— Тут вы в безопасности, мадам. Ни один человек в здравом уме сегодня на стены не полезет.

— Ради любви Господа нашего, — стукнула зубами Флора, жалобно кутаясь в плащ. — Давайте заканчивать… скорей!

— Пройдемся. — Аш, скрываясь за выступами укреплений, двинулась к Белой башне, но обернулась на послышавшийся сзади крик. Часовые-бургундцы посторонились, пропуская на стену еще две закутанные в плащи фигуры.

В одной она по заляпанному свечным воском голубому плащу узнала Роберта Ансельма. Другая при ближайшем рассмотрении оказалась янычарским полковником Баязетом, побелевшим от холода, но сохранившим достаточно галантности, чтобы поклониться герцогине и пробормотать какую-то любезность.

— Полковник! — поразилась Флора и сердито оглянулась на Аш. — Хочешь дождаться де Ла Марша, или начнем наконец?

— Подождем.

Когда все двинулись дальше, Аш пристроилась к Роберту и кивнула на янычара:

— Спроси его, Роберто, в каком состоянии их кони.

Роберт секунду поразмыслил, сдвинув брови, и заговорил с турком.

Тот остановился как вкопанный, замахал руками, возмущенно выкрикнул что-то и, побагровев, продолжал вопить, не в силах остановиться.

— Ясно, по-турецки это значит: «Только не моих коней, чтоб вам пусто было!» — усмехнулась Флора. — Похоже, он решил, что мы собираемся их слопать.

— Я бы не отказалась! Роберт, скажи ему, вопрос серьезный.

Баязет угомонился. К тому времени, как они закончили объясняться на ломаном турецком, впереди показалась Белая башня и охраняющие ее часовые. Контрфорсы хоть сколько-то защищали от ветра.

У самой башни была свалена груда сорокафутовых досок — остатки сгоревшей надстройки. Часть конструкции свисала со стены. «Слабое место», — отметила про себя Аш.

— Он говорит, лошади в плохом состоянии, потому что их плохо кормили, — обратился к ней Ансельм и добавил, не меняя тона: — А могла бы получиться неплохая кормежка… для нас.

— Как он считает, могут они выдержать галоп?

— Нет.

Аш задумчиво кивнула.

— Что ж. Значит, не стоит рассчитывать выиграть скачку…

Теперь с двух концов стены за ними следили любопытные глаза. Аш покачала головой. «На месте этих ворчунов я бы тоже глаз не сводила с командиров, вздумавших устроить совет на городской стене. Помнится, при виде чего-то в этом роде мне всегда казалось, что начальство затевает особо дурацкое предприятие.

Сейчас-то я только и мечтаю, чтобы кто-нибудь взялся решать за меня».

— Не послать ли еще кого за милордом де Ла Маршем? — проворчал Роберт.

— Пока не стоит. Он, наверно, уже идет.

Турок показал куда-то за стену, бросил короткую фразу. Аш, проходя между двумя контрфорсами, взглянула в том направлении, но не заметила во вражеском лагере ничего заслуживающего внимания.

— О чем он, Роберт?

— Холодно, говорит… — Ансельм поежился, всем своим видом выражая согласие с этим утверждением. — Всюду, говорит, холодно и темно.

— Что?

Флора, шагавшая между Аш и Оксфордом, оглянулась на янычара.

— Спросите полковника Баязета, что он хочет сказать. И пожалуйста, Роберто, просто переводи мне его слова.

Аш заметила мелькнувшие внизу красно-голубые накидки и перебила:

— Вот, наконец, и Ла Марш.

Бургундец, знаком остановив своих людей в отдалении, уже торопился к ним по стене. Подойдя, он склонился перед Флорой дель Гиз.

Баязет, выслушав торопливый шепот Ансельма, ответил через переводчика:

— Нам, женщина-бей, некуда уйти.

— К чему это вы, полковник? — спросила Флора, обращаясь прямо к турецкому командиру. Слушая ответ, который переводил Ансельм, она не сводила взгляд с лица янычара.

— Полковник говорит, на пути сюда он видел «ужасные вещи». Дунай замерз. Поля покрыты льдом. Люди вмерзают в лед и остаются лежать там. Некому убрать тела. Всюду только тьма… — Роберт запнулся, уточнил что-то у полковника и закончил: — Отсюда до самой Далмации деревни покинуты. Люди укрываются в пещерах, сводят лес на дрова. Некоторые города тоже разобраны на топливо — костры горят двадцать четыре часа в сутки.

— А солнце так и не показывается? — спросила Флора Баязета.

— Говорит, нет. Он говорит, все озера замерзли. Во льду видны мертвые птицы и животные. Только волки жиреют. Да еще вороны. Кое-где им приходилось объезжать… — Роберт поджал губы. — Нет, не понимаю.

— Кажется, он упомянул шествия, — пришел на помощь Джон де Вир. — Многотысячные процессии, мадам. Кто сжигает евреев, кто, наоборот, спасает. Многие паломники направляются к Пустому трону. note 109 Но в основном они просто тянутся к границам Бургундии, повинуясь слухам, что здесь остался Свет.

Янычар что-то добавил. Роберт кивнул:

— Им пришлось отбивать продовольствие от посягательств беженцев.

Аш инстинктивно подняла глаза к небу и краем глаза заметила, что Флора повторила ее движение.

Небесную синеву постепенно затягивала дымка. Солнечный блеск с юго-востока отражался ослепительными бликами на крышах и шпилях города. Заморгав от порыва ледяного ветра, Аш тронулась с места. Мужчины двинулись за ней, но высокая женщина осталась стоять, где стояла.

Проследив ее взгляд, Аш обнаружила, что озирает ряды лагерных шатров, протянувшихся вдоль дорожек, каменные основания катапульт, ряды конских стойл, откуда слышалось ржание, и тысячи солдат, стягивающихся к гарнизонным кухням за утренним пайком.

— Ждут возвращения Фернандо. У нас осталось совсем мало возможностей для выбора, — проговорила Флора, — и все меньше времени выбирать.

Джон де Вир задержался рядом с ней и решительным движением звякнул перчаткой о перчатку.

— Мадам, — объявил он, — вы замерзли.

Не дожидаясь ответа, граф возвысил голос в могучем рыке, на какой способен только англичанин. Не прошло и минуты, как на стене показались двое из его отряда, тащившие на импровизированных носилках железную жаровню. Латники подбежали рысцой и сгрузили свою ношу перед графом Оксфордским. Один подсыпал углей — над мерцающим жаром поднялось горячее марево.

— Разговор не из коротких, мадам, — пояснил де Вир. — Секретность — дело важное, но еще важнее не заморозить свою повелительницу до смерти.

Утро было уже не ранним. Принесли горячий сидр и черный хлеб: все столпились под выступом стены, грея руки о теплые чаши и обсуждая возможности прорыва из города, лежащего между двух рек и окруженного пятнадцатитысячным войском с кавалерией и осадными машинами. Атака через застывшее русло? Прорваться и бежать — через пустынную местность, кишащую — как указал Ла Марш — визиготскими конными патрулями и разведчиками? Вывести герцогиню — отказавшись от всякой надежды на поддержку турков, Германии, Франции, англичан?

— От Эдуарда помощи ждать нечего, — мрачно заметил в этом месте Джон де Вир. — Йорк считает себя в безопасности под защитой Пролива. Я — это все англичане, которыми вы можете располагать, мадам герцогиня.

— Более, чем достаточно, — улыбнулась ему закоченевшая Флора, потягивая горячий сидр.

К четвертому часу утра note 110 солнце поднялось достаточно высоко, чтобы осветить земли за Дижоном: замерзшие реки, покрытую шатрами и марширующими отрядами долину, клубы дымков от мортир note 111, откровенно нарушающих условия перемирия, промерзшие холмы и леса, тянувшиеся к северу.

«Все это я уже слышала, — размышляла Аш. — Не раз и не два!»

Она плотно замкнула сознание, сознательно не прислушиваясь к своей душе. Глаза были заняты созерцанием бледного утреннего неба и острых крыш. Спину леденили порывы ветра — тепло жаровни едва касалось лица. И все же к внутреннему слуху то и дело прорывались глухие нечеловеческие голоса, шептавшие:

— …СКОРО, СКОРО, СКОРО…

— Я знаю, — вслух сказала она. Баязет и де Ла Марш так увлеклись спором (при посредстве Роберта Ансельма), что не сумели с ходу остановиться. Де Вир с любопытством покосился на нее.