От клиники, в которой Алекс заканчивал свою резидентуру, до медицинской школы, где он работал ассистентом на кафедре, было три квартала, и их Алекс предпочитал проходить пешком в любую погоду. За время пути ему удавалось уединяться со своими мыслями и принимать самые важные решения.

После того случая в ванной с годовалым Крисом много лет назад родители, особенно отец, стали относиться к Алексу иначе. Во всяком случае, так ему казалось. Так помнилось. Его никогда напрямую не обвиняли в том, что он, вопреки указанию Марии, отлучился в тот день из ванной комнаты, однако Алекс не мог не почувствовать, как в глазах мамы и папы он раз и навсегда перестал быть невинным пацаненком, которому многое может сойти с рук.

Алекс знал, что он привязан к родителям куда сильнее, чем его младший брат — тому вообще Мария с Джозефом не особо нужны были. Ему куда интереснее было сидеть в комнате Алекса и играть с братом в магазин. Особенно Крису нравилось, когда Алекс-покупатель подходил на кассу с крупными купюрами — ведь так можно было заняться вычитанием и выдать сдачу. Неудивительно, что банковские карты в магазинчике Криса не принимались — исключительно наличный расчет. Чтобы встроенный в голову младшего брата калькулятор зависал как можно сильнее, а времени на свои дела, соответственно, оставалось больше, Алекс «накупал» всякого барахла на приличную сумму, да еще и с копейками, оставлял Крису на кассе банкноту номиналом в десять тысяч — и выигрывалсебе таким образом несколько минут на книжку, пока одетый в красный фирменный фартучек Крис стоял за кассой и, пыхтя, высчитывал сдачу.

Сорванцом Крис не был, вел себя более-менее корректно и в школе, и за ее пределами. Несмотря на свою меньшую по сравнению с Алексом усидчивость, Крис учился на отлично, в то время как Алекс был хорошистом. Словно не замечая своей смазливой внешности, которая раскрылась годам к одиннадцати, Крис не таскался за юбками, предпочитая поиграть в приставку в компании друзей или посидеть над программным кодом, не превращаясь при этом в ботаника с вечно немытыми волосами.

Крис был человеком расчета — не обязательно циничного, холодного, но выверенного и, как правило, безошибочного. Алекс же был мыслителем, где-то — мечтателем. Джозеф часто в шутку называл его «поэт», когда, проходя мимо сидящего в кресле Алекса, заставал его с пространным взглядом, словно мальчик находился где-то за миллионы километров, глубоко нырнув в свои рассуждения о чем-то очень далеком, высоком и невероятно прекрасном. В красоте, надо заметить, Алекс знал толк. Это касалось и интерьера (можно сказать, Мария, чьим вкусом восхищались подруги, обставила дом именно по идеям Алекса), и автомобилей, и, конечно же, одежды.

Медленно проходя мимо витрины магазина на первом этаже высокого офисного здания в одном квартале от медицинской школы, Алекс сфокусировал взгляд на невероятно хорошем синем шерстяном пальто с английским воротником. «Boss», — отметил он про себя, полюбовался вещью и пошел дальше, вспомнив, что пальто этой марки он подобрал Крису в прошлом году. Его младшему брату до брендов не было никакого дела. «Два сапога пара», — усмехнулся Алекс, подумав о том, что и Амира вряд ли сможет отличить «Hermes» от «Prada», а «Prada» — от «Baldidini». Сумка — она и в Африке сумка.

Джозеф, который никогда не давал волю эмоциям и даже крайнюю степень своего недовольства старался выразить в худшем случае саркастической издевкой, закатывал глаза и, стиснув зубы, молча уходил от греха подальше в другую комнату, если видел, что Алекс заставляет Марию «снять эти безвкусные бусищи и никогда в жизни их больше не надевать». И Мария прислушивалась. И выглядела безупречно.

Алекс раздумывал над тем, до чего же интересно наблюдать, как его отец все не решится спросить Алекса напрямую. Эти аккуратные намеки про женитьбу, про внуков… Никакого прессинга, нет! Но и никаких вопросов в лоб. Зная отца, Алекс прекрасно понимал, что папа просто боится услышать в ответ «да».

На втором году обучения в медицинской школе Алекс сблизился с однокурсником. Парня звали Макс. В первый год они с Алексом практически не общались, лишь вежливо здоровались, но потом им выпало вместе работать над учебным проектом перед летней аттестацией. Из-за проекта ребята много времени проводили вместе после учебы, уделяя ему столько времени и сил, словно готовились к защите диплома. Макс постоянно совершенствовал презентацию, каждый раз находя новые недочеты. И вот наконец работа была завершена. За день до ее защиты Макс пришел к Алексу, чтобы они могли вдвоем снова сделать контрольный прогон и посмотреть, нужно ли что-то еще дополировать.

— Добрый день, мистер Трегуна! — поприветствовал Макс отца Алекса, когда тот открыл ему дверь.

— Добрый, Макс. Добрый.

— Я к Алексу. Он дома?

— Да, дома. Проходи.

Джозеф жестом пригласил парня войти, закрыл за ним дверь и направился в комнату Криса выполнить свое обещание — поиграть с сыном в шутер, который так нравился и Крису, и самому Джозефу, хоть он и не признавался в этом сыну. «Надеюсь, что хотя бы ты будешь водить к нам в дом девочек, когда подрастешь», — вздохнув, тихо сказал он Крису, беря в руки джойстик.

Когда репетиция защиты завершилась, в комнате Алекса воцарилось молчание. Макс сел на кровать Алекса и нервно потер ладони:

— Ну, вот, видимо, и все, — взглянул он на Алекса. — Завтра час «икс».

— Точно! Даже немного жалко, ведь с нуля его создали. А было интересно. Скажи?!

— Очень интересно. А главное, что информация сама усваивается в голове! Спасибо тебе большое — с тобой было здорово работать.

Последние слова Макс произнес дрогнувшим голосом. Дыхание его стало сбивчивым, он весь напрягся и посмотрел на сокурсника.

— Ты чего? — насторожился Алекс. — Нормально чувствуешь себя? Чего такой бледный?

— Нет, все в порядке, все… Нормально. Спал сегодня мало, все думал о проекте. Я в порядке, да…

— Нельзя так самоотверженно учиться! — улыбнулся ему Алекс. — Всего на свете в любом случае не учтешь. А на защите завтра все, что теоретически может пойти не так, пойдет непременно не так!

— Ты совсем ничего не понял? — поднял на него глаза Макс.

— Ты о чем сейчас? — удивился Алекс и сел рядом с парнем.

— Неужели ты думаешь, что я столько времени провел здесь из-за проекта?

— А как же еще? Не понимаю…

Вместо ответа Макс приблизился к Алексу и с прикрытыми глазами потянулся к его губам. Алекс резко отпрянул, встал с кровати, потом замер и испуганно посмотрел на Макса.

— Знаешь, — затараторил Алекс, — я думаю о том, чтобы на летних каникулах со своим младшим братом съездить с нашей группой в кемпинг. Вообще, многие мои друзья уезжают к бабушкам… Но вот моя бабушка только обрадуется, если я к ней не приеду…

— Ты такой смешной, — горько улыбнулся Макс, оставшись сидеть на кровати. — А знаешь, пока мы работали над проектом, я постоянно ждал, заметишь ли ты, что я специально вношу в него ошибки и удаляю часть того, что уже сделано, чтобы иметь хоть какой-то предлог прийти к тебе.

Алекс глубоко выдохнул и, уставившись в пол, покачал головой.

— А чего ты хотел? — у Макса из глаз потекли слезы, но на лице была улыбка. — Появился весь такой высокий, умный, в этих очках… Я когда тебя еще на первом курсе впервые увидел, ночь не спал — ты не выходил у меня из головы! Наблюдал за тобой постоянно — как ты двигаешься, что надеваешь, как ведешь себя. Лишь бы малейшую деталь заприметить! Малейший намек, который подсказал бы мне — «да» или «нет». Ни пить не мог, ни есть, ни гулять! Даже курить не хотелось. Закрываю глаза — а передо мной стоит твой образ, твое милое лицо в этих круглых очках, которые дороже мне, чем любая моя вещь.

У Алекса от волнения кровь прилила к лицу, он оперся на спинку стоящего напротив стола кресла, потому что не чувствовал своих ног.

— Но не мог же я к тебе подойти и спросить, понимаешь? — посмотрел на него Макс, и в его глазах, все еще полных слез, мелькнула претензия. — Это был кошмар. А главное, мы даже ни разу с тобой не общались! Подумаешь, «привет — привет»! Вот с чего это у меня к тебе? Кто мне объяснит? А однажды я шел с учебы через аллею и увидел, как ты сидишь на скамейке один. И вокруг почти никого, только голуби у кромки фонтана. Ты ничего не делал — просто сидел, мечтательно смотрел куда-то. Ты был в пальто… Шерстяной красный шарф, и на тебе мои любимые очки в круглой оправе, а волосы немного растрепаны от холодного ветра, и руки в карманах. А ты сидишь, думаешь о чем-то, будто на скамейке лишь твоя оболочка, а сам ты в каком-то другом мире. И едва заметно улыбаешься. Каких усилий мне стоило тогда не подбежать к тебе и не обнять! Когда я в тот день пришел домой, то закрылся у себя, сел за стол, взял чистый лист бумаги, карандаш и стал рисовать тебя, сидящего на скамейке. Рисунок за рисунком, лишь бы воспроизводить тебя снова и снова, лишь бы видеть, как ты на моих глазах рождаешься из-под графитового стержня, с каждым штрихом обретая форму и словно оживая. И в эти моменты ты был моим — я мог делать с тобой все, что захочу! Мог нежно провестипальцем по твоим плечам, физически чувствуя фактуру шерсти, из которой сделано твое пальто… Мог коснуться твоего носа и почувствовать, как он поморщился… Это было удовольствие и страдание. И только одно давало мне надежду — я никогда, ни разу не видел тебя с девушкой.