– Я подозревал, что ты ответишь именно так и хотел, чтобы у меня была на руках хоть какая-то информация, чтобы успокоить тебя, - устало ответил Дэнар. Кальн замолчал и отвел взгляд в сторону, не желая смотреть на этого невыносимого мужлана. – А еще я знаю, что дети никогда не приходят в этот мир просто так. Ты говоришь, что не успел выпить все зелье, что течка началась раньше обычного… Я вижу в этом не случайность, а знак. Знак, что тебе пора отступить и… что с тобой случится что-то плохое, если ты убьешь его. Помнишь, какой была жертва Пахьелы? Убивать детей, а особенно в утробе… Это преступление перед Богами, ему не место в этом, и без того жестоком мире и, если Боги послали мне шанс увести тебя подальше от войны, то я, ледяные демоны меня дери, им воспользуюсь!

– А если я с тобой не соглашусь? Что тогда? – безэмоциональным тоном поинтересовался Кальн.

– Тогда мне придется побыть доминантным альфой, который будет полностью контролировать своего омегу и проследит, чтобы тот не натворил глупостей.

Кальн поднял глаза на Дэнара и столкнулся с его серьезным бескомпромиссным взглядом. Один он говорил о том, что альфа сдержит свое слово и действительно не даст ему право выбора и проследит, чтобы Кальн оказался как можно дальше от боевых действий. Почему-то это не разозлило лучника, а напугало, поэтому он обхватил себя руками, желая унять накатившую дрожь. Ему было непривычно видеть альфу таким решительным и жестким.

– А как же наше обещание друг другу? Присматривать на поле боя и прочее?

– Обстоятельства поменялись, - вздохнул Дэнар. Он подошел ближе к омеге и положил свою большую тяжелую руку на его плечо, но Кальн даже не попытался сбросить ее. Он был слишком расстроен и подавлен, чтобы продолжать сопротивляться. – Кальн, я люблю тебя. Безумно люблю и не представляю своей жизни без тебя, поэтому я хочу защитить тебя и уберечь от полей боя. Не потому что думаю, что ты слаб или не нужен Армии, а просто потому что я очень боюсь потерять тебя. Я уверен, что ты всегда прикроешь мою спину, но смогу ли я все время быть рядом с тобой? Я не знаю этого, и меня это пугает. Если Боги послали нам ребенка в такое суровое время, значит это не зря, значит, так оно надо…

– Говоришь так, словно я тебя не боюсь потерять, - безжизненным голосом ответил омега. – Если меня не будет рядом, кто будет прикрывать твою спину? Или думаешь, я смирюсь с твоей смертью, если у меня будет ребенок на руках?

Дэнар вздрогнул и отстранился. Ему нечего было сказать.

– Давай поговорим еще раз после собрания, - отмахнулся Кальн и повернулся спиной к альфе. – Мы оба остынем и сможем трезво посмотреть на эту ситуацию. А пока, давай просто помолчим.

С этими словами он начал собираться, стараясь даже взглядом не встречаться с Дэнаром. Вот опять они пришли к мертвой точке: два идиота, которые были слишком упрямыми и которые дорожили друг другом настолько, что не могли принять заботу партнера. Причем оба это понимали, но не могли уступить… Кальн усмехнулся, продолжая собираться в молчании и слушая, как шуршал в другой части комнаты огромный воин, который так же ушел в свои собственные мысли и периодически с грустью смотрел на своего омегу.

Примечание к части Песни вдохновители:

Emarosa - Broken vs the Way We Were Born

- 25 -

Этой ночью Роган так и не смог уснуть. От мрачных мыслей разболелась голова, а напряженные мышцы ныли, не давая парню и шанса на спокойный здоровый сон. Промучавшись какое-то время, Роган решительно отбросил одеяло в сторону и поднялся с кровати. Ему просто необходимо было прогуляться, чтобы остудить голову и хорошенько все обдумать. Одевшись и накинув тяжелый шерстяной плащ, омега укрыл голову и половину лица колючим пушистым шарфом и тихо выскользнул из своей комнаты. Окрыленный предоставленной свободой, он ускорил шаг, желая как можно скорее окунуться в отрезвляющую прохладу улицы, и вот, как только он шагнул за порог и сделал первый глубокий вдох, его легкие обожгло морозом, а переживания ушли куда-то далеко на окраины сознания. Так он стоял несколько минут, пока окончательно не очистился от напряжения и смог блаженно расправить плечи. Мороз покалывал кожу на руках, которые омега тут же поспешил спрятать в рукава, а редкий снег мягко оседал на его плечи и голову.

Роган еще какое-то время потоптался на месте, а потом отправился исследовать местность, которая оказалось довольно неинтересной и однообразной, а потому скоро наскучила авари. А еще, к большому удивлению авари, за все это время он даже издали не видел ни одного патруля. Он до сих пор не мог поверить, что его не заперли в каком-то подвале как опасного врага, а дали полную свободу передвижения и никоим образом не ограничивали. Он понимал, что скорее всего это устроил Орланд, который испытывал перед ним чувство вины... Роган глубоко вздохнул, выпуская белесые клочки пара, и посмотрел наверх. За столь короткое время его жизнь менялась настолько резко и кардинально, что он попросту не успевал все обдумать и понять, как ему нужно было реагировать. Ему легче было абстрагироваться, уйти в себя, чем самостоятельно принимать решения, но сейчас, когда на кону стояла его жизнь, омега оторопел. Как он должен поступить? Убежать как можно дальше, где никто не будет знать о его прошлом и попытаться жить жизнью обычного человека? Но главная проблема заключалась в том, что обычным человеком он не являлся, да и понятия об «обычной жизни» имел весьма смутное. Без денег, без умения существовать, далеко он уйти не сможет, и это Роган прекрасно понимал. Как бы ему не хотелось сбежать, это была далеко не лучшая затея.

Остаться с Орландом? Обида на этого человека давно выцвела и потеряла вкус, а потому омега не понимал, как он относился к альфе. Мысль о том, что они были в прошлом неразлучны и дружили, звучала как констатация без каких-либо красок и эмоций… Ну было, ну прошло… Теперь они совершенно разные люди из разных миров, которые смогли как-то прожить друг без друга столько лет, а значит, смогли бы прожить порознь еще столько же. Если в самом начале Роган еще испытывал какой-то трепет или радость по поводу воссоединения, то теперь он не чувствовал ничего. То ли еще злился, то ли ему было просто все равно. В любом случае, Роган не чувствовал себя обязанным перед Орландом, перед его друзьями и даже перед самой Империей. Он твердо знал, что он больше не хочет убивать и возвращаться на поля сражений, а потому сама идея воевать вновь казалась ему отвратительной и губительной. Он верил, что вместе со связью Арнена ушла и вся грязь из его души и, если он вновь будет убивать, то прощения уже никогда не сможет заслужить. Ни у Богов, ни у людей, ни у себя. Он уже успел достаточно навидаться и натерпеться на этой войне, поэтому теперь он с чистой совестью мог отступить. Правда… кто сказал, что ему позволят это сделать? Вряд ли ему позволят просто уйти. Может, на него попробуют надавить и, не получив желаемого, убьют... Смешно, но он сколько раз мечтал, молил богов о смерти, но сейчас, стоило ему вспомнить о ней, он вздрогнул. Вот такая вот, непростая ситуация.