– Прежде чем ваши гонцы достигнут эскадры, она дойдет до Санта-Анны. А там у графа Орлова вполне может возникнуть шанс прибавить к титулу Чесменский титул Сантанский. Так что некоторое время его светлости будет не до вас. Но даже если он решит вас после всего этого отыскать, ему понадобится несколько дней. А у местных аборигенов в отличие от жителей Санта-Анны на редкость мерзкий нрав. Почти как у вас, милорд.

– Спасибо на добром слове.

– Ну что вы, всегда к вашим услугам. Но в отличие от вас у них есть еще одна малоприятная черта. Они, как бы это помягче выразиться, весьма своеобразно решают проблему нехватки мяса.

– Вы хотите сказать, что они каннибалы?

– Ну да. – Лицо Пол Джонса расплылось в обворожительной улыбке. – Оно, знаете ли, что народ, то закон. Поэтому мой вам дружеский совет. Видите на мысе строение? Посмотрите в трубу, будет лучше видно. Остатки старого испанского форта. Туземцы туда не суются. Это место для них табу. Во время штурма крепостных стен испанцы положили несколько десятков дикарей, так что теперь руины считаются злыми. Укройтесь там, быть может, и дождетесь подхода Орлова. Правда, с водой здесь туго. Местные жители в сезон дождей собирают ее в специальные углубления, выдолбленные в камнях, собирают росу, высасывают влагу из листьев. Одним словом, безрадостная жизнь. Однако Господь милостив. Быть может, кто-то из вас и выберется из этой передряги. Да велите матросам грести быстрее, у меня нет оснований задерживаться на этом уютном островке, и я не хочу пропустить отлив и утренний бриз.

– Все слышал? – угрюмо промолвил я, слушая измывательства Пол Джонса. – Насчет «грести быстрее» это и к тебе относится.

– Да я бы и рад, – хмыкнул Лис. – Вот только не могу найти, где заводится мотор на нашем катере. Ты не подскажешь?

– Не волнуйтесь, милорд. Когда я в следующий раз буду проходить мимо сих мест, непременно высажусь справиться о вашей судьбе. И если вдруг по какой-либо причине граф Орлов не придет, я похороню останки по христианскому обычаю.

Я стоял среди руин старого испанского форта, венчавшего мыс, наблюдая, как ловко маневрирует в волнах прибоя баркас Пол Джонса, и из головы моей не шла минута нашего прощания.

– …Вы, наверное, считаете меня изменником, милорд? – насмешливо спросил адмирал, устанавливая мачту. – Должен вас разочаровать: я чист как перед своей родиной, так и перед императрицей Екатериной. Именно она велела мне сделать все возможное, чтобы эскадра не дошла до берегов Америки.

– Вы лжете, – угрюмо бросил я. – Императрица не могла желать гибели кораблям собственного флота.

У меня не было сомнений в том, что государыня желает отделаться одним махом и от Орлова, и от Пугачева, и от самозванки, к величайшему сожалению оной, имеющей прав на престол, во всяком случае, не менее самой императрицы. Но уничтожать такое количество людей, боевые корабли – это слишком.

– Фи, господин подполковник, в нашем мире самая изощренная ложь уступает в замысловатости чистой правде. Станет ее величество жалеть изменников, будь то вчерашние сановники или же голозадые казаки? А уж до этой плавучей рухляди, купленной и зафрахтованной на английское золото, ей и подавно нет никакого дела. Можете мне поверить, английская казна всегда отличалась скупостью, но даже из этих крох государыня сохранила для своих фейерверков большую часть. Я восхищаюсь российской императрицей – ни одна женщина до сего дня не вызывала у меня столь возвышенных чувств. Когда мы с ней встретились, она спросила: «Господин Джонс, знаете ли вы, для чего я дала вам адмиральское звание?» – «Вероятно, вы повелите мне вести эскадру Пугачева в Америку», – ответил я. «Вы правы, – сказала она, – Но я хочу, чтобы эскадра не дошла до нее. Вы понимаете меня?» – «Конечно, – согласился я. – Мне эта мысль тоже пришла в голову, как только я узнал о предстоящей экспедиции». – «Вот и великолепно». – Императрица сочла было вопрос решенным.

Но видите ли, милорд, у меня тоже есть свои принципы, и первый из них гласит: патриотизм должен быть оплачен. Бесплатная любовь к родине, впрочем, как и всякая другая бесплатная любовь, расслабляет неблагодарное Отечество и в конечном счете обходится слишком дорого.

Так вот, Екатерина сочла было аудиенцию оконченной и собралась уходить, а потому я поспешил задать единственный вопрос, который волновал меня: что в результате получу я? Видимо, ее величество не думала прежде над этим вопросом, потому как ляпнула абсолютно несуразную глупость: «Вы получите прекрасный корабль, немалую сумму денег и славу спасителя Отечества у себя на родине». Полагаю, что императрица не считала меня полным идиотом, иначе она бы не решила поручить мне столь деликатное и рискованное предприятие, просто ей хотелось поторговаться, и она не спешила называть истинную цену. Я, конечно же, подыграл государыне. «Мадам, – сказал я. – И то, и другое, и третье в любом случае будут моими в ходе операции. Это не результат ее, а всего лишь следствие. Меня же интересует, какова моя доля в этом пироге». – «Чего же вы хотите?» – гордо произнесла императрица, делая вид, что до крайности изумлена моей нескромностью. Жаль, что вы не видели этого выражения лица. Вы бы по достоинству оценили благородное негодование ее величества. Угадайте, что я у нее попросил?

– Мою голову, – вздохнул я.

– Верно, друг мой, вашу голову. Не то чтобы вы были мне ненавистны, вовсе нет. Но обиду нельзя спускать никому. Как говаривал судовой капеллан на «Пионере», Царствие Небесное им обоим, если какой-нибудь ублюдок стукнул тебя по правой щеке, подставь ему и левую, чтобы впредь не быть таким недоумком и не подставлять морду для битья.

– И Екатерина подарила вам жизнь своего флигель-адъютанта?

– Не сомневаясь ни минуты. А вы полагали, что могло быть иначе?

– Признаться, да.

– Напрасно, друг мой, напрасно. Вы странный человек, милорд Вальдар. С одной стороны, знатный дворянин старинного рода, а с другой – человек, начисто лишенный интуиции царедворца. Запомните, хотя, думаю, вам это больше никогда не понадобится, сильные мира сего ненавидят героев, которые у них ничего не просят. Этим самым они как бы равняют себя с ними, что в глазах владык абсолютно недопустимо. И в этом, милорд, ваша роковая ошибка. А теперь, дорогой мой, помогите мне, пожалуйста, оттолкнуть баркас от берега да поспешите добраться до развалин на мысе, если хотите еще какое-то время побороться за свою жизнь. Засим прощайте, господин подполковник, полагаю, мы больше никогда не увидимся.

…И вот теперь я стоял среди руин, наблюдая, как ловко управляется с баркасом верный сын Америки и России, высматривая, не появятся ли раньше времени на горизонте мачты «богородицы».

По условиям соглашения линейный корабль должен был вновь подойти к острову не ранее чем через два часа, тем самым гарантируя нас от неприятных сюрпризов. Но кто знает, что могло прийти в голову раздосадованным каперам.

– Не нравится мне это место, – вздохнул поручик Ржевский, сидевший возле меня на камне и обрабатывавший оселком клинок своей сабли. – Уж очень все напоминает игру в прятки: раз, два, три, четыре, пять, я иду искать, кто не спрятался, я не виноват. Вернется сейчас господин адмирал, высадит десант, и будет нам всем полный ататуй. Мы на этой свалке, что прыщ во лбу – со всех сторон видны.

– Вы правы, – кивнул я. – Но пока «богородица» не пришла, надо осмотреться и хотя бы примерно наметить, куда идти.

– А куда здесь идти? Куда ни кинь, везде глухомань.

– Вау, капитан! Шо это у вас за картина? «На севере диком стоит одиноко сосён»?

– Лис, – укоризненно начал я.