– Сколько мы здесь? Два-три дня? – осторожно спросила Илана, открыв глаза. – Мы еще живы?

– Да.

– Трудно поверить.

Илана отчетливо помнила кокон и вспышку огня. Мужчина, который ее нес, не мог быть живым. Спутник давно погиб в подземелье, вбирая в себя «паука».

– Скажи, кто ты? Что тебе нужно? Куда ты несешь меня?

– Тише, Илана. Ты знаешь, что я – Ливтрасир. Если бы мы открыли, в чем смысл испытания, вышло бы проще. Я должен был раньше понять, чего ждет существо.

– Испытание?

– Помнишь те, первые, еле заметные искры в воде? Они сразу насторожили меня. Я тогда ощутил, что энергия, скрытая в них, может как-то влиять на рассудок. Сначала я думал, что их цель –  будить в человеке агрессию и заставлять проявлять ее в самых немыслимых, часто обманчивых формах.

– И что?

– Я ошибся.

– В чем?

– Искры в подземной реке – это капли особой субстанции. Они парализуют контроль воли и поднимают со дна души твой главный страх. Дарят шанс осознать то, что ты отрицаешь в себе всеми силами. Чем ближе страх, тем крупнее туманные «капли». А желтый зал –  место встречи с тем, что ты боишься признать в себе.

– Да? – тихо спросила Илана, опять закрывая глаза.

Смысл слов ускользал, важен был мягкий бархатный голос, который ее успокаивал, и тепло сильных уверенных рук.

– Вступив в борьбу с белым «коконом», каждый боролся с собой. С той своей половиной, которую считал плохой, недостойной. Я понял, как нужно действовать, в самый последний момент.

– А я не поняла…

– Ты была не готова столкнуться с тем, что поджидало нас. Мне жаль, что так получилось.

– Я тебе мешала?

– Нет, ты помогала. Не будь тебя, я бы не справился с тем, что мы встретили здесь.

Илана ему ничего не ответила, только прильнула еще крепче. Эрл хорошо ощущал состояние спутницы. Он понимал, что Илана не захотела принять испытание и войти в страх до конца. Протест вызвал душевную боль и лишил ее воли, поставив в зависимость.

Психологический маятник… Человек думает, что изменился, открыл в себе новую грань, не умея понять, что его «превращение» – лишь краткий миг перехода из крайности в крайность. «Медаль» повернулась другой стороной, но осталась собой. Круг замкнулся. Опомнившись и отдохнув, Илана, как неразумный зверек, начнет снова «крутить колесо», полагая, что мчится вперед, и не видя стен собственной клетки.

Приторно-сладкий запах, ударивший в нос, был знаком. Он напомнил ему аромат красной ягоды из гальдорхеймских лесов, росшей мелкими гроздьями в густой траве.

– Запах ягоды мягче, естественней, чем эта вонь от дешевых духов, продающихся в лавках, – негромко сказал Эрл.

Илана ему не ответила. Запах смягчился. Он стал куда ближе к тому аромату, которым дышали поляны, прогретые солнцем.

– Так, так… Кто-то хочет со мной поиграть?

В этот раз Эрл не стал говорить вслух, он просто подумал. В ответ в двух десятках шагов засиял огонек.

– Это что?

Светлячок, словно бы выполняя приказ, на глазах превращался в красивую веточку с гроздьями ягод.

– Они не такие. Они у нас красные. И не блестят, – вновь подумал Эрл, направляя мысленный луч на светящийся кустик, который менялся почти на глазах, обретая все большее сходство со сладостью из гальдорхеймских лесов.

– Съешь меня! – словно бы говорил хитрый кустик, качая роскошными гроздьями.

– Спасибо, я не хочу. Я не ем умных ягод, которые могут общаться.

Ответ не понравился. Веточки гневно встряхнулись, а ягодки стали мигать, как глаза.

– Кустик, ты кто такой?

Никакого ответа. Любой человек, повстречавшись во тьме катакомб с «умной ягодой», должен был или сорвать ее, чтобы попробовать, или перепугаться до смерти. Но после борьбы с «пауком» упражнения кустика были скорее забавны, чем страшны. Приемы воздействия сходной субстанции были иными, чем те, что использовал белый «паук», суть одна.

– Ты, наверно, еще малыш? – задал вопрос Эрл, и кустик проворно сместился в центр прохода.

Эрл различал, что под кустиком мрак куда гуще, чем в других местах. Яма или какая-то щель? Хитрый кустик заманивал гостей в ловушку.

– Ты милый ребенок, но я не люблю черных дыр на дороге. Мне нужно пройти.

– Не пущу! – «кустик» не произнес это вслух, но Эрл понял его и без слов. – Перекрою дорогу, и будешь со мною играть!

– Нет, не буду. Мне некогда. Меня давно ждут. Играй сам.

– А я не пущу!

«Кустик» вместе с пятном темноты неожиданно быстро «разросся», утратив прежнюю плотность.

– Так, хватит капризничать! Я рассержусь, и тебе будет больно. Ты понял? Ты помнишь огонь, пролетевший сквозь этот проход?

«Кустик» вздрогнул, попятился и отступил, открывая дорогу. «Малыш» понял, что с ним не шутят, и явно обиделся. Когда Эрл прошел мимо, он сжался, уменьшившись в несколько раз. Потом вдруг засверкал и рассерженно «плюнул» в людей, потревоживших древний покой катакомб, горстью бабочек и мотыльков, взмывших вверх серебристым сверкающим облаком.

Эрл рассмеялся, а «кустик», лукаво мигнув, растянулся и быстро уполз в темноту.

– Ты заметила «кустик»? – спросил Эрл Илану. – Он был рожден той же энергией, что создала «паука» и блестящие искры в реке.

Илана опять не ответила, и Эрл тихонько вздохнул. Едва увидев Илану, он почувствовал, что эта встреча сыграет важную роль в его жизни. Илана его привлекла неуемной энергией, страстностью и безрассудством, несвойственным магам.

Расстанься они сразу, Эрл бы ее не забыл. Память вечно хранила бы яркий и чувственный образ, тихонько стирая черты, вызывавшие в нем недоверие, и наделяя массой новых достоинств. Эрл думал бы, что жизнь могла повернуться иначе, будь рядом Илана. Не видя источника боли, не смея признать, что он сам отравляет себе жизнь, Эрл чувствовал бы, что несчастлив.

Привыкнув контролировать каждую мысль, опасаясь причинить боль тем, кто рядом, он подавлял свои чувства, скрывал то, чего не хотел признавать в себе. Взгляды других Наделенных в Кругу были сходны с его установками и не могли подтолкнуть к осознанию и исцелению. Каждый из них нес свой груз, не желая бередить чуть зажившие раны.