких лет, — сколько раз вы давали показания в качестве эксперта?

— Возражаю, — вмешался прокурор.

— Возражение отклоняется, — сказал судья Бауле, мой давний поклонник.

— Не считала, — ответила я.

— Но хотя бы приблизительно вы сказать можете? Более десяти раз? Более ста раз? Миллион?

— Более ста раз.

Я уже чувствовала его охотничий азарт, его жажду крови.

— И вы всегда говорили правду присяжным и судьям? — спросил Лампкин, расхаживая по залу с заложенными за спину руками.

На его румяном лице застыло ханжески-благочестивое выражение.

— Я всегда говорила правду.

— И вы не считаете зазорным или нечестным спать с человеком, работающим в ФБР?

— Протестую!

Прокурор вскочил со стула.

— Поддерживаю. — Судья повернулся к защитнику, но совсем не для того, чтобы остановить его. — Объясните, мистер Лампкин, с какой целью вы об этом спрашиваете?

— С удовольствием объясню, ваша честь. Мы наблюдаем здесь конфликт интересов. Хорошо известно, что доктор Скарпетта состоит в интимной связи по меньшей мере с одним сотрудником правоохранительных органов и что она оказывала влияние на два таких органа, ФБР и АТО, когда речь шла о карьере ее племянницы.

— Протестую!

— Протест отклонен. — Судья потянулся к стакану с водой. — Пожалуйста, мистер Лампкин, переходите к сути дела.

— Спасибо, ваша честь. — Лампкин отвесил Баулсу почтительный поклон. — Я лишь стараюсь показать, что в данном случае мы сталкиваемся с той же, уже известной, моделью поведения.

Четверо белых и восемь темнокожих присяжных вежливо следили за происходящим, переводя взгляды с меня на Лампкина и наоборот, как будто наблюдали за теннисным матчем. Некоторые хмурились. Один чистил ногти. Еще один, похоже, спал.

— Доктор Скарпетта, разве вы не пытаетесь манипулировать ситуацией в собственных целях?

— Протестую! Это травля свидетеля!

— Протест отклонен, — сказал судья. — Доктор Скарпетта, пожалуйста, отвечайте на вопрос.

— Нет, я не пытаюсь манипулировать ситуацией.

Лампкин, только и ждавший такого ответа, подошел к столу, за которым сидел его клиент, и поднял газету.

— А вот в статье, опубликованной в сегодняшней утренней газете, утверждается, что вы на протяжении многих лет манипулировали правоохранительными органами...

— Ваша честь! Я протестую! Это возмутительно!

— Протест отклонен, — холодно произнес судья.

— Здесь черным по белому написано, что вы вступили в сговор с ФБР, чтобы отправить на электрический стул невинную женщину!

Лампкин подошел к присяжным и помахал перед ними фотокопией статьи.

— Ваша честь, ради Бога! — воскликнул прокурор, лицо которого уже покрылось каплями пота.