— Теперь, когда с этим покончено, — коротко бросил Гелимер, — вернемся к Бургундии.
Аш не расслышала ответа Флоры. Ей пришлось отвернуться, выплюнуть в ладони подступившую к горлу блевотину и стряхнуть ее на пол. Глаза слезились — она сморгнула влагу, чтобы никто не подумал, будто она плачет.
— …эмиссара. — закончил король-калиф.
— Эмиссара? — переспросила Аш.
— Он сказал, что хочет послать своего представителя к нам, — шепнула Флора. Ее внимательное лицо обещало сочувствие и помощь, но позже: в эту секунду она вся была — собранность, вся — герцогиня. — Я намерена согласиться. Шпиона потерпим, лишь бы время протянуть. — Она заговорила громче: — Если мы найдем посланца приемлемым, то примем.
Гелимер снова огладил бороду, сверкнув золотыми блестками, и мягко ответил:
— Вы найдете его приемлемым, герцогиня Бургундская. Он — ваш брат.
Аш не поняла. Она смотрела, как кто-то пробирается сквозь плотную толпу, с трудом прокладывая себе проход в первый ряд. Ее взгляд скользнул по лицу выступившего вперед человека и вернулся, зацепившись за что-то знакомое. Кто-то из франкских наемников Гелимера? Встречались в Италии или, может, в Иберии? Свет на секунду осветил лицо, и она узнала Фернандо дель Гиза — с коротко остриженными волосами, в облачении священника, закрывающем горло высоким воротничком.
«Священник?
Как он может быть священником, если он — мой муж?!»
В последний раз она видела молодого человека с небрежно разбросанными по плечам волосами, в кольчуге и меховой накидке визиготского рыцаря. Теперь, безоружный — даже без кинжала! — он был укутан в темную рясу, застегнутую от подбородка до метущих землю пол, туго перетянутую поясом. Тем заметнее были широкие плечи и грудь. При виде его гладко выскобленной кожи и светящихся золотом волос ей захотелось подойти, уткнуться носом ему под подбородок, вдохнуть запах мужчины.
Колеблющееся пламя греческих огней отбрасывало мечущиеся тени, с успехом скрывавшие выражение лица. Аш с ужасом почувствовала, что у нее горят щеки.
— Фернандо, — громко окликнула она и, вдруг остро ощутив свои остриженные патлы и общую грубость облика после долгих недель осады, отвела взгляд, когда он поднял на нее глаза. На шее у него вместо нагрудного креста висел медальон с изображением лица мужчины, из открытого рта которого прорастал пучок листьев. «Значит, арианский священник. Christus Viridianus! Что за…»
Злясь на себя, Аш снова подняла взгляд. Кто-то искусно выбрил волосы у него над ушами в тонзуру послушника. Он смотрел на нее, словно забавляясь.
— Аббат Мутари, несомненно, убедителен, — заметила Aш, более жестко, чем ей того хотелось. — Но можно было предвидеть заранее, что вы воспользуетесь первой возможностью натянуть на себя юбки!
Солдаты одобрительно загудели. Аш расслышала, как Роберт Ансельм переводит ее слова туркам Баязета — спустя несколько секунд и они присоединились к общему веселью.
«Вот она я — шутница», — подумала Аш, все еще разглядывая Фернандо. Она-то знала, что насмешка просто дала ей больше времени поглядеть на него, размышляя: «Неужели он и вправду принял сан?» и «Соблюдают ли арианские священники целибат?»
По телу пробежала теплая волна, мышцы бедер расслабились; Аш знала, что зрачки глаз раскрылись на всю радужку.
— Вот мой посланец, — сказал король-калиф. Фернандо дель Гиз поклонился. Аш все глядела.
— Дерьмо, — проговорила она. — Ну, дерьмо! Веселенькое, на хрен, Рождество.
Гелимер словно не слышал Аш. Он обращался к Флоре, переводя взгляд с нее на других бургундцев:
— С ваших стен видно далеко, и вы не слепы. У меня под Дижоном три легиона. Очевидно, что вам не выстоять. Следуя правилам рыцарства, я предоставил вам этот шанс, но другого не будет. Пришлите ответ с моим эмиссаром — завтра, в день святого Стефана.
— Запечатайте к черту этот подкоп, — приказала Аш. — Сперва камней побольше, а сверху уж землей. Только не хватало, чтоб отсюда полезли. Пошевеливайтесь!
— Да, капитан! — один из бургундских офицеров повернул к своему отряду, ожидавшему — кто стоя, кто на корточках — под развалинами разбитого обстрелом дома, и еще издалека начал выкрикивать короткие приказы.
Флора распорядилась:
— Пусть кто-нибудь — хоть Томас Рочестер — скажет Ла Маршу, что я у Аш. Созывайте совет.
— Я схожу, — вызвался Джон де Вир. — Мадам, мне хотелось бы поскорее обсудить с мастером де Ла Маршем слова калифа. Вы позволите привести его к вам?
Флора кивнула, и граф, отдав приказания через переводчика, поспешно зашагал прочь во главе отряда своих янычар. Их топот затерялся в грохоте подкатываемых к устью подкопа бочек с камнями. На улицах пахло гарью. Ледяной ветер доносил не теплый дым кухонных костров, а маслянистую, с металлическим привкусом, копоть греческого огня. Аш бросила последний взгляд на цепочку солдат в куртках и плоских шлемах, которые передавали из рук в руки мешки с глинистой землей, и повернулась к Флоре. Герцогиня стянула с головы венец и пальцами расправляла примятые золотистые волосы. Подстриженные так же коротко, как и у брата…
— Пошли, — сказала Аш. — Обидно будет, если тебя после всех предосторожностей размажет по мостовой шальным ядром.
— Ты думаешь, они нарушат перемирие?
— При первой возможности, но не раньше того! — Аш оглянулась на стоящего среди наемников из Лазоревого Льва Фернандо дель Гиза. Каждый, кто видел его под Нейсом, или в Генуе, или в Базеле, мог признать изменника.
— Прикройте его чем-нибудь, — бросила Аш одному из сержантов Рочестера. — Отдай ему свой плащ с капюшоном, что ли.
Она проследила, пока сержант набросил плащ на плечи Фернандо, стянул завязки и, подняв капюшон, натянул его поглубже на лицо. Ей мучительно хотелось проделать все это самой. «Мой муж. Я делила с ним ложе. У меня мог быть от него ребенок.
Но я отказалась от него еще в Карфагене. Слабак. Ничего в нем нет, кроме смазливой наружности!»
— Возьмем его с собой, — сказала Аш. — Все равно Флориан надо в башню, в госпиталь.
Среди ландскнехтов, обступивших Фернандо дель Гиза, возникло неуловимое замешательство. «Будь он рыцарь, им бы все было ясно, — подумала Аш. — А так на всех лицах написано: „Какой-то священник!“».
— Для тех, кто не знает, — она немного повысила голос. — Этот человек был рыцарем Фридриха, императора Святой римской империи. Не стоит давать ему возможность заполучить в руки меч. Ладно, двигаемся!
Фернандо счел нужным запротестовать, хотя в голосе его сквозило самодовольство:
— Я ведь посол и христианский священник. Тебе не следует бояться меня, Аш.
— Бояться тебя ?
Она несколько секунд глядела на него, удивленно подняв брови, потом, фыркнув, отвернулась.
Флора пробормотала:
— Гелимер плохо меня знает, тебе не кажется? В данном случае кровь — не вода, она гораздо жиже.
Аш не без труда выдержала циничный тон, заметив:
— Пожалуй, Фернандо наговорил ему, будто ты — его любящая сестрица и ради него способна не только сдать город, но и проехаться нагишом через весь Дижон до самых Северных ворот.
— Или что он — твой возлюбленный супруг! Идем же, — поторопила лекарь-герцогиня.
Выходя на открытую разбитую ядрами площадку перед воротами, Аш не удержалась, подняла глаза. Из всего отряда один Фернандо ошеломленно посматривал на солдат, в небо, снова на Аш…
— О, я не сомневаюсь, что Гелимер выполнит условия перемирия, — ядовито заметила Аш и зашагала дальше, как всегда, окруженная стражей. Впереди знаменосец, позади — эскорт, под ногами — остатки стен: обращать внимание на экс-рыцаря было просто некогда. В сознании почти не осталось места мысли: «Это мой муж!», и хорошо, что не осталось. Холод глубоко вгрызался в кости. В промозглом подземелье было все же много теплей, чем на выстывших улицах Дижона под пустым зимним небом. Аш на ходу хлопала ладонью о ладонь — латные перчатки звонко гремели. Тени протянулись далеко к северу, и колокол аббатства отбил терцию. Короткий взгляд на стены убедил Аш, что бургундцы и отряд Льва на местах и не спускают глаз с осаждающих.
