— Что вы знаете об ожерелье?

— Вам лучше не заниматься этим делом! — отвечаю я. — Вы же не хотите быть замешанным в деле об убийстве?

— Где находится колье?

— В безопасности. Она вам сказала, что замешана в убийстве? Пряча ее здесь, вы становитесь соучастником. Но, может, вы любите такие шутки?

Его неподвижный взгляд перемещается на Аниту.

— Это тот человек, о котором вы говорили?

Она подтверждает, вне себя от ужаса. Вены на ее шее вздуваются и становятся похожими на веревки. Он поворачивается ко мне.

— Как вам удалось пройти сюда?

Я не хочу впутывать в это дело мисс Болус, пока в этом нет надобности.

— Вот как?.. Это запрещено?

Его маленькие глазки сверлят мне лицо, потом он отводит взгляд в сторону. Его бледные губы сжимаются в тонкую линию, он делает несколько шагов по комнате. Потом нажимает на какую-то кнопку. Я с тоской думаю о пистолете-автомате под кроватью. Он мне крайне необходим, но, чтобы достать его, придется стать на четвереньки и залезть под кровать. Об этом не может быть и речи, и я безнадежно жду дальнейшего развития событий. Мне не приходится долго ждать. Дверь резко распахивается, на пороге возникает Гит. Он видит меня, и в его руке моментально появляется револьвер.

— Как он сюда попал? — спрашивает Бенвистер.

Гит приближается ко мне. На лице его злобное выражение.

— Это Гель Болус его привела, — отвечает он голосом, дрожащим от ярости.

За дверью слышатся тяжелые шаги, и в проеме возникает Шеммон. Его глаза смотрят на меня, потом на Бенвистера, потом снова на меня. Мускулы вздуваются под рубашкой.

— Пойди найди Гель, — приказывает Бенвистер.

Шеммон моментально исчезает. Бенвистер поворачивается к Аните.

— Отойди в сторону!

Она встает.

— Я не знаю, о чем он говорит, — начинает она тихим дрожащим голосом. — У меня от него одни неприятности.

— Отойди в сторону, — медленно повторяет он, глядя на нее, как кот на дохлую мышь.

Она продолжает стоять.

Бенвистер подходит к Гиту.

— Я же предупреждал вас, что никто не должен сюда подниматься. Если это повторится еще раз, я вышвырну тебя за порог. Тебя и Шеммона!

Гит молчит. Он даже не смотрит на Бенвистера. Его глаза, горящие, как угольки, впились в меня с совершенно определенным выражением.

— Будьте же благоразумны и не занимайтесь этой историей, — говорю я Бенвистеру. — Выкиньте миссис Серф наружу, и обо всем, что здесь произошло, никто не узнает.

Он бросает на меня взгляд и садится в единственное в этой комнате кресло. Разваливается, как очень старый или больной ревматизмом человек.

— Это было бы очень просто… — говорит он.

Слоновьи шаги Шеммона слышатся в коридоре.

Дверь открывается, и появляется мисс Болус. Шеммон останавливается на пороге и прислоняется спиной к косяку.

Мисс Болус кажется спокойной и безразличной. Она одним взглядом охватывает всю сцену, задерживается на Гите и его револьвере, смотрит на Бенвистера, потом на меня.

— Добрый вечер, — говорит она спокойно. — Как вы сюда попали? И что за идея вытаскивать револьвер?

Бенвистер указывает на меня пальцем.

— Это ты привела его сюда?

— Да, — она поднимает брови. — А разве тебе не нужны клиенты?

— Такие, как ты и он, не нужны. Я знал, что в конце концов ты накликаешь на меня беду.

— Очаровательно, — тянет она. — Ты, как всегда, неблагодарен. Слушай… не пора ли тебе прекратить спектакль и приказать своему церберу, чтобы он спрятал свою игрушку?

Она смотрит на меня.

— Пойдем отсюда. Они не посмеют нас тронуть.

Мужественная речь, но пользы от нее, увы… Я по-прежнему стою неподвижно. Не люблю я такой взгляд, каким смотрит Гит. Такое впечатление, что стоит шевельнуться, как он без зазрения совести всадит в меня пулю.

— Стреляй, если он сделает хоть шаг! — командует Бенвистер. Потом указывает Шеммону на мисс Болус.

Тот подходит к девушке и хлопает ее по плечу. Она отодвигается от него и неожиданно метко бьет в челюсть. Бывший боксер немедленно отвечает, и она отлетает в сторону, падает на туалетный столик, разбивает множество бутылочек и флакончиков и растягивается на полу среди осколков, при этом ранит себе щеку. Струйка крови течет у нее по шее.

Она лежит неподвижно, с полузакрытыми глазами, видимо, ничего не чувствуя и не соображая.

Все это происходит в течение одной секунды. Гит, который не видел сигнала Бенвистера, удивленно поворачивается в направлении шума. Я выдаю ему правой снизу и ребром ладони по пальцам. Револьвер падает из его руки к ногам Бенвистера. Гит кричит и отшатывается от меня, но я хватаю мерзавца за кисть руки и скользящим ударом по виску отправляю на пол. В тот же момент Шеммон подскакивает ко мне и бьет по корпусу левой. У меня такое впечатление, что я столкнулся с паровозом. Я нагибаюсь, чтобы избежать правой, которая чуть задевает мне ухо, и выдаю ему два удара в голову. Шеммон хрюкает и валится на колени. Я отскакиваю от Гита, который вновь надвигается на меня, и еще успеваю съездить ему по зубам, так что он снова падает на четвереньки, но это последний мой успех. Шеммон налетает на меня, а я замечаю его слишком поздно. Получаю от него левой, а потом апперкот правой. Из глаз сыплются искры, я проваливаюсь в какую-то дыру…

Единственная лампа свисает с потолка, запятнанного сыростью. Свет бросает причудливые тени на кирпичные стены и деревянные ставни. На стене напротив видны силуэты мужчин. По всему видно, что они играют в карты. Я закрываю глаза и пытаюсь вспомнить, что же произошло. Интересно, где мисс Болус?

Я открываю глаза и, стараясь не двигаться, осматриваю помещение. Это нечто вроде подвала, вероятно, очень глубокого, вокруг много ящиков. Я перевожу взгляд на тени. Это Гит и Шеммон. Дым от сигарет спиралью поднимается к потолку. Гит тасует карты, и в тот момент, когда я смотрю на него, сдает, причем сдает с такой быстротой, что тень от рук сливается в сплошное мутное пятно. Я лежу на какой-то подстилке. Они не потрудились даже связать меня — так уверены в себе. Я не хочу, чтобы они знали, что я пришел в себя и готовлюсь к сопротивлению. Я все время помню о револьвере Гита. Будь я уверен, что смогу справиться с Шеммоном одним ударом, то на Гита и не посмотрел бы. Но с Шеммоном такой номер может не пройти. Мне нужно ударить так сильно, чтобы сразу вывести его из игры. Но, вспомнив его рожу, я понимаю, что у меня нет шансов даже дойти до него.

Внезапно, словно читая мои мысли. Гит говорит:

— Пора бы этой скотине проснуться. Патрон хочет говорить с ним.

— Если я кого-то вырубаю, он надолго остается без памяти, — самодовольно заявляет Шеммон. И ехидно добавляет: — Что это тебя так забирает?

Я медленно поворачиваю голову. Они сидят метрах в трех от моего изголовья. Я не думал, что они так близко: их тени ввели меня в заблуждение. Мое движение привлекает внимание Гита. В его руке появляется револьвер, и он резко поворачивается как раз в тот момент, когда я ищу опору для своей больной руки, готовясь к прыжку.

— Не будь таким хитрым, — скрипучим голосом предупреждает он, — иначе наживешь себе неприятности!

Я смотрю на него, потом на Шеммона, который встает и играет бицепсами, заметными даже под пиджаком.

— Пойди извести патрона, — говорит Гит. — Я его посторожу.

Шеммон бросает на меня свирепый взгляд, нехотя поднимается и тяжелыми шагами направляется в глубь подвала.

— А где Гель Болус? — интересуюсь я, массируя себе челюсть.

— Думай лучше о собственной участи, — рявкает Гит.

Я сознаю, что слишком опасно сейчас прыгать на него. Он не сводит с меня своего мерзкого взгляда и, я уверен, не задумываясь пустит в меня пулю.

— Это не мешает мне думать о ней. Таков уж я. Где она?

— Ею занимаются, — на его губах появляется улыбка. — Теперь закрой пасть, а не то я тебя успокою.

Я смотрю на часы: 22.40. Следовательно, я нахожусь в этой ловушке уже полтора часа. И не имею ни малейшего представления, как дальше будут развиваться события. Но не нужно быть провидцем, чтобы догадаться: ничего хорошего меня не ждет.