- Да, я тоже могу его почувствовать, - таким же тоном ответил Роган, но в этот раз Орланд почувствовал привычные всполохи, которые зарождались где-то в груди. Теперь, когда он увидел, что авари можно было вывести из привычного отчужденного состояния, альфу захватил азарт.
- И тебе не холодно? - спросил он с легкой улыбкой, наслаждаясь щекотным чувством чужой тревоги. Авари вскинул голову, слишком быстро, не успев скрыть свое удивление. И кто говорил, что авари бесчувственные существа?
- Нет, - покачал головой и стиснул губы. По боли в висках менор понял, что Роган врал. К тому же, авари волновался и его эмоции эхом откликались в меноре, который прислушивался к ним.
- Роган, я просил говорить мне, если тебе что-то будет нужно, - немного строго произнес Орланд и почувствовал, как по ногам прошел холод. Не желая пугать авари, Орланд быстро продолжил, смягчив голос. – Сейчас действительно холодно, и морозы станут сильнее, поэтому не нужно молчать. Мы найдем тебе что-нибудь потеплее, - пожал плечами Орланд. И вновь это щекотное чувство, словно нетерпение вперемешку с волнением. Забавное чувство… – К тому же, нет никакой необходимости постоянно меня везде сопровождать. Тебе не нужно все время находиться в моей комнате, поэтому…
- Я сделал что-то не так, Мастер? – перебил его авари и вскинул голову, но, осознав свою дерзость, быстро опустил голову. – Простите меня.
- Нет, все так, Роган, - покачал головой альфа. – Но тебе нужна своя комната, не находишь?
- Как Мастеру будет угодно, - тихо произнес Роган, и Орланд был готов поклясться, что его губы едва дрогнули в улыбке.
- Хорошо, займемся этим после завтрака, - ответил он, с удовольствием отмечая, как в груди потеплело от чего-то хорошего. Наслаждаясь этими чувствами, Орланд улыбнулся и посмотрел в сторону окна.
За толстым стеклом падали редкие снежинки, которые мягко оседали на землю, укрывая ее от раннего мороза. Его чувствовали как немногочисленные обитатели замка, так и те, кто разбил лагерь по ту сторону стены и охранял покой жителей Шварцблюма, закутавшись в шерстяные военные плащи и выдыхая белые облака пара. Но жители Империи давно привыкли к холоду и их не пугали морозы, ведь, хранимые Раккой, они пережили уже не одну морозную зиму. Несмотря на напряжение, в лагере были слышны разговоры и смех людей, которые, грея замершие руки о горячие металлические кружки с ароматным чаем, рассказывали легенды и истории своих городов. За этими разговорами авари, который был совсем рядом, не казался таким страшным и опасным… А снег все летел и кружился в своем воздушном, почти невесомом танце и падал на плечи солдат и на палатки, покрывая все тонким пушистым полотном.
Ветер стих над степью, погрузившись в тишину, словно не желая отвлекать случайного зрителя от завораживающего танца белых крупинок. Снежинки летели над пожелтевшей травой и пронизывали кроны священного леса, проникая в его самые потаённые места, опадая на землю или на широкие ветки деревьев. Беззвучно, мягко, снежинка за снежинкой. Внезапный поток ветра осторожно понес их дальше, на север Империи, к пограничным землям. Чем ближе становились Серые горы, тем тяжелее становился мороз, который проникал под одежду, царапал легкие ледяными коготками и раздирал кожу, неприкрытую тканью. Здесь, в отличии от благодати Шварцблюма, был страшный ветер. Хоть это и был тот же ветер, что проходил легким бризом по Первичному океану и дарил тепло Южной провинции или был верным другом купцам, везущим свой товар по Шелковой реке в Ордон. Это был тот же самый ветер, что заставлял бежать волнами Шварцблюм и что заставлял шелушиться кожу жителей Северной провинции. Здесь он был таким же, вот только Серые скалы заставляли его выть и кричать.
Разбиваясь о скалы, ветер выл и кричал. Самые суеверные из защитников Империи поговаривали, что это был вовсе никакой не ветер, а грешники в ледяном царстве Похьёлы. Над ними вначале посмеивались, но теперь, когда войско Альянса медленно, но верно сдавало позиции ожившим после долгого перерыва магам, каждый из воинов уверовал в своего бога, и их молитвы тонули в скрежете и звоне металла, в человеческих криках. Немногочисленные маги Ковена, которые пережили первую магическую атаку, как могли защищали армию Альянса, но их сметала мощь колдовской магии, которая один за другим заставляла стариков и еще совсем молодых магов падать замертво, из-за чего магический щит истончался все сильнее. За то время, пока маги сдерживали врага, люди успели сгруппироваться и приготовиться к атаке, поэтому, когда умер последний маг, и поле с громким хлопком разрушилось, темноволосый полководец громко закричал, вскинув вверх знамя, и повел свое войско на врага. Уже через несколько минут было ясно, что живыми с этого поля уйдут единицы. Тех, кого не сжигали и не отравляли чары колдунов, сметала живая мощь в лице авари, которые, не зная усталости и боли, один за другим убивали бойцов, скользя между облаченными в тяжелые доспехи воинами и до упора вгоняя мечи в стыки пластин или же в самые слабые места защиты.
Лучники держались в отдалении и один за другим посылали град стрел, но без магической защиты они не могли долететь достаточно далеко, чтобы навредить мятежникам. Их армия, хранимая колдовством, почти не встречала препятствий на своем пути и с легкостью сметала даже самые хорошо вооруженные отряды ветеранов. Но лучники продолжали выпускать стрелы под командованием пожилого Мастера, не отступив даже в тот момент, когда враг разбил все пешие и конные отряды и добрался до тылов. Даже когда армия лишилась своей последней поддержки, они продолжали воевать, зная, что за их спинами лежали земли их дома, их родных земель, на которые нельзя было пропускать врага, ни в коем случае нельзя… Воздух дрожал он жара заклинаний. Авари чувствовал это и, подталкиваемый Приказом и жаждой крови, несся вперед, оставляя за собой дорожку из трупов. Клинки в его руках кружили в смертоносном танце, нанося удары один за другим, а их лезвие было измазано густой кровью, которая текла по рукам и капала на землю. Воздух дрожал и плавился, слепя глаза, но он все равно четко видел расплывчатые красные силуэты. Хотелось убивать, рвать и резать плоть любому, кто окажется на расстоянии вытянутой руки от него, но авари уже давно усвоил, что такие силуэты трогать нельзя, а иначе тело охватит невыносимая даже для него боль. Авари обходил эти силуэты стороной, ища чистые, но их стало намного меньше, чем в начале боя. Приходилось выискивать, трясясь от нетерпения и жажды.
Авари остановился, но лишь на мгновение, чтобы после вновь с головой окунуться в это кровавое месиво. Несмотря на то, что тело слишком устало от быстрой и тяжелой регенерации, а кости ломило, в мозгу стучала одна единственная мысль: «Убей…». Убей, разорви, вонзи клыки в еще теплое мясо и пей кровь, захлебываясь от счастья… Авари остановился. Закрыл глаза, которые стали совсем плохо видеть, и прислушался. Взрывы и крики людей перекрывал странный гул. Гул, вызванный не заклинаниями, не горном, и не ветром, свистящим в горах... Авари широко открыл глаза и устремил взор на высокую черную тень. Нет, этот гул, казалось, доносился со стороны горы. Ей нравилось то, что проливается так много крови. Ей нравились страх и боль. И не нравились чистые силуэты. Наверное, поэтому, у чистых срывались в начале боя все заклинания. А он может ей помочь.
