Медсестра кивнула, открыла дверь и направилась к выходу, легонько подтолкнув Джозефа, чтобы он тоже покинул помещение.

Мария долго стояла, склонившись над столом, и гладила холодное тело своего сынишки. Она улыбалась ему, говорила с ним тихо и ласково, как всегда разговаривала, когда он лежал перед ней на диванчике и внимательно смотрел на нее своими большими ярко-синими глазками. Она провела ладонью по его головке, перебирая пальцами светлые волосики на макушке, и то и дело целовала его в лобик и в щечки. Наконец она достала из сумки пижаму и стала нежно одевать в нее Криса. «Вот так, маленький мой. Давай ручку. Давай, давай. Вот умничка, мой хороший. Да какой же у нас умничка растет! Сейчас мы застегнем все пуговки, и наш мальчик будет нарядный-пренарядный, красивый-прекрасивый, как женишок! Давай теперь штанишки. Суй ножку. Суй, суй. Вот так, вот умничка». Одев сына, она взяла его на руки и крепко прижала к себе, поцеловав его в макушку. Потом она стала легонько покачивать его на руках и тихо, почти шепотом, запела:

Допев колыбельную, она нежно посмотрела на сына, еще раз поцеловала и шепнула: «Спи, мое счастье. Спи, мое солнышко».

Положив сынишку обратно на стол, она медленно вышла из комнаты. Стоящий в коридоре Джозеф подошел к ней и обнял.

— Мария, процедура есть процедура, поэтому с тобой хочет поговорить офицер полиции. С ним будет психолог, чтобы тебе было легче.

— Хорошо, — тихо ответила Мария.

«Офицер, мы готовы», — позвал кого-то Джозеф. Из-за угла вышел средних лет мужчина, а рядом с ним была девушка, должно быть, психолог, которая первой подошла к Марии и с сочувствием во взгляде взяла ее ладони в свои руки.

— Миссис Трегуна, я офицер Харди, — представился мужчина. — Не могу передать словами, как мне жаль, что в вашей семье случилась эта трагедия. Как вы понимаете, я обязан задать вам несколько вопросов, чтобы с точки зрения документов все было в порядке.

— Конечно, — безразлично кивнула ему Мария.

— Это Елена, она психолог. Она будет присутствовать в ходе нашей беседы и оказывать вам всяческую поддержку.

— Спасибо, — сказала Мария.

— Тогда пойдемте. Тут есть небольшая свободная комнатка, где нам никто не помешает.

Все трое удалились, оставив Джозефа стоять возле комнаты, где Мария переодевала Криса. Он не смог заставить себя зайти туда и пошел по коридору в противоположную сторону, к лифтам. Когда он спустился на первый этаж, его там ждала заплаканная женщина. Это была Джина Риггс.

— Джозеф, — дрожащим голосом обратилась она к зятю, — что с ней будет?

— Я не знаю, Джина, — ответил Джозеф.

— Как Алекс? С ним общаются психологи?

— Сейчас он с моей мамой. Сегодня вечером к нам домой приедет детский психолог, чтобы немного разговорить его.

— Бедный мальчик… И она… Моя дочь… Бедная девочка… Это все произошло у на глазах у Алекса?

— Видимо. Он единственный свидетель. Пока Мария была без сознания, он рассказал мне, что они почитали книжку, а потом пошли купать Криса. Мария спела ему колыбельную, а затем обеими руками уложила его на дно ванны и стала удерживать. Алекс рассказал, что сначала не понял, зачем мама это делает. По его словам, все то время, пока Мария держала Криса под водой, она улыбалась ему и ласково с ним разговаривала. А потом, как сказал Алекс, она взяла мыльницу, поднесла ее к уху и стала по ней говорить, как по телефону. Выбежала из ванной, начала что-то кричать про вас, про автокатастрофу. И потом упала. Когда я вернулся домой, Алекс все еще был в ванной. Он каким-то образом умудрился вытащить тело Криса из воды. Расстелил пеленочку на полу в ванной комнате, положил его туда и сидел так рядом с ним, как будто боялся оставить его одного.

— Что в таких случаях бывает? Это же какое-то принудительное лечение? Ее же нельзя за такое посадить? Она же до сих пор не знает, что сделала!

— Не имею понятия, Джина.

— Господи, как же это все произошло…

— Судебный психиатр сказала, что это будут изучать. Предстоит целый ряд психиатрических экспертиз.

— Джозеф, я могу поехать с тобой к вам домой? Хочу увидеть Алекса, обнять его… Сейчас ему нужна вся наша любовь, все наше внимание!

— Хорошо, давайте поедем. Все равно офицер сказал, что Марию не отпустят домой.

— Даже когда закончат разговаривать?

— А никто ни о чем с ней не разговаривает. Как только она попрощалась с Крисом, ее повезли в психиатрический стационар. Вряд ли она это поняла…

Целый комплекс проведенных по делу экспертиз установил полную невменяемость Марии в тот момент, когда она утопила своего сына. Она до сих пор не знала этого, а по мере движения дела и вовсе забыла, что сына больше нет. Она рассказывала врачам, что муж увез детей на остров и оставил их там одних, и что когда она отсюда выйдет, то первым делом поедет к ним и привезет обратно домой. Дело против Марии было закрыто, и суд назначил ей принудительное лечение.

Спустя полгода после случившегося, Джозеф гулял с Алексом по парку. С виду казалось, что с Алексом все в порядке — благодаря правильно и вовремя подобранной терапии его сознание потихонечку размывало в памяти ту страшную картину, свидетелем которой он невольно стал. Алекс играл с друзьями, нормально питался, вот только плохо спал по ночам — часто плакал во сне и звал маму. Джозеф объяснил сыну, что мама жива, просто она немножко заболела, и ей нужно лечиться в одиночестве. Он пообещал сыну, что как только мамочке станет лучше, они обязательно вдвоем сходят и навестят ее. И в итоге сдержал свое обещание.

В парке Алекс попросил у папы мороженого, и они встали в очередь к киоску. Сзади донесся пронзительный детский плач — они обернулись и увидели, что очередь за ними заняла молодая женщина с коляской, к ручке которой был привязан огромный желтый воздушный шар, а в самой коляске сидела маленькая девочка и рыдала. «Да ну посмотрим мы с тобой еще этих белочек! Ну-ну, малышка, успокойся!»

Алекс с интересом приблизился к девочке, и она тут же успокоилась и внимательно посмотрела на мальчишку, а потом широко улыбнулась и протянула к нему свой пальчик.

— А у меня тоже был братик, — сказал Алекс маме девочки.

— Да? — радостно ответила женщина, а потом, когда до нее, видимо, дошло, о чем сказал мальчик, переменилась во взгляде и непонимающе посмотрела на Джозефа.

— А это ведь у вас девочка? — продолжил Алекс.

— Да, моя дочка! Как ты ей понравился, ты посмотри! Сразу успокоилась!

— Она хорошая, — констатировал Алекс и коснулся пальчиком носика девочки. — А как ее зовут?

— Ее зовут Амира. А тебя как?

— А меня Алекс.

— Вот и познакомились! — весело заметила женщина. — А меня зовут Лора.

— Джозеф, — сдержанно улыбнулся женщине папа Алекса.

— Вы местный? — спросила Лора.

— Да, живем тут неподалеку.

— И мы неподалеку! Вы посмотрите только, как ваш сынишка понравился моей дочке! Она прямо взгляда от него не отрывает!

Джозеф ухмыльнулся. Подошла его очередь, и он купил три пломбира — себе, Алексу и женщине.