– Пуркуа па, миледи? Почему бы и нет?

– Эй, демон, ты того, слышал, что ль, о чем мы говорили? – немного запинаясь, спросил воевода. Похоже, он не привык разговаривать с демонами. – Так ты это, подумай, может, правда в войско ко мне поступишь? Нам такие, как ты, во как нужны!

– Ничего подобного, я беру его к себе в телохранители! – тут же отшила Влада королевна. – А с епископом мы разберемся…

– Даже не знаю, миледи… – хмыкнул я. – Это все, конечно, очень лестно…

– Яцхен, как твое настоящее имя? – крикнул от своего рабочего места Магнус.

– Что-что? – не понял я. – Мистер Магнус, вы же сами только что сказали – Яцхен!

– Нет уж! – решительно отверг этот вариант колдун. – Это не истинное имя – для заклятья не годится. Да ты не бойся – хочешь, я поклянусь, что не использую твое истинное имя тебе во вред?

– Угу. Погодите-ка секундочку, вы что, хотите сказать, что для заклинания вам нужно мое настоящее имя?

– Конечно, – удивленно посмотрел на меня колдун. – То, которое было дано тебе при рождении. Иначе эликсир Памяти не будет иметь силы!

Я тяжело вздохнул, глядя на этого старого маразматика. Потом взял себя в руки и очень терпеливо сказал ему:

– Мистер Магнус, подумайте как следует, о чем вы просите. Я потерял память, вы понимаете? Память! В том числе и память о своем настоящем имени! Мне для того и нужна ваша помощь, чтобы его вспомнить!

– О-о-о… – разочарованно развел руками Магнус. – Так что же ты от меня хочешь, демон? Я не думал, что ты забыл даже свое имя…

Воевода глядел на меня недоумевающе – до него явно не доходило, чего ради мы вообще заморачиваемся ради такой чепухи. Мозг старого вояки совершенно четко делил все имеющиеся в мире занятия на чепуховые и войну. А вот Лорена смотрела с сочувствием – у нее воображения было несколько больше.

М-да, настоящее имя, это, конечно, проблема… Яков – это не имя, это просто кличка, полученная от профессоров «Урана». Но где же я узнаю настоящее-то?

– Патрон, а ведь профессор Краевский-то должен знать твое прежнее имя! – неожиданно подал голос Рабан. – Слетаем к нему, узнаем, что нужно, а потом вернемся сюда и вернем тебе память, а?

– Здорово придумал! – мгновенно оценил я. – Давай, Рабан, поехали обратно на нашу Землю. Навестим этого профессора, который испохабил мои мозги. Мне ужасно хочется посмотреть ему в глаза…

– И то верно, патрон, – злобно согласился Рабан. – Его нужно как следует побрить… До самых костей! Так что, отправлять?

– Погоди секундочку. Ваше высочество… мистер Магнус… пан воевода… весьма сожалею, но мне придется отлучиться на день-другой. Навестить одного старого знакомого… Мистер Магнус, готовьте пока свой эликсир – когда я вернусь, мое имя будет при мне. Надеюсь…

– Удачи тебе, демон Яцхен! – практически в один голос пожелали мне Лорена и Магнус.

– А насчет войска все-таки подумай! – строго нахмурился Влад.

– Хорошо, пан воевода, подумаю. Давай, личная шизофрения, стартуй.

– Ллиасса аллиасса алла и сссаа алла асссалла! Алиии! Эсе! Энке илиалссаа оссса асса эллеасса оссо иииииии! Эссеееаааааааа! Алаасса!

Комната Магнуса Рыжебородого стремительно растворилась в совершенно иной местности – выжженной равнине с землей ядовито-черного цвета. Кое-где торчали… думаю, все-таки деревья, хотя таких деревьев я еще не видел.

– Это не Земля, – авторитетно заявил я. – И на Миргород тоже не похоже.

– Конечно, не похоже. Из Дотембрии в твой мир одним шагом не шагнешь. Если идти через Миргород, пришлось бы сделать четыре шага, а если вот так, как сейчас – только три. Сейчас, отдохну немного, и прыгнем дальше.

Я слегка прошелся взад-вперед. Почва под ногами крошилась и проваливалась, как если бы я шел по прогоревшей насквозь доске. Вдали я увидел что-то, напоминающее автомобиль. Мне стало интересно.

Это и правда оказался автомобиль, только без колес. Похоже, так и должно было быть с самого начала – днище было гладким, покрытым каким-то странным синеватым металлом. Во всем же остальном – самый обычный фольксваген-«жук». Конечно, очень и очень старый – эта штука ржавеет здесь уже лет десять, не меньше.

– Это тоже в какой-то степени Земля, только другая, – сообщил Рабан. – Здесь уже двадцать четвертый век.

– Это – наше будущее? – недоверчиво переспросил я, оглядываясь по сторонам. На горизонте струился дым, над головой ползли тяжелые тучи, почему-то зеленого цвета. Кроме странных деревьев, больше похожих на корявые арматурины, не было никаких признаков жизни. Такое будущее мне не понравилось.

– Альтернативное, – пояснил Рабан. – После ядерной катастрофы.

– Здесь была война?

– Точно. Да не одна, а шесть войн – с Первой по Шестую Мировые. Самая первая началась еще в девятнадцатом веке.

Мне снова стало интересно. Рабан это мгновенно уловил и принялся рассказывать:

– Первую Мировую в этом мире начала, как ни удивительно, Швейцария. Но корни всех бед кроются гораздо глубже. Началось все в 1843 году – когда в бедной швейцарской семье родился некий Генрих Пфаальтен, человек, полностью отсутствующий в истории, которую знаешь ты. С юных лет Пфаальтен проявлял необычайные способности. Он был гением – однозначно, гением, да таким, что Эйнштейн рядом с ним показался бы жалким дилетантом. Пфаальтен всегда стремился к самому истоку – к ядру атома. Он хотел расщепить его, и посмотреть, что получится. Ему было едва за тридцать, когда он создал первую атомную бомбу. Однако – пока что только на бумаге. У молодого гения не было денег, и не было людей, способных заинтересоваться его проектом. Академии наук и физические институты только презрительно фыркали, когда он пытался представить им свой проект. Маститые профессора авторитетно заявляли ему, что это бред собачий, что такое невозможно. Неудивительно – Пфаальтен на полвека опередил естественное движение науки.

– Но потом он все-таки сумел протолкнуть эту бомбу?

– Да. А вот в твоем мире он или вовсе не родился, или умер никому неизвестным, проклиная недалеких академиков, не понявших его гений. Но в этом мире родился еще один человек, которого не было в твоем – Матиас Рейерман, сын бранденбургского крестьянина, переехавшего в Швейцарию. У Рейермана тоже был дар, только не научный, а политический – он умел увлекать за собой людей примерно так же, как Гитлер или Ленин. В конце семидесятых в Швейцарии грянул переворот, возглавляемый молодым Рейерманом, после которого страна превратилась в некое подобие нацистской Германии. И тогда Пфаальтен решил обратиться со своим проектом на самый верх. Всеми правдами и неправдами он умудрился добиться аудиенции у Верховного Архистратига Рейермана…

– Подожди. Это что же – титул такой?

– Точно. Швейцарский диктатор был не обделен тщеславием. Так вот – после того, как Рейерман ознакомился с проектом Пфаальтена, он моментально сообразил, что в его руки попал самый настоящий клад. Он-то сразу понял, как это можно применить. Пфаальтену была дана зеленая улица, огромные средства и строгий приказ в кратчайшие сроки создать действующий образец.

– И ее создали, – закончил я.

– Правда, не очень быстро. Переход от теории к практике занял двенадцать лет – все-таки дело происходило полувеком раньше, чем в вашем мире, и техника была более примитивной. Но тем не менее, ядерное оружие все-таки было создано… К 1894 году у Рейерман имелось уже двадцать прекрасных бомб. Не ракет, заметь, – до реактивного двигателя в этом мире вообще так и не додумались. Первоначально их планировали сбрасывать с дирижаблей…

– Ну и когда же началась война?

– В 1897. Причем сразу атомная – Рейерман не разменивался по мелочам. Первое, что он сделал – сбросил одну из самых мощных бомб на Краков.