Принц скрепя сердце согласился с моими доводами, и решительно отверг ухаживания и девушки, и ее родителей. Первой просто приглянулся светловолосый красавец с необычным для здешних мест лицом, а вторым очень хотелось, чтобы их правнук родился от самого настоящего ангела. И они были не одиноки – Сигизмунду то и дело делали недвусмысленные намеки! А вот ко мне почему-то никто с таким предложением не обращался…

Единственным, что мы согласились принять в награду, стал обед. У меня уже нестерпимо сосало под ложечкой (хотя я и успел скушать воробья, подлетевшего достаточно близко, чтобы я мог дотянуться до него хвостом), Сигизмунд тоже проголодался, так что нам очень быстро собрали праздничный дастархан.

По здешним обычаям есть полагалось сидя на полу, причем разутыми. Я-то сразу уселся, скрестив ноги точно так же, как и старейшина с семьей, а вот у Сигизмунда возникла заминка. Обувь отдельно от скафандра не снималась. А совсем раздеваться ему не хотелось – под скафандром у принца было только нательное белье. Он некоторое время бросал на меня отчаянные взгляды, но я делал вид, что не замечаю его проблемы. В конце концов он плюнул на все и уселся как есть.

Та самая девушка, ухаживания которой отверг Сигизмунд, взяла какой-то музыкальный инструмент, похожий на пузатую гитару с восемью струнами, и принялась играть. Не слишком умело, надо сказать. А нам, сидевшим на самых почетных местах, подали кушанья – молочного барашка с рисом, жареного цыпленка, кунжутные лепешки, кускус, кебаб, рахат-лукум, гору фруктов (в основном финики и абрикосы), горячую простоквашу и еще кой-чего по мелочи. Из напитков, правда, только воду и молоко. Я отнесся к этому спокойно, а вот Сигизмунд отвернул нос. Принцу стол без алкоголя казался слегка ущербным.

Впрочем, он моментально забыл об этом, когда дело дошло непосредственно до еды. Никаких столовых приборов не подали – у арабов их просто не водилось. Ели просто руками. Причем использовали одну только правую руку, которую, как я заметил, каждый гость вымыл особенно старательно. Неудивительно – никому и в голову не пришло разложить кушанья по отдельным тарелкам, приходилось брать с одного большого блюда. У меня проблем не возникло – правых рук у меня три, и орудую я ими лучше любых ложек-вилок. Когда понадобилось разрезать барашка, я выпустил когти, и мгновенно настругал его на десятки долек. Но Сигизмунд снова скуксился. Перчатки скафандра были предельно тонкими, но это все-таки перчатки, и есть в них казалось не слишком гигиеничным. Пассия принца мгновенно предложила покормить его (здесь, оказывается, есть и такой обычай – особо почетным гостям хозяева кладут пищу прямо в рот, чтобы те не утруждались), но Сигизмунд гневно отверг все ее попытки услужить. Ну а мне по-прежнему никто и не попытался оказать какие-либо почести…

В конце концов принц снова плюнул на приличия, кое-как соорудил из двух длинных зубочисток подобие китайских палочек и принялся есть ими. К моему удивлению, получалось это у него очень ловко, как будто всю жизнь только так и питался. Особенно он налегал на кускус – сладкое кушанье из манной крупы. Хотя от меня он безнадежно отстал – я попросту сметал все, что было на столе. Три рабочие руки так и мелькали, отправляя в пасть одну горсть питательного вещества за другой, а три праздные нервно подергивались, порываясь помочь своим товаркам.

– Олег, а как ты думаешь – те налетчики еще вернутся? – наклонился ко мне Сигизмунд, когда покончил с кускусом.

– Обязательно вернутся, – неохотно подтвердил я. – А не они, так другие. Сейчас в этом мире начинаются Крестовые Походы, так что от Ближнего Востока лучше держаться подальше…

– Первый поход уже скоро закончится, – подсказал Рабан. – А до второго почти пятьдесят лет.

– Это у нас так было, а как будет здесь – неизвестно, – не согласился я. – Да и какая разница? Европейцы-то все равно никуда не уйдут…

Сигизмунд пару секунд недоуменно поморгал. Реплики Рабана он не слышал, и оттого мои фразы показались ему не очень связанными.

– Жалко их… – вздохнул он.

– Угу. Жалко. А что ты предлагаешь – остаться здесь навсегда и действительно стать их ангелами-хранителями?

– Нет, конечно…

– То-то и оно. Се ля ви, как говорится – а ля гер, ком я ля гер.

– Это на каком языке? – живо заинтересовался принц.

– На французском…

– Это какой-то древний язык, кажется? – слегка засомневался Сигизмунд. – Вроде латыни или инглиша?

– Угу. Древний… А ты сам в школе какой язык учил?

– Как это какой? – удивился принц. – Наш, конечно, какой же еще…

– А еще какой? – терпеливо переспросил я. – Ты сколько вообще языков знаешь?

– Один, сколько же еще? Ну, и еще межпланетный уникод, но это не совсем язык…

– Все с тобой понятно… Твое счастье, что межмировые переходы и языкознанием снабжают.

Сигизмунд доедал последний финик, когда в халупу вбежал растрепанный мальчишка и начал взволнованно вопить, указывая пальцем куда-то на дверь.

– Гусейн, помедленнее! – взмолился старейшина. – Что ты хочешь?

– Франки возвращаются, дедушка! Франки идут!

Ничего себе! Я, конечно, ожидал, что крестоносцы вернутся, но не думал, что это будет так скоро. Но пацан не врал – Направление ясно указывало, что к деревне стремительно приближаются полсотни конников. Не так много, вообще-то…

Не тратя лишних слов, я вышел на улицу. Сигизмунд застегнул шлем и поспешил следом. Следом ковылял старейшина. Ну а за нашими спинами перепуганно толпились все остальные феллахи.

Пришельцев действительно было не больше пятидесяти. Но на сей раз одни только отборные войска, конные рыцари в кольчугах и с пиками. Даже без слуг, а ведь, насколько я помню историю, каждому рыцарю полагался как минимум один оруженосец. Иначе просто не управишься с доспехами.

На сей раз я не стал пороть горячку. Я просто встал у них на пути и скрестил на груди все руки. Потом я демонстративно сплюнул, любуясь, как кислота разъедает траву и землю под ней. Конница сначала замедлила ход (первоначально они, похоже, намеревались просто растоптать это жалкое селение), а потом и вовсе остановилась. Кони переминались с ноги на ногу и нервно ржали, а их всадники с ужасом глядели на меня и тихо бормотали какие-то непонятные слова. Одного рыцаря я узнал – он был одним из тех, кто первым бросился удирать, когда стало ясно, что победить меня не удастся.

Статный рыцарь, ехавший впереди всех, заставил своего коня подойти поближе, гневно посмотрел на меня, тоже сплюнул (не так эффектно), и что-то громогласно сказал, указывая на меня перстом. Он секунду подождал моей реакции, а затем выкрикнул еще несколько фраз. То, что у него за спиной сидит Серый Плащ, меня почему-то нисколько не удивило. Рыцарь не замечал своего соседа, конь на дополнительный вес также не реагировал.

– Ни хрена не понимаю, – равнодушно прохрипел я. – Говорит здесь кто-нибудь на арабском?

Рыцарь обернулся к своему отряду и что-то прокричал. Из строя неохотно выехал другой рыцарь – худощавый, с тонкими руками, и остановился рядом с предводителем.

– Я говорю, – на очень приличном арабском сообщил он. – Мой господин, граф Этьен Блуасский, спрашивает, что тебе здесь понадобилось, дьявол?

– Угу. Хороший вопрос. А что здесь понадобилось вам? По-моему, это как раз вы напали первыми, или я ошибаюсь?

Переводчик перевел мой ответ и рыцарь надолго задумался. Пока он думал, из арьегарда строя выехал еще один всадник. На сей раз не рыцарь, а монах – в рясе, с тонзурой, с четками в руках и крестом на шее. Вообще-то, у всех рыцарей были кресты, но такой огромный и тяжелый – только у этого монаха.

– Адское исчадье! – злобно прошипел он, глядя на меня. По-арабски он тоже говорил очень неплохо. – Изыди в свою преисподнюю, и не смущай добрых христиан своими бесовскими речами!

– Кого это я здесь смущаю, святой отец? – хмыкнул я. – Вас, что ли? Да вы, оказывается, шалун…

Монах аж рот распахнул от возмущения от такого тонкого, но очень обидного намека. Глотая воздух, он бешено выдохнул: