Ничего плохого не было в том, что Анни не хотела повторить судьбу матери. Она тяжело вздохнула, чувствуя себя глупо из-за того, что слишком бурно на все отреагировала. Она едва знала Фуркейда. Он ее случайно поцеловал. Подумаешь, большое дело.

Но она сама хотела его, а это все меняет.

Анни заперла машину, перебросила рюкзак через плечо и направилась к дому. На пороге появился дядя Сэм.

– Эй, малышка, что это ты не спишь в такой час? – с улыбкой поинтересовался он. – У тебя роман?

– Могу спросить тебя о том же, – парировала Анни, подходя к веранде.

– Вот уж нет! – дядя рассмеялся. – Ты ошиблась, дорогая. Твоя тетушка Фаншон неусыпно меня блюдет. Сама знаешь. Ты ужинала с Андре?

– Нет.

– Почему нет? Как же ты выйдешь замуж за этого парня, если ты с ним не встречаешься?

– Дядя Сэм… – Анни совсем не хотелось начинать дискуссию на эту тему.

Сэм Дусе сошел со ступенек, его каблуки застучали по камням.

– Послушай, детка, – сказал он негромко. Узловатые пальцы коснулись щеки Анни. – Вы с Андре снова поругались?

– У тебя только один Эй-Джей на уме. Я просто устала, только и всего.

Дядя недоверчиво хмыкнул и подтолкнул Анни к лестнице.

– Давай-ка садись здесь рядом с твоим дядюшкой Сэмом и рассказывай обо всем.

Анни села на ступеньку рядом с ним, прислонилась к его плечу. Ей так хотелось обо всем рассказать Сэму, чтобы он все расставил по своим местам, как это всегда случалось в детские годы. Но жизнь взрослого человека намного сложнее, чем у десятилетней крохи. Сэм и Фаншон всегда приходили ей на помощь, но сейчас Анни не хотела вовлекать их в свои неприятности.

– Из тебя приходится все клещами вытаскивать. Ты всегда была такой, даже в детстве. Ты не хотела никого беспокоить. Сколько раз я повторял тебе, дорогая, что как раз для этого и нужна семья?

Анни закрыла глаза.

– Это все работа, дядя Сэм. Мне сейчас приходится нелегко.

– Потому что ты не дала детективу Фуркейду убить того человека, которого все считают виновным?

– Угадал.

– Что ж, мне тоже приятнее было бы, – признался Сэм, – знать, что этого мерзавца нет на свете, но это не значит, что ты поступила неправильно. Эта ослиная задница Ноблие не заслужил, чтобы ты у него работала, малышка. Ты всегда можешь начать работать на твоего дядю Сэма. Дам тебе четвертак, если пойдешь со мной на рыбалку.

Анни невесело улыбнулась в ответ на шутку, повернулась к дяде и крепко обняла его:

– Я люблю тебя.

Сэм похлопал ее по плечу и чмокнул в макушку.

– Я тоже тебя люблю, дорогая. Сегодня тебе надо выспаться. Оставь негодников мне. Я как раз перезарядил мой дробовик.

– Да, это утешает, – сухо заметила Анни.

Она поднялась в свою квартиру. На площадке ее ждал маленький сверток, завернутый в красивую бумагу с фиалками и перевязанный голубой ленточкой. Анни сразу насторожилась, осторожно подняла его, »прислушалась, слегка встряхнула и только потом внесла в дом.

Красный глаз автоответчика сердито мигал. Она нажала на кнопку и стала прослушивать сообщения, одновременно разворачивая бумагу.

– Это я, – раздался голос Эй-Джея. – Где ты пропадаешь? Я думал, может, сходим сегодня вечером в кино, но, как видно, не получится. Ты все еще на меня злишься? Позвони мне, пожалуйста.

Его смущенный голос тронул Анни.

– Говорит Линдсей Фолкнер.

Руки Анни застыли, сжимая белую подарочную коробку.

– Некоторые ваши вопросы до сих пор не выходят у меня из головы. Прошу меня простить, если я показалась вам не слишком любезной. Я этого не хотела. Пожалуйста, позвоните мне, как только сможете.

Анни взглянула на настенные часы в кухне – половина одиннадцатого. Еще не слишком поздно. Она оставила коробку на столе, перелистала телефонный справочник и набрала номер Линдсей. Трубку сняли после четвертого гудка.

– Здравствуйте, миссис Фолкнер, это…

– Говорит Линдсей Фолкнер. Я не могу поговорить с вами сейчас, но, если после сигнала вы сообщите свое имя, номер телефона и кратко изложите суть дела, я перезвоню вам, как только смогу.

Услышав автоответчик, Анни в досаде закусила губу, дождалась гудка, назвала себя и оставила номер телефона. Она так ждала этого разговора, и теперь разочарование с новой силой нахлынуло «а нее. Анни с самого начала казалось, что эта женщина что-то от нее скрывает. Но когда она читала показания миссис Фолкнер, это ощущение пропадало. Стоукс нигде не оставил пометок о неискренности Фолкнер или каких-то своих подозрениях. Во время расследования Чез имел с ней дело больше, чем Фуркейд, потому что он уже познакомился с Линдсей в то время, когда работал с Памелой Бишон и ее заявлением о преследовании со стороны Ренара. Но не могла же Анни поинтересоваться его мнением теперь!

Отказавшись от мысли дождаться откровений Линдсей Фолкнер, она снова принялась прослушивать свой автоответчик. Последовал поток брани, разбавленный гнусными предложениями. Анни тяжело вздохнула и поклялась самой себе, что больше никогда не покажется перед телекамерой.

Ее внимание снова привлекла коробочка на столе. Она осторожно сняла крышку, готовясь к неприятному сюрпризу. Но на нее никто не бросился, и запаха разложения тоже не чувствовалось. В упаковке лежал изящный шелковый шарф цвета слоновой кости с рисунком из мелких голубых цветов.

Анни нахмурилась, вынула шарф, пропустила его между пальцами – холодная, скользкая ткань. На карточке было написано: «Красивый шарф для красивой женщины. С благодарностью от Маркуса».

Среди подарков, присланных Ренаром Памеле Бишон, был и шелковый шарф. Судя по всему, он проглотил наживку, которую Анни вовсе не собиралась ему бросать.

Она отложила шарф в сторону и стала звонить Фуркейду.

– Двойные стандарты системы правосудия – такова сегодня тема нашего ток-шоу. Вы настроились на волну радиостанции «Кейджун», где разыгрывается внушительный денежный приз. Сегодня нам стало известно, что Хантер Дэвидсон, отец погибшей от рук убийцы Памелы Бишон, был выпущен из тюрьмы после беспрецедентного закрытого слушания. Дэвидсона приговорили к общественным работам за покушение на жизнь подозреваемого в убийстве Маркуса Ренара. Что об этом думаете вы, наши радиослушатели? Вам слово, Кертис из Сент-Мартинвилла.

– Разве это двойной стандарт? То есть я хочу сказать, раз они отпустили Ренара, почему им было не отпустить и Дэвидсона?

– Но виновность Ренара еще предстоит доказать в суде. А Дэвидсон довершил свое преступление на глазах у толпы свидетелей. А мы превращаем его в героя и обращаемся с ним как со знаменитостью.

Линдсей с отвращением слушала передачу по дороге в Байу-Бро. Трудно объяснить, почему она так часто настраивалась на волну именно этого ток-шоу, когда возвращалась из Лафайетта с ежемесячных собраний Ассоциации женщин-риэлтеров. У нее сразу подскакивало давление, и это мешало ей уснуть за рулем.

После смерти Памелы Линдсей начала испытывать страх перед этими регулярными поездками. Раньше по пути домой они всегда говорили по душам. Такие разговоры лучше удавались в полумраке салона. Памела называла такие моменты «временем чистосердечных признаний».

Миссис Фолкнер взглянула на пустое место рядом, и у нее снова защемило сердце. В эти ночные часы, когда не светилось ни одно окно, когда все подчинялось только законам природы, молодая женщина не могла, не думать о Памеле, оставшейся наедине с убийцей в заброшенном доме.

Линдсей было просто необходимо выплеснуть свой гнев, и она нажала кнопку быстрого набора на телефоне в машине.

– Радиостанция «Кейджун». Ток-шоу в прямом эфире.

– Это Линдсей из Байу-Бро.

– Линдсей из Байу-Бро, что вы нам хотите сказать?

– Я хотела бы напомнить, что между психопатом, совершившим жестокое убийство на сексуальной почве ради удовлетворения своих животных инстинктов, и законопослушным человеком, доведенным до отчаяния несовершенством нашей системы правосудия и решившимся на отчаянный шаг, существует большая разница.