– Угу. А что будет, если родятся близнецы?
– Вот это очень нежелательно, – вздохнул Рабан. – Сам понимаешь, личинка не может раздвоиться, она выбирает кого-то одного. А второй всю жизнь считается неполноценным. В нашем мире близнецы обычно ненавидят друг друга – тот, что остался без керанке, всегда завидует другому.
– Подожди, а почему тогда не проглатывать сразу два яйца? На всякий случай?
– Да ты что! – презрительно фыркнул Рабан. – Разве матка отдаст одной женщине сразу два яйца? Ведь если у нее только один ребенок, второй керанке просто погибнет!
– Ну и что?
– Как тебе не стыдно! – обиделся мой паразит. – Мы же разумные! Что, по-твоему, матка нас рожает, что ли… хотя погоди, неудачное сравнение…
– Ладно, проехали. Дуй дальше.
– Мы взрослеем вместе – мы и наши владельцы. Растет ребенок, растет и керанке внутри него. Мы всю жизнь вместе, мы никогда не расстаемся. Керанке никогда не меняют своих владельцев – взрослый керенке не способен передвигаться. Сами по себе мы слепы и глухи, мы прикованы к одной точке. Я вижу только то, что видишь ты, и слышу то, что слышишь ты. Я даже вкус пищи ощущаю одновременно с тобой!
– Угу. В принципе, я все понял, но ты так и не рассказал, как очутился здесь. Насколько я знаю, у нас в России никаких керанке нет. Или я что-то пропустил, пока сидел в банке?
– Это дальше. Видишь ли, мне повезло с владельцем. Мой ребенок вырос и превратился в странствующего энгаха – путешественника по мирам. Конечно, это произошло не вдруг. В наш мир забрел другой такой энгах – тоже откуда-то издалека, и взял моего владельца в ученики. Он обучил его Слову – особой комбинации ультрасигналов, с помощью которой можно переходить в соседние миры.
– Пока что логично. Дальше.
– Дальше… Дальше мы странствовали по измерениям. Очень долго, несколько веков… Я и мой владелец, мы ведь были неразделимы. Мой владелец состарился в странствиях, хотя я и поддерживал его сколько мог. И в конце концов мы оказались здесь. Один очень важный человек из соседнего измерения прознал о проекте «Зомби» и очень им заинтересовался. Вот он и отправил моего владельца разузнать как можно больше и, если получится, купить технологию. Или украсть.
– Ну вот и первая связь, – удовлетворенно заметил я. – Так твой владелец что – был вором?
– Нет! – возмутился Рабан. – Он был… ну, специалистом широкого профиля. Для энгахов всегда много работы – мы торговали, возили почту из мира в мир, иногда переводили людей, ну а иногда и кое-чего посложнее… Ну, ты понимаешь.
– Кое-что понимаю. А как это все связывается со мной?
– Через профессора Краевского… Скотина!
– Я?!
– Да не ты, а он! Мой владелец… да, кстати, его звали Волдрес… так вот, он не нашел ничего лучше, как заявиться к этому ублюдку, и прямо предложить продать секрет проекта. Нашел, с кем вести дела! Я его отговаривал, к слову. Профессор Краевский – очень любознательный человек. И очень беспринципный. Узнав, что мой владелец не уроженец этого мира, он тут же решил узнать, что у него внутри.
– Как? – не сообразил я.
– А как это обычно делается? – горько усмехнулся Рабан. – Подсыпал какую-то дрянь в угощение, усыпил, а потом… Профессор – известный вивисектор. Если бы он дал нам хоть пару минут, Волдрес ускользнул бы в другой мир, но он же не ожидал такого подвоха… А я не мог сделать это вместо него – у меня же не было контроля над языком! А потом было уже поздно… Краевский разрезал Волдреса на кусочки, ничего интересного не нашел, и обратился к мозгу. Про меня он, конечно, ничего не знал, и очень удивился, когда отыскал в самой глубине.
– А почему же он не вивисектировал и тебя?
– Краевский – очень умный человек, этого у него не отнять. Он довольно долго изучал мозг Волдреса прежде, чем окончательно его разобрать, и заметил странную вещь – его мозг жил! Жил сам по себе, без всяких подпитывающих устройств, без техники, без всего! Конечно, это была моя заслуга – я не хотел умирать, и делал все, что мог, чтобы поддержать останки своего владельца в живом состоянии.
– И он догадался, что это ты?
– Естественно! Видишь ли, мозг жил до последнего. Он срезал три четверти массы, а Волдрес все еще был жив. Но вот когда он докопался до меня, и извлек меня из убежища, Волдрес окончательно… Тут и дурак бы догадался.
– Откуда ты обо всем этом знаешь – ты же слепой? – заметил несообразность я.
– Но я же чувствовал, как он кромсает мой дом! Боль я тоже чувствую одновременно с владельцем! В общем, когда он меня оттуда вытащил, я очень быстро стал умирать. Я ведь все-таки живой… Наверное, ему стало интересно, что я такое, и он посадил меня на другой мозг. Твой. Конечно, я тут же закопался поглубже!
– Вот оно что… – мрачно подытожил я.
– Для начала, скажи спасибо, – обиженно пробурчал Рабан. – Скорее всего, твой мозг тоже предназначался для вивисектирования, ты был уже практически мертв. А я тебя оживил. Наверное, профессор Краевский уже тогда пытался решить проблему с яцхеном и тем, как он отторгает все мозги, и он решил попробовать нас с тобой в комплекте… Ну, дальше ты знаешь. Нас пересадили в это тело, и мы два года сидели в репликаторе, пока процесс не завершился. А потом ты очнулся, и я начал устанавливать с тобой контакт. За пять дней управился, в принципе неплохой результат…
– Выходит, если бы не ты…
– Ты был бы материалом под микроскопом, – ехидно согласился Рабан. – Я тебе жизнь спас, неблагодарный! Причем неоднократно…
– Это не значит, что мне нравится твое присутствие. Голос в голове – это шизофрения.
– Раньше ты был не против, – обиженно буркнул паразит.
– Во сне – дело другое. Мало ли какая ерунда может присниться? Впрочем, я так понял, от тебя мне не избавиться?
– Если только ты не самоубийца. Надеюсь, в аду тебя будет утешать сознание того, что я погиб одновременно с тобой.
– А с чего это ты взял, что я попаду в ад? – Теперь уже обиделся я.
– А рая ты не заслужил. Чересчур уж много у тебя грехов…
– Да, кстати. По-моему, ты забыл сообщить, кем же я все-таки был до того, как попал к Краевскому. А?
– Да откуда же я знаю?! – взмолился Рабан. – Ну сам посуди! Я тебя впервые увидел уже в виде куска мяса весом в полкило. Да и не увидел, строго говоря… Я и сейчас-то тебя не вижу!
– А откуда же ты тогда знаешь, что я был очень уравновешенным и хладнокровным?
– Ну, это я в мозгу разглядел. Черты характера очень легко прочитываются. А вот прошлое… Думаешь, Краевский мне докладывал, куда он меня сажает? Да он даже не знал, что я разумный, а то бы мы так легко не расстались! Вообще удивляюсь, что он меня не расчленил, очень уж, видно, дорожил твоим проектом…
– Хорошо, а что насчет психических отклонений? Почему не сказал, что у меня лунатизм и легкая шизофрения?
– Потому что ничего этого тут нет! – категорично заявил Рабан. – Ты уж мне поверь – я же прямо посреди твоих мозгов сижу! Если бы у тебя была хоть какая-нибудь фобия, я бы сразу заметил. А тут нет ничего – отличный разум, целенький. Напутали те ученые умники что-то в своих бумагах…
– Угу. Ладно, замяли. И тут тупик… Придется все-таки искать Краевского – он-то должен что-то знать. Может, Палач уже там… Полечу…
– По-моему, у тебя крылья еще не работают, – услужливо подсказал Рабан. – Извини, я помогал, сколько мог, но уж очень тебя покалечило…
Я на пробу взмахнул крыльями. Махать-то они махали, но как-то неуверенно, безжизненно как-то. Нет, рисковать не стоит. Почему-то мне кажется, что если я сейчас поднимусь в воздух, то тут же и брякнусь. Лучше подождать еще пару часиков, пусть окончательно подживут.
Та-ак, а вот, кажется, и занятие появилось, чтобы я не слишком скучал, пока заживают крылья. Прямо на шпалах стоял Серый Плащ. Стоял и тупо пялился на меня сквозь свои стекляшки.
– Скажи-ка, шизофрения, а вот его ты видишь? – вполголоса поинтересовался я у Рабана.
– Конечно! – подтвердил тот. Я облегченно вздохнул – все-таки не галлюцинация. – Я же все-таки через твои глаза на мир смотрю – вот и вижу. А больше, похоже, его никто не видит.
