— Нет. И не поймете. Милости просим в хреновую компанию, — с горечью сказала Аш.

Она не почувствовала, чтобы они были смущены или озадачены. Только звучали в голове их Голоса. У нее кровь на лице застыла, стягивая кожу. Она осторожно потрогала языком губу, подумала: «Болеть будет», — и проглотила кровь и слюну, а потом сказала:

Но ведь не сможете вечно держать меня в неведении.

В ответ — молчание.

— Что это изменит, если вы мне скажете? Уже становится холоднее. Вы вытягиваете энергию у солнца, и становится холодно даже там, где находитесь вы. Вам скоро и Фарис тут не понадобится. И никакое чудо. Зима убьет нас всех.

И снова зазвучал унисон голосов:

— ЗИМА НЕ ВСЕ ПОКРОЕТ.

— Да провались вы! — Аш раздраженно стукнула себя кулаком по бедру. — Почему Бургундия так важна для вас?

— МЫ МОЖЕМ ЗАБРАТЬ ЭНЕРГИЮ СОЛНЦА… note 43

— …ВОСПОЛЬЗОВАТЬСЯ ЕГО МОЩНОСТЬЮ, ОСЛАБИТЬ, ПРИНЕСТИ ТЬМУ, ХОЛОД И ЗИМУ…

— …НО…

— НО ЗИМА НЕ ПОКРОЕТ ВЕСЬ МИР.

Аш открыла глаза.

Перед ней на коленях стоял Роберт Ансельм, одной рукой поправляя эфес. Позади него — Анжелотти, держась рукой за обтянутое кольчугой плечо Ансельма. Оба во все глаза смотрели на нее. Флора сидела на корточках между двумя священниками, опираясь руками о бедра, длинными пальцами почти касаясь пола.

— ЗИМА ПОКРОЕТ НЕ…ЗИМА ПОКРОЕТ НЕ…

— …ВСЕ!..

— ТЬМА ПОКРОЕТ НЕ ВЕСЬ МИР.

— Во имя Отца, и Сына и Духа Святого, — хриплым шепотом произнес Ричард Фавершэм.

— Тьма покроет не весь мир ?.. — недоверчиво повторила Аш.

Она не закрывала глаз, еще видела всех вокруг себя, но звук громких голосов в голове отвлек ее внимание от комнаты в башне. И ее почти затопила огромная холодная печаль.

— …ЗИМА МОЖЕТ УБИТЬ ВЕСЬ МИР, ЕСЛИ БЫ НЕ ОН.

— ТЬМА МОЖЕТ ПОКРЫТЬ ВЕСЬ МИР, ЕСЛИ БЫ НЕ ОН.

— НАМ НЕ ДОСТАТЬ…

— …БУРГУНДИЯ УМРЕТ ПО ЕЕ КОМАНДЕ, НО ТОЛЬКО…

— ОНА РАЗРУШИТ БУРГУНДИЮ, НАШЕ ТЕМНОЕ ЧУДО. КАК ТОЛЬКО УМРЕТ ГЕРЦОГ.

— Весь мир! — воскликнула Аш. — Весь мир.

— КОГДА ОН УЙДЕТ…

— …СТАНЕТ ЗАБРОШЕННЫМ, СТАНЕТ ПУСТЫНЕЙ…

— КОГДА НЕ БУДЕТ НИЧЕГО: БУРГУНДИЯ УНИЧТОЖЕНА, КАК БУДТО ЕЕ НИКОГДА НЕ БЫЛО…

— ТОГДА ВСЕ…

— ВЕСЬ МИР…

— …МОЖЕТ БЫТЬ ОЧИЩЕН И СТАНЕТ ЧИСТ, ВЕСЬ МИР…

— …ЧИСТ ОТ ПЛОТИ, ГРЯЗНОЙ, РАЗЛАГАЮЩЕЙСЯ ПЛОТИ, ЧИСТ…

— КАК БУДТО ТЕБЯ НИКОГДА НЕ СУЩЕСТВОВАЛО.

Прилив и колыхание громких голосов стали слабеть. Под ее ногами сдвинулись доски пола — нет, они стояли прочно, это она потеряла равновесие и упала на спину, приземлилась своим мягким местом, ее подхватил Ричард Фавершэм, так что она всем телом раскинулась на нем, он придерживал ее за плечи своей рукой кузнеца.

В душе у нее царила немая бесконечная пустота. В ней не звучало ни одного голоса. Даже Годфри молчал. Она ощущала смертельную опустошающую усталость.

— Молились? — спросила она.

— Чтобы изгнать Голоса, — Фавершэм кивнул, и от этого его тело всколыхнулось. — Чтобы изгнать из тебя демонов.

— Может, это и сработало… — просопела она, не зная, смеяться или плакать. — Годфри, Годфри…

В голове тихо прошелестело:

— Я с тобой.

— Сукин сын! — протянув руку, она хлопнула Дигори Пастона по плечу. — Боюсь, что экзорцизмом этого не добьешься. Нет. И я даже не знаю, имеет ли это теперь значение…

Взгляд ее остановился на лице Флоры.

— Ну что? — потребовала хирург. — Что?

— Бургундия — не цель, — ответила Аш. — Бургундия — помеха.

— Что за плешь ты мелешь, девочка? — прорычал Роберт Ансельм.

Она так и стояла, откинувшись всем телом на надежную фигуру Фавершэма, сомневаясь, сможет ли сама сесть. У нее наступила полная слабость; все тело трясло, как в лихорадке.

— Бургундия — для них не цель. Бургундия — препятствие для… — она взглянула на взмокшее лицо Роберта Ансельма. — А почему — я не знаю! Они все время говорили, что уничтожат Бургундию — но не потому, что им просто надо, чтобы Бургундии не было на лице земли. После того, как Бургундии не станет…

Опять по всему ее телу пробежала дрожь; лучше не пытаться оценить, насколько она внутренне ослабла, лучше не замечать. К ее собственному удивлению, голос ее прозвучал резко и насмешливо:

— Они хотят избавиться от нас. От мужчин. Всех мужчин. И в Бургундии, и в Карфагене. Знаете, так, как… фермеры поджигают амбар, чтобы избавиться от крыс. Вот поэтому им нужно их «зловещее чудо». После того, как Бургундии не станет, — они говорят, что тогда они смогут покрыть тьмой весь мир.

— Мне надо видеть герцога! Срочно! — добавила Аш.

Флора держала свечу в неудобной близости от лица Аш. Она перестала вглядываться ей в глаза.

— Согласна. Надо. Я пойду вперед и организую через врачей.

Переодетая женщина рывком выпрямилась, сунула деревянный подсвечник в руку Дигори Пастона и большими шагами устремилась к темному лестничному пролету. По каменным ступеням загремели ее шаги.

— Сейчас организую тебе эскорт, — Роберт Ансельм прокричал приказ. Аш услышала топот бегущих людей в кольчугах.

— Но, мадам, вам надо отдохнуть, — запротестовал Дигори Пастон. Взяв в руки ее кисти, он их повернул ладонями кверху и деловито обследовал. — Милость Божья не смогла вас спасти. Лучше бы вам попоститься и помолиться, выказать смирение и снова помолиться Ему.

— Позже. Я приду к вечерне note 44. Герцог должен узнать об этом! — Аш осторожно попробовала — не раздадутся ли голоса, так, как языком пробуешь больной зуб. — Годфри…

Она ощутила слабое тепло. И голос Годфри — слабый, почти неслышный:

— Будь благословенна.

Этот звук зашелестел в ее душе, как шум ветра в верхушках деревьев. Сначала с треском и шепотом, а потом громче, пока у нее не наполнились слезами глаза, и она потерла виски тыльной стороной ладоней.

— Ладно…

Как только она отключила сознание, тут же оглушающий внутренний звук упал до причитающего бормотания.

Это был рыдающий хорал Диких Машин на языке, теперь устаревшем и неразборчивом. Язык, которым они разговаривали с Гундобадом, так много веков назад: древний, недоступный для понимания готский язык.

— He произносите слово «позже» в разговоре с Господом, мадам, — сказал ей Ричард Фавершэм. — Ему это не понравится.

Секунду Аш смотрела на него молча, потом хихикнула:

— Тогда, мастер священник, не говорите Ему, что я так сказала. Пойдемте со мной к герцогу. Вы можете мне понадобиться, чтобы объяснить ему, что ваши молитвы не дошли. Что меня нельзя освободить от каменного голема.

«И снова спрошу его: почему Бургундия так важна? Почему Бургундия является помехой для Диких Машин? И на этот раз я намерена вырвать из него ответ».

Появился Рикард и ее молодые пажи, и они в миг одели ее: позаимствованный меч прицепили к поясу под толстым походным плащом, край капюшона был приспущен со шлема.

По непроглядно черным улицам Дижона под звездами Ансельм и эскорт провожали ее ко дворцу. Молчание нарушил низкий гул пушки, и откуда-то издали, к северной стене, полетел сгусток пламени. В тени проскальзывали горожане, люди в штатском бежали — или от бомбардировки, или после совершения кражи; Аш не останавливалась для расследования. На одной площади их обогнал отряд бойцов — человек сто, топая сапогами по промерзлой земле, направлялись согласно приказу на городскую стену. Она нащупала эфес меча, но шла дальше.

Дворец был ярко освещен: в свете свечей блестели стекла стрельчатых окон, в воротах стражники держали пылающие факелы. И в этом свете перед Аш мелькнула шапка льняных волос.

Флора, сбросив капюшон, раскрасневшись, стояла, жестикулируя, перед огромного роста бургундским сержантом. Когда Аш сбоку подошла к ней, та взорвалась:

— Они меня не впускают! Я, черт побери, врач, и они меня не впускают!