Орланд провел пальцем по животу омеги, чувствуя, как напрягались под его касаниями мышцы. Вот широкая полоса от меча, которая пересекала пупок и уходила вниз по боку. Уродливые звезды ожогов, потемневшие участки, на которых была содрана кожа, отметины стрел… Чем больше замечал их Орланд, тем большую злость он испытывал. В груди болезненно кольнуло. Ему было стыдно за родство с собственным братом и отцом, ведь только настоящие чудовища стали бы сотворить подобное с ним. Хотелось расправиться со всеми, кто когда-либо причинил его омеге боль, заставить их пройти через те же страдания… Все это время Роган наблюдал за ним и без слов понимал, что хотел сказать ему альфа, как тяжело ему было видеть все эти отметины жестокости на нем. Но в ответ омега не уходил в себя, не пытался вновь укутаться в безразмерную рубаху, чтобы скрыть свое покрытое шрамами тело. Вместо этого он провел тыльной стороной ладони по щеке альфы, отвлекая его внимание от шрамов и заставляя посмотреть в его глаза.
- Не надо, - тихо взмолился он, вымучено улыбнувшись. Орланд только вздрогнул, стряхивая с себя пелену гнева. Сейчас он не только себя мучил, но и Рогана, который хотел хотя бы на короткий мгновение забыться, представить, словно не было никакой войны, Арнена, боли, изуродованной кожи и переломанных костей. Орланд чувствовал это, ему не нужно было это все объяснять словами. Тем временем Роган провел пальчиками по напряженным плечам альфы и еще тише добавил: - Только не сейчас. Не хочу, чтобы на этом все закончилось.
- Прости, не знаю, что на меня нашло.
Вместо ответа Роган протянул к нему руки. Орланд только улыбнулся и с удовольствием прижал к себе омегу, которому сейчас так необходимо было почувствовать тепло его тела. Соприкосновение кожи с кожей дразнило, да и в штанах уже давно было тесно, поэтому альфа поспешил вновь начать свои ласки. Ему хотелось быть последовательным, внимательным, чтобы этот момент их близости оставил у Рогана лишь приятные воспоминания. Спасаясь от накатившей грусти, он отстранился и нежно, почти целомудренно поцеловал уголок рта омеги. Тем временем его палец игриво водил круги по потемневшему ореолу, периодически задевая и возбуждая потвердевший сосок. Роган беспокойно заерзал, чувствуя уколы возбуждения внизу живота, а Орланд, воспользовавшись его замешательством, наклонился ниже и вобрал губами мягкую покрасневшую мочку омеги. Роган низко застонал, попытался отстраниться, но альфа был настойчив в своих ласках и не обращал внимания на бессвязные мольбы извивавшегося под ним парня. Когда рука альфы легла на его пах и осторожно сжала, Роган вздрогнул и громко всхлипнул, пытаясь справиться с незнакомыми эмоциями. Возбуждение омеги опьянило Орланда, поэтому он нетерпеливо спустился ниже и начал дразнить языком сладкие бусины сосков.
- Ах… пожалуйста, нет, - выдохнул Роган, всхлипывая. Течка делала свое дело, обволакивая его разум пеленой желания, но это, почему-то пугало его. - Кажется, что я сейчас потеряю себя…
- Тогда держись за меня, - хрипло выдохнул Орланд, глядя на разволновавшегося Рогана. – Я не дам тебе потеряться. Я буду рядом.
Как бы ему хотелось добавить «всегда»…
Когда Орланд властно стянул с Рогана штаны вместе с бельем, его желание стало болезненно невыносимым. Как он и думал, у его омеги была самая настоящая течка. После того, как он был в разуме Рогана и видел эпизод с зельем, вызывающим бесплодие, он старался не думать об этом, особенно рядом с омегой, боясь ненароком обидеть или сделать ему больно. Но теперь, осознав, что омега может выносить ему ребенка, Орланд почти потерял самообладание. Ему хотелось как можно скорее войти в него, сделать своим, по всем правилам природы своим. Но, несмотря на то, что ему хотелось рыча от переизбытка тестостерона раз за разом врываться в мягкое податливое тело, он не смел этого делать. Вместо этого он начал терпеливо растягивать Рогана, успокаивать его, шептать на ухо, когда тот впился пальцами в его предплечья и вскрикнул под натиском новых ощущений. Смазка стекала по бедрам и уже давно запачкала покрывало, но им было абсолютно наплевать на это. Орланд с трудом оторвался от Рогана, чтобы, наконец, освободить себя от гнета штанов.
Любимый наблюдал за ним потемневшими от желания глазами. Он ждал его и нисколько не смущался, когда Орланд развел его ноги в сторону и вошел в него одним плавным мягким движением. Природа сделала свое дело, поэтому омега не испытал не никакого дискомфорта. Наоборот. На мгновение Орланду показалось, что накатившая волна удовольствия двух человек на время отключила его сознание. По всему тело волной пронеслись мурашки, когда омега громко простонал его имя, заставляя сердцебиение Орланда участиться до предела. Его желанный, его самый хороший. Стоило ему начать двигаться, как волна удовольствия вновь захлестнула его с головой. Мягкие плавные движения Орланда вызывали у омеги тихие стоны. Роган цеплялся за его руки, не отводил от него влюбленного взгляда, кусал опухшие от постоянных поцелуев губы. В какой-то момент Орланд закинул обессилившие ноги возлюбленного на свои плечи и резко толкнулся вперед, входя до упора. Роган вскрикнул, заметался на кровати, когда альфа продолжил мерно врываться в него и периодически целовать его лодыжки.
Предчувствуя пик удовольствия, Орланд навалился сверху и сделал несколько резких толчков. Роган обхватил его руками и крепко прижал к себе и в момент, когда их накрыло волной оргазма, омега продолжал вздрагивать и тереться щекой о щеку Орланда, стараясь излить накопившуюся в нем нежность. Пока узел не до конца окреп, альфа повалился на бок пристраиваясь к опьянённому омеге со спины. Прижав к себе крепче полусонного Рогана, в порыве чувств, Орланд, целуя макушку возлюбленного, прошептал.
- Люблю тебя. Я так люблю тебя.
В груди разлилось приятное тепло, которое было ответом Рогана. Он тоже любил. Любил давно и всем сердцем. Пока они были крепко соединены в единое целое, Орланд упоено наслаждался теплом и запахом своего омеги, а тот в ответ, чувствуя прилив нежности, мягко целовал его руки.
Ночь уже давно вступила в свои владения.
Шварцблюм погрузился в тревожный сон без сновидений, предвкушая битву грядущего дня. Многие не спали, предпочитая отдыху жарким мгновениям с любимыми, кто-то просто молча сидел у костра, обдумывая свои личные переживания, а кто-то даже ночью не мог найти покоя. Причем среди подобных беспокойных были не только люди, ибо два божества уже на протяжении суток никак не могли найти друг друга. Если быть честным, искал лишь один, а второй прятался, до последнего надеясь остаться незамеченным. Подобное поведение Льекио казалось глупым ребячеством или оскорблением его собственных божественных умений и разума, но он все равно продолжал упорно разыскивать незваного гостя, который так своевольно раскомандовался в его владениях. Присутствие брата одновременно раздражало и удивляло его.
