Ионн не понял, зачем Эрл решил ехать с Иланой. Мужчине, который женат, ни к чему путешествовать с чужой эффектною женщиной. Мысли о том, как Эрл вместе с Иланой бродил в катакомбах, его будоражили и раздражали.

Ионн верил, что каждый из магов обязан следовать нравственным нормам, которые делают жизнь лучше и справедливее. Чище. Ионн чувствовавал глухой протест, видя, как Ливтрасир нарушает привычный порядок. Рассудком Ионн допускал, что, возможно, не прав, но душою смириться не мог.

Раздражение все нарастало, и Ионн решил отстраниться и перестать размышлять над тем, чего не мог изменить.

В библиотеке Запретного Ионн обнаружил, что в зале он не один. Руни тоже решила заняться разбором старинных магических практик. Ионн сел в стороне, не желая мешать ей. Так было не раз, но сегодня он вдруг ощутил, что не может собраться и сосредоточиться на древних текстах. Присутствие Руни его отвлекало, мешая вникать в смысл слов.

Эта женщина была для Ионна загадкой. Всегда. Он ее уважал, как жену Ливтрасира и как Наделенную. И опасался. При всей внешней хрупкости и красоте, Руни часто казалась ему отстраненной и даже надменной. Жена Ливтрасира была с ним приветлива, но почему-то Ионн думал, что Руни его презирает, считая неловким и грубым.

Сегодня, вернее, вчера, он увидел ее в другом свете. Почувствовал, как неприязнь, разделявшая их, исчезает. Теперь, глядя на тонкий профиль, склоненный над свитками, Ионн ощутил, как забилось его сердце. В горле возник комок.

Руни, почувствовав взгляд, повернулась к нему.

– Что случилось? – беззвучно спросила она, посмотрев магу прямо в глаза.

Ионн почувствовал волну тепла, охватившую тело. Она волновала и, вместе с тем, расслабляла, даря ему чувство покоя и защищенности.

– Так… Ничего. Просто… Можно спросить тебя, Руни? О личном?

В спокойных синих глазах промелькнула искра удивления. Все разговоры, которые Ионн заводил с ней, обычно касались насущных проблем, возникавших в Кругу.

– Да, Ионн?

– Ты любишь его, Ливтрасира?

Вопрос сам слетел с языка, и Ионн тут же почувствовал, что сделал глупость. Она не ответит. Нельзя говорить о подобных вещах с посторонним.

– А ты сомневаешься? – тут же поймал Ионн слегка удивленную мысль.

Ощути он в безмолвном ответе надменность, протест или тень обвинения, Ионн бы замкнулся, ругая себя за неловкость. Но ее вопрос прозвучал безмятежно и просто, давая возможность продлить разговор на опасную тему.

– Я знаю, что любишь, – заторопился Ионн, словно боясь, что она не дослушает, или он сам не решится узнать то, что хочет. – Скажи, как ты можешь его отпускать… Отпускать Эрла вместе с Иланой? Такая беспечность опасна. Она… Это может тебе обойтись очень дорого… Ты понимаешь, о чем я сейчас говорю?

Руни лишь улыбнулась, а в синих глазах заплясали лукавые искры, которых Ионн раньше не видел.

– Я не боюсь. Тебе трудно поверить?

– Да! Если ты любишь, а кто-то стремится украсть… Увести у тебя человека, который тебе дорог… В общем, не знаю, как ты, а я вряд ли сумел бы понять… Я не смог бы простить им подобный поступок!

– Кому?

– Им, обоим. Ведь это неправильно!

– А почему?

Удивление было таким непритворным, что Ионну вновь стало неловко, и он пожалел, что рискнул завести эту тему.

– Разве тебе не больно? Ты можешь смириться с предательством? – выдавил он, мысленно проклиная свою неуклюжесть.

Руни опять улыбнулась, взглянув ему прямо в глаза, и Ионн вдруг ощутил, что его напряжение тает, как сгусток тумана в лучах солнца.

– Ионн, ты хоть раз обращался к гадалке? – спокойно спросила она.

– Что?! – вопрос был настолько нелеп, что Ионн даже подумал, что Руни решила сменить щекотливую тему, давая понять, что не хочет вмешательства в свои дела.

– Ты пытался узнать, что тебя ожидает?

– Зачем? Я же ведь Наделенный. Я знаю: нельзя предсказать то, что будет. У каждого человека есть несколько вариантов судьбы. Это как на развилке дорог. Хочешь – идешь к реке, хочешь – в лес или в город…

– Вот именно. А что толкает тебя выбрать именно тот путь, которым ты будешь идти?

– Моя цель.

– Вдруг цель неизвестна?

– Тогда настроение. Если тебе хорошо, то идешь в одно место, а если подавлен – в другое, – ответил Ионн, радуясь, что разговор стал нейтральным и, одновременно, жалея о том, что он не смог добиться ответа, который был важен.

– Скажи, если бы Ливтрасир или я попытались узнать, что сулит нам приезд незнакомки из «Ордена Правды», то что мы смогли бы увидеть?

– Не знаю, – смутился Ионн, ощутив, что он снова ступает на зыбкую почву.

– Мы могли увидеть четыре пути. Три из них обещали разрыв отношений, распад семьи, море обид… Один – то, что сейчас происходит.

– И… Что?

– Твой вопрос… Твои мысли и чувства, которыми ты поделился со мной, закрывают последний путь. Уничтожают его, обрекая на выбор среди трех дорог, заводящих в тупик.

– Это как? – тихо выдохнул Ионн, ощущая: сейчас он поймет что-то важное. Оно известно другим Наделенным из Круга, а от него ускользает.

– Первый путь, на который мы можем ступить, виден каждому, в ком есть искра Силы. Его открывают гадалки, и люди считают, что он не меняется. Путь создается, когда человек застывает. Желая «остаться собой» до конца, продолжает цепляться за старое. То, что уже отжило, превратившись в невидимый груз.

– Я тебя понимаю…

– Представь, что сегодня мы с Эрлом остались такими, как раньше, еще до приезда Иланы. Мне было бы больно. Так больно, что я не смогла бы дышать или двигаться. Мир потерял бы свои краски. Пропало желание что-то менять, понимать и прощать. Пустота, гнев и холод обид, тяжким грузом лежащих на сердце… Разрыв без надежды на счастье… Претензии к миру, бессилие…

– Откуда ты это знаешь?

– Любой, испытавший боль, чувствует именно так.

Ионн не знал, получил ли ответ. Слова стали утрачивать смысл. Важно было то чувство, которое он ощущал. Теплота, сопричастность, покой…

– Значит, так представлялась тебе твоя жизнь? – через силу спросил Ионн, боясь, что слова, находящие отклик, умолкнут.