У меня неплохой голос, и я вкладывал всю душу в исполнение туркменских песен на небольших свадьбах и концертах художественной самодеятельности. Меня с удовольствием слушали и, как принято в таких случаях, долго аплодировали. Но наконец этого мне стало мало. Захотелось широкой известности, чего-то необычного…

Однажды сижу я в кинотеатре, смотрю фильм «Бродяга», слушаю песни Раджа Капура. Очень они мне понравились. И вот тут-то я неожиданно и подумал: «А почему бы тебе, Кыяс Чарыев, не взяться за исполнение иностранных песен?

Ведь поют же их другие певцы. А ты чем хуже? Звучало бы как: «Кыяс Чарыев, исполнитель песен народов мира»! Всю ночь не спал. А наутро — снова в кинотеатр, где шел «Бродяга».

Целую неделю я почти не выходил из этого кинотеатра и цели своей достиг — запомнил мелодии и тексты всех песен. Потом пошел к руководителю нашего кружка художественной самодеятельности. Созрел, говорю, для исполнения иностранных песен, все, что в «Бродяге» поется, готов исполнить на сцене!

Руководитель аж присел от удивления. Растерялся очень. Не ожидал от меня такого…

— Ты что же это, — говорит, — их перевел? Чего же ты молчал, что знаешь восточные языки? Это как-то не по-товарищески…

— Честное слово, — говорю ему, — не переводил.

— А как же ты будешь петь? Смысл песен тебе понятен?

— А зачем он мне, смысл этот, если я запомнил мелодии и слова?

Тут руководитель понял, видимо, в чем дело, и, чтобы наставить меня на путь истинный, начал перечислять знаменитых певцов мира, которые исполняли песни на иностранных языках. И все получалось у него, что никто из них никогда не пел песен на языке, которого не знал… Но наконец он сам припомнил такого певца, певшего песни на языке, о котором не имел ни малейшего представления.

— Вот видите! — сказал я.

Руководитель был посрамлен, и на первом же нашем концерте я пел песни Раджа Капура…

До сих пор не могу взять в толк одного. Понятно, когда мы горячо аплодируем певцу далекой страны, который приехал к нам, чтобы исполнить свои любимые песни. Этим мы выражаем ему свою признательность и уважение. Понятно, когда мы аплодируем, если сцену покидает бездарный певец, — он надоел всем, и мы ждем, что его место займет кто-нибудь более интересный. И вполне естественно, когда мы бешеными аплодисментами вызываем на сцену любимого певца. Но до сих пор не пойму, почему мои товарищи, слушая мои индийские песни, аплодировали? Ведь ни я, ни они не понимали, что означает «я гардашы апба непес авараи бууу»!

Если аплодировали для того, чтобы я быстрее покинул сцену, то они завтра же сказали бы мне: «Брось ты придуриваться-то. Плетешь какую-то ерунду…» Но они меня поздравляли. И поздравляли искренне.

На очередном смотре художественной самодеятельности я пел только иностранные песни. И зрители, и организаторы смотра были сражены моей эрудицией и широтой исполнительских интересов. Мне единогласно присудили одно из призовых мест.

Чем шире становился мой репертуар, тем громче звучала моя слава. Мне уже как-то не хотелось петь на маленьких свадьбах и в концертах художественной самодеятельности. Меня тянуло только на массовые мероприятия, и я обижался, если мое имя указывалось вне фамилий мастеров исполнительского искусства.

Каждая победа имеет свои секреты. Были они и у меня. Я четко отработал технологию, почти на научной основе. Первое — заучить мелодию, включив приемник или пластинку. Второе — подобрать к этой мелодии любую абракадабру, выдав ее за арабские, персидские или индийские слова. А потом петь. Ведь никого не интересует, что эти слова означают.

Я, например, создал десять вариантов «Песни Раджа» из кинофильма «Бродяга».

Первый начинался так: «Я гардаш мен, битарафы севара бууу».

Второй: «Я кеямат маклакати авараи бууу».

Третий: «Я рузыгыр яхдан — нухдан авараи бууу».

Четвертый: «Яве-гуи урден-мурден авараи бууу».

Вы думаете, я сам что-нибудь понимал? Ни в зуб ногой… «Яве-гуи" пришло на ум случайно, когда я в давке садился в автобус. Абсолютно убежден, что эти слова ничего не означают. С таким же успехом мне на ум могло прийти «плуи-луи» или «кири-яки», и ничего не изменилось бы. Когда и откуда появилось «урден-мурден», хоть, убей, не помню… Кажется, когда я помогал жене на кухне чистить картошку… Но последнее — «авараи бууу» — все-таки чем-то напоминало слова песни Раджа.

Помню большой концерт. Наш городской парк культуры и отдыха переполнен. Выступают лучшие певцы города. Моя фамилия в афише набрана аршинными буквами.

Перед началом концерта в зал вошла группа смуглых людей в национальной индийской одежде. Гости сели в первом ряду.

Концерт начался. После певца, исполнившего торжественную песню, на сцену вышел я, знаменитый исполнитель арабских и индийских песен. Зал разразился аплодисментами, и я долго стоял, грандиозный и величественный. Потом начал петь. Ох, как я пел! Сколько я вкладывал чувства в свои «яви-гуи» и «урдены-мурдены»! Я исполнил шесть песен на разных языках и стоял, снисходительно принимая дань уважения, любви и восхищения своим редким талантом…

В перерыве сказали, что меня хотят видеть наши гости. Я подошел к ним, преисполненный сознанием своей непреходящей славы, но любезный и гостеприимный. Я чувствовал, что сделал еще один крупный шаг к вершине своего бессмертия…

Руководитель индийской делегации говорил несколько минут, и все это время я млел, удовлетворенный. Потом вступил в свои права переводчик. «Молодой человек, — сказал он, — у вас неплохой голос. Если вы будете совершенствоваться, достигнете немалых успехов. Меня особенно интересует одно обстоятельство: кто вам перевел на туркменский язык те песни которые вы только что пели? Если вы познакомите меня с ним, я передам ему для перевода тексты и других прекрасных песен Индии. Ваш репертуар значительно расширится». А вокруг стояли организаторы смотра художественной самодеятельности, зрители, которые мне так яростно аплодировали. И они, конечно, все слышали… Я как-то сразу сник и почувствовал себя заурядным и ничтожным.

— Он далеко отсюда, — пролепетал я. — Уехал… Теща у него при смерти…

С тех пор никто не видел меня на сцене. И не увидит… Прошло три года. За это время я многое понял. И прежде всего то, что песня не забава. Настоящее искусство так же необходимо людям, как и умение пахать и сеять, создавать машины, делать больным сложные операции.

Но именно настоящее искусство. А не «яви-гуви», не «урден-мурден»…

Пришел ко мне мой друг Гельды и весь сияет, словно по лотерейному билету «Жигули» выиграл.

— Ну что ты тянешь, — говорю ему, — выкладывай сразу. Машину выиграл?

— Нет, — отвечает. — Может, и выиграл бы, да билеты последнего выпуска купить не удалось. Все расхватали… Тут другое. Обнаружил я в песках маленькое озерко. Образовалось после дождя. А уток на нем!.. Сделал я там укрытие, и они — утки — будут моими. Так что дай мне патронов, сколько можешь…

— Но тебе же нельзя охотиться, ты же не член союза…

— Член, — гордо сказал он и показал новенький билет члена Союза охотников и рыболовов.

— Но как ты туда доберешься? «Жигули» ведь еще не выиграл?

— Я нанял машину.

— Но я слышал — там кобры водятся…

— Не беспокойся, я взял сыворотку против укусов.

— И не жалко тебе бедных уток? Они ведь тоже жить хотят…

— Ничего. Их много на просторах планеты…

— Ну что ж, — сказал я, — могу дать тебе патронов сколько хочешь, но при условии, что половину охотничьих трофеев отдашь мне.

Гельды сразу как-то скис, но делать нечего, согласился. В тот же день он отправился в глубь песков, где в ста километрах от шоссе обнаружил озерко площадью в десять квадратных метров.

Прошла неделя, а Гельды все не появлялся. Потом встретил я его на улице.

— Где же твои утки? — спросил его. — Где моя половина? Уговор-то наш помнишь?