«За вас, — подумала Аш, но сейчас не время было говорить это вслух. — Будь я по-прежнему капитаном наемного отряда, я бы только и думала, как выбраться отсюда. Проклятье: всего недели три…»

— Я пришлю еды. — Аш развернулась так резко, что налетела на Герена аб Моргана, протолкнулась мимо него на улицу и зашагала обратно, стуча каблуками по замерзшей грязи. Герен догнал ее, пристроился рядом.

— Откуда, босс? Людям это не понравится. — Он почесался под топорщившимся поверх его сбруи плащом. — Мы и так на половинном пайке, конину жрем. Если еще кормить всех беженцев… — Аш не отвечала, и он наконец взорвался: — Почему, вы думаете, эта тряпичная сучка не выпускает гражданских из города, босс? Она-то знает, каково нам на них глядеть!

— Генри Брант говорил, что конины почти не осталось, — заговорила Аш, не глядя ни на Герена, ни на Рикарда. — Так что мы больше не можем позволить себе кормить сторожевых собак. Когда прикончат моих мастиффов, одного пусть пошлют туда.

— Да как же, Брифо, Бонио!.. — вскинулся Рикард.

Аш оборвала его:

— Собачатина — неплохая еда.

Последние несколько недель с ней творилось что-то странное: она плакала над солдатами, ранеными и убитыми на стенах Дижона, над жертвами обстрела. К ее удивлению, де Ла Марш, Ансельм и даже аб Морган смотрели понимающе и, кажется, не видели в том ущерба ее авторитету. Сейчас, на обледеневшей улице, она почувствовала на щеке холодную дорожку слезы и тряхнула головой, с горькой насмешкой над собой: не хватало только оплакивать скотину!

Как всегда, чуть слышным шепотом, Аш пробормотала:

— Годфри, ты ее слышишь?

— Нет. По-прежнему ничего. Даже не спрашивала, говоришь ли ты со мной — с machina rei militaris.

«Все, что известно ему, — известно им. Нельзя даже спросить Годфри, как я, на его взгляд, справляюсь с новой работой…»

— К складам — двойную охрану, — приказала она, обернувшись к Герену. — И шкуру спускать с любого, пойманного на взятке.

Капитан-генерал Бургундии поневоле должен знать вещи, которых лучше бы не знать. «На сколько у нас осталось пищи — на три недели? Меньше? Так или иначе, надо переходить в наступление!

Знать бы еще, как!»

— Может быть, — сказала она так тихо, что ее не услышали ни Герен, ни Рикард, ни голоса, — может быть, не следовало мне браться за эту работу.

Под ногами захрустел иней — они вышли на открытую площадь. Замерзший фонтан в центре поражал причудливыми натеками льда.

— Идем к мельницам, — объявила Аш. — Хочу проверить охрану стоков. Через замерзшие лотки пробирались животные — нам ни к чему, чтобы следом проползли люди. Герен, вам с провостом заняться исполнением моих распоряжений. Рикард, вы с Петро — со мной.

Лучники Джованни Петро — рота, выделенная в эскорт, — недовольно загудели; Аш понимала, что теплая комната стражи влекла их куда больше открытой всем ветрам юго-западной стены Дижона. Застывшие губы чуть шевельнулись в усмешке.

Она шагнула в путаницу переулков, разбегавшихся от площади, услышала за спиной рык Джованни Петро:

— Сверните это проклятое знамя, неча размахивать им со стены!

И обернулась, чтобы посмотреть на герб «Лион Аффронт» с наспех вышитым на нем крестом святого Андрея.

Свернула в открывшийся слева проулок.

Летящая вспышка отбросила ее на другую сторону улицы.

Аш трясло. Люди, несшие ее, держа под колени и подмышки, шагали неровно, спотыкались. Перед глазами вращался смутный мир.

— Что..

— Жива!

— Давайте ее в укрытие. Живей, живей!

Нахлынула боль. Провисшее тело в железной скорлупе содрогнулось. Аш не могла определить, где болит, задыхаясь, хватала ртом воздух…

— Опустите ее!

— Я в порядке… — Она закашлялась. Голос едва слышен был ей самой. Она чувствовала, что ее поддерживают, ощутила вонь отбросов, видела тусклые огни, факелы на лестнице, потом дневной свет в окне комнаты.

— Жива я… просто… дух вышибло…

Аш снова закашлялась, хотела прижать руки к груди: наручи зазвенели о нагрудник, подняла взгляд — Джованни и Рикард поддерживали под руки — и увидела перед собой Ансельма и Оливера де Ла Марш.

— Тудыть меня… — Она с усилием выпрямилась. Боль прострелила тело. — Все отлично. Кто-нибудь видел, как я упала? Роберто?

— Слухи расходятся…

Аш не дала ему договорить:

— Марш отсюда — и ты, и Оливер. Увидят, что вы не торчите надо мной, сообразят, что не так уж я тяжело ранена.

— Да, Дева, — де Ла Марш кивнул и повернулся к выходу, следом двинулась группка бургундских рыцарей. В неярком холодном свете, лившемся в сводчатый проем окна, Аш разглядела их встревоженные лица. Так, второй этаж башни, занятой отрядом. Госпиталь Флориан.

— Что произошло? — резко спросил Ансельм.

— Убей, не знаю… Петро? Кого задело?

— Только вас, босс, — сержант лучников, обнаружив, что она способна держаться кое-как сама, перехватил ее поудобнее. Пронзительная боль. Аш опустила взгляд на свою левую руку. Ткань, прикрывающая ладонь под латной перчаткой, покраснела от крови. Боли почти не чувствуется, так это от холода онемело.

— Разве вы не услышали, босс? — удивился Джованни Петро и, встретив ее недоуменный взгляд, пояснил: — Катапульта. Снесла западное крыло дворца виконта-мэра, со стороны площади Цветов — и осколки разлетелись в переулки, а вы прямо навстречу.

— Катапульта…

— Здоровенная глыба известняка.

— Христа в душу, — выругалась Аш.

Кто-то, поддерживавший ее сзади, отодвинулся, и Аш оказалась на ногах. Покачнулась от острой боли, прижала перчатку к нагруднику. Пажи сняли с нее салад. Аш повернула голову и увидела Флориан.

«Герцогиня-лекарь», — смутно подумалось ей. Парчовое платье и подбитый мехом плащ на Флориан были кое-как перехвачены поношенным поясом, с которого свисали ножны кинжала и мешочки с травами. Роскошное одеяние волочилось по полу, подол почернел чуть ли не до колена. Аш без труда определила, что под парчовым платьем по-прежнему скрывались камзол и рейтузы.

Ни платка, ни чепца, но герцогиня не ходит простоволосой. Ее лоб охватывал сияющий резной овал белой короны.

Не золото, не серебро, и форма неправильная. Грубый венчик топорщился бело-коричневыми шипами. Искусные руки составили овал из оленьих рогов, стянув их золотыми скрепами. Корона плотно прижимала волосы цвета золотистой соломы.

— Ну-ка, снимем броню, — Флора дель Гиз не тратила лишних слов — надежно ухватила левый локоть раненой и кивнула Рикарду. С помощью двух пажей парень ловко перерезал ремешки, отстегнул пряжки и, приподняв, снял наплечники. Аш сконцентрировала уплывающий взгляд на его склоненной макушке, не глядя на руки, расстегнувшие правый бок кирасы, набрюшника, отстегивавшие поясную пряжку…

— Ну вот… — Рикард открыл кирасу и, звякнув железом, одним движением высвободил Аш. Она снова вздрогнула, почувствовав себя голой в промозглой комнате — в одном камзоле, рейтузах и стальной броне на руках и ногах, — застучала зубами.

— Черти траханые!

Все еще прижимая к себе кирасу, Рикард вскрикнул:

— Как вы, босс? Как вы? — его юношеский басок впервые за много недель сорвался на жалобный писк.

— Дерьмо! Я в порядке! Лучше не бывает! — Аш растопырила руки: пальцы дрожали. Маленький подстриженный под ежика паж распорол шнуровку стеганого подлатннка. — Куда меня?

Рикард с грохотом опустил груду железа на пол, ответил, уставившись на кирасу:

— Прямо в грудь, босс.

Флориан придвинулся вплотную, загородив ей все остальное, осторожно растянул вонючий пропотевший камзол-подлатник.

— Рикард, со мной все в порядке, Слышите, вы все, в порядке. А теперь, будьте любезны, валите отсюда. Флориан, что там у меня?

Роберт Ансельм все еще торчал в дверях.

— Босс…

— Я неясно выразилась? — ледяным тоном поинтересовалась Аш и, дождавшись, пока англичанин исчезнет, выдохнула: — Болит, дрянь!

Флора, подсунув кулаки под толстые полы камзола, широко растянула его и на удивление легкими пальцами прошлась по ребрам с левой стороны. Рубашку Аш под камзол не надевала и поежилась от прикосновения морозного воздуха и холодных пальцев к саднящей коже.