Льекио шел по степи и слышал, как совсем близко шумели игривые воды Шелковой реки. Далеко от этого места армия Арнена уже подходила к границам Шварцблюма, но это было дело людей, а вот Духам нужно было уединенное место для разговора. Омега подошел к берегу реки и, протянув руку, осторожно коснулся невидимой преграды, чувствуя, как из кончиков пальцев энергия перетекала и укрепляла его волшебство. Льекио шумно вдохнул воздух, на уровне сладкой неги ощущая, как паника и страх людей в крепости дают ему силы для того, чтобы создать преграду достаточную, чтобы никому не позволить перешагнуть черту: ни людям, ни Духам. По поверхности воды прошла рябь, которая передалась невидимой стене и ушла в обе стороны прочь от Духа. Закончив с этим, Льекио стал ждать. Его напряженный взгляд упал на небо, где черные клубы туч местами освещали персиковые лучи солнца, создавая контраст теней и света.
Дух улыбнулся нахлынувшим воспоминаниям и закрыл глаза.
Первым, что увидел Льекио, когда был сотворен, было небо. Бескрайнее синее полотно, которое вскоре начало менять свой цвет, настроение, фактуру… оно ни на секунду не замирало, словно огромное живое существо, опоясывающее мир своим бескрайним телом. Как завороженный Льекио не мог оторвать глаз, продолжая жадно вглядываться в ослепительную синеву неба или же любоваться пушистыми пузиками туч. Он всегда думал, как же, должно быть, прекрасно все время быть в движении, быть непредсказуемой стихией, у которой не было и не могло быть границ и правил. Прошло много лет после Пробуждения, эпоха сменяла эпоху, мир развивался и разрастался, а небо все так же продолжало свое удивительную метаморфозу, никак не завися от того, что творилось на земле.
Их было пятеро. Пять братьев, любимых Сыновей двух Первоначальных духов, Богов альфа-начала и омега-начала, которые, в своих воссоединении и любви, породили мир и всех его обитателей. Им нужны были помощники, которые смогли бы воплотить в себе бесплотные стихии и стать примером и опорой для возлюбленных Богов - людей. Раккой был создан из жизни, добра и силы, Ракхо из живительной силы воды, радости и игривости, а Ильмарнен впитал в себя мудрость, любознательность и милосердие. А вот двум другим младшим духам достались стихии посложнее. Кекри стал воплощением отваги, смелости и жажды, а Льекио – хитрости, хаоса и эмоциональности. Так они, разделив по праву Создания свои обязанности, правили впятером под присмотром старших Духов.
Люди приняли их радостно, правда, трактовали их силы по своему, называя Богами, а не Духами. Дни проходили в хлопотах и заботах о новом Мире. Раккой учил людей возделывать земли и ухаживать за животными, Ракхо показал, как строить корабли и с удовольствием отправлялся с людьми в море и рыбачил вместе с ними. Ильмаринен учил людей житейским мудростям и тому, как управлять потоками Источника Жизни, проводя все больше времени с людьми и поражаясь их любознательности. Кекри благоволил больше альфам и учил их, как обращаться с металлом, как охотиться и драться. Льекио же, как самый младший и мятежный Дух, особо обучением рода людского не занимался, предпочитая развлечения работе. Это было время для экспериментов, потех над старшими братьями и просторных воздушных одежд, развиваемых вздорным ветром. В те времена Льекио был безмятежен и радостен. Он часто выходил с Ракхо в открытый океан, развлекал Раккоя во время посевов или же слушал, как самозабвенно Ильмарнен рассказывал об очередном эксперименте своим ученикам. Братья все чаще прощали ему его пакости, не особо воспринимая всерьез молодого Духа.
Льекио уже и не помнил, как они с Кекри стали близки. Просто в один момент они поняли насколько дополняли друг друга. Каждый находил в другом умиротворение, и никто в этом молодом и развивающимся мире им не был нужен. Омеге нравилось наблюдать, как альфы били огромными молотами по раскаленному металлу, придавая ему любую форму, как красиво сверкали клинки в их руках во время тренировок. Вспыльчивый и такой переменчивый, он напоминал Льокио его любимое небо. Хотелось все больше наблюдать за ним, находить что-то новое. Постепенно грозный образ Духа Войны стал изменяться, и вместо сурового и агрессивного альфы Льокио стал видеть увлеченного своим делом Духа. Кекри смеялся и радовался, когда им удалось изобрести новый сплав, ругался и кричал, когда ленились его ученики, а еще он любил практиковаться с мечом в одиночестве. В такие моменты его лицо выглядело умиротворенным и спокойным.
О, как же далеки были те времена! Время открытых одежд, смущения, счастья и бескрайней радости. Целостности. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, когда они решились пойти к Богам и попросить у них благословение. Они думали, что те порадуются за них, ведь Духи тоже были их Детьми, их возлюбленными помощниками и Хранителями Мира… Вот только ничего кроме злости Боги не испытывали при виде их чувств. А дальше было плохо и очень одиноко, отчего хотелось взвыть и разнести проклятую степь в пыль, оставив лишь уродливый кратер. В порыве гнева Льекио сводил с ума любых путников, которые попадали в его владения, но только себе и навредил – люди перестали к нему приходить. Лишь строительство и, впоследствии, редкие жители крепости да небольшой городок поддерживали силы истощавшего Духа, которого лишили всего. Даже братья не навещали его, словно забыв про существование паршивого члена семьи…
О, сколько бы он тогда отдал, чтобы как сейчас вновь ощутить эту волну знакомой силы, заставляющей его обмирать и застывать на месте, предвкушая прикосновения и ласки. И как же было больно сейчас, когда он осознал, что радостным это воссоединение не будет. Льекио медленно открыл глаза, а после мягко, с нежной улыбкой произнес:
- Здравствуй, Кекри.
Перед ним стоял высокий, облаченный в кожаные доспехи воин, к поясу которого были приторочены огромные ножны, в которых был знаменитый меч Кекри. Отросшие черные пряди падали на исхудавшее лицо, а его красные зрачки обрамленные черным горели мягким огнем, который на фоне его бледности казался невыносимо ярким. Потрепанный, но все такой же высокий, такой же широкоплечий, скалой нависший над хрупким Льекио. Великолепный в своей кольчуге из фигурных кожаных пластин, опасный в своей мощи и гневе, накопленном годами заключения. Его изменчивый Кекри.
- Здравствуй, Льекио, - наконец ответил тот, и омеге захотелось закрыть глаза, чтобы просто насладиться звучанием его голоса – таким глубоким и густым. Тем временем Кекри осмотрелся и, хмыкнув, продолжил: - Вижу, что за эти годы твое искусство принимать гостей вышло на новый уровень.
- Просто вынужденная необходимость, - покачал головой Льекио. – Не хочу, чтобы армия разнесла тут все и затоптала мои любимые цветы. Я их не одно столетие выращивал, жалко будет вложенного труда. Видишь ли, не люблю беспорядок.
- А раньше это было твоим хобби, - ухмыльнулся Кекри, сощурив глаза. – А меня пустишь? Обещаю, я буду аккуратен с твоими людьми и цветами.
- Нет, Кекри, я не пущу тебя, - выдохнул Льекио, чувствуя, как у него все похолодело внутри от этих слов. О, как же они противоречили истинным желанием омеги! Но он должен был оставаться сильным, чтобы спасти себя и Кекри, поэтому, когда альфа недоверчиво коснулся преграды, она его не пустила.
