Лару снова громко всхлипнула и уткнулась Эмешу в грудь.

— Почему ты не сказала мне тогда?

— Я думала Дим закроет… думала все обойдется. Щель была совсем не большой… Я боялась говорить об этом… Зачем я только пошла туда!

— Это бы все равно случилось, рано или поздно, — тихо сказал Эмеш.

— Я знаю, — кивнула Лару, но от этого ей самой легче не стало, — отец сказал мне. Он сказал что равновесие нарушено и без меня. Он отправил меня в Илар, сказал что сейчас там безопаснее всего. Он сказал что если мир соберется рухнуть, там со мной ничего не случится, а потом он заберет меня обратно. Он сказал что во мне слишком много жизни и в первую очередь придут за мной…

Эмеш даже застонал от своей глупости, а он-то, дурак, думал что делает важное полезное дело, помогает девушке вернуться к жизни. Оказалось что как раз наоборот. Да и на счет Думузи он тоже, пожалуй, ошибался.

Оставался только один вопрос.

— А здесь ты зачем? — он вымученно улыбнулся, получилось не очень, — Ведь не самое уютное местечко в мире.

Лару немного смутилась, и ответила не сразу.

— Я была у Уршанаби, — неуверенно начала она, — он сказал мне ждать тебя здесь, и он велел тебе передать… знаешь, это так странно, я сама ничего не понимаю…

Она подняла на Эмеша прекрасные голубые глаза.

— Сар, а зачем ты здесь?

— Я собираюсь его разбудить, — спокойно и почти буднично произнес он.

— Что… — в глазах Златокудрой сверкнул страх, — что ты хочешь? ты хочешь… кого? Его?!

Эмеш кивнул.

— Мирникхима?

— Надо разровнять тут все, — Эмеш пожал плечами, словно собирался всего-навсего заняться генеральной уборкой в доме, — Уршанаби сказал.

Лару с жалким видом прикусила губу. Не доверять старому лодочнику не было оснований, но все же.

— Но это может только человек, — с сомнением произнесла она.

— Я как раз подхожу, — ухмыльнулся Эмеш.

Лару долго смотрела Эмешу в глаза, словно пытаясь понять правду ли он говорит. Потом облизала губы, коротко кивнула и вскочила на ноги.

— Уршанаби просил передать тебе, — решительно сказала она, — что у тебя все получится. Он сказал: "делай то что должен, и помни что ты человек и у тебя есть то, что нет у него".

Эмеш даже дыхание затаил, стараясь осознать всю суть этого простого пожелания. Это значит есть шанс, и как говорил Атну, Мирникхим не просто универсальная машина для разрушений, он абсолютная сила, которую можно подчинить себе. Значит можно попытаться еще что-то изменить.

— Спасибо, — кивнул он Лару, — а теперь иди. Тебе лучше находиться подальше отсюда, когда я его выпущу. И предупреди остальных.

Она грустно улыбнулась и быстро поцеловала его.

— Удачи тебе.

Потом повернулась к царю, смерив его оценивающим взглядом с головы до ног.

— Идем, — приказала она.

За порогом Врат было тихо и прохладно. Эмеш не раздумывая шагнул вперед.

Разрушить мир и построить его заново. Мирникхим проснется и снова уснет выполнив свою роль. Только Эмеш уже не доживет до этого дня, не увидит как там все получиться. Что бы снова усыпить это чудище, нужно убить того кто его разбудил, ведь они становятся одним целым, почти одним существом.

Но даже совсем не жаль, что так будет, какая ему разница…

Эмеш вдруг понял, что ему уже порядком надоело умирать и воскресать заново, хотя это пожалуй стало традицией.

Единственное что важно, это выполнить сейчас свое дело.

За порогом Врат было тихо и прохладно.

Выполнить. Сломать, чтобы построить заново. Сотни тысяч человеческих жизней отправить на ту строну Реки, а потом создать новых и поступить с ними так же.

Что в этом на самом деле имеет значение, а что только кажется важным?

Эмеш мягко ступал по холодным камням пещеры, и звуки тонули где-то в глубине, не решаясь тревожить вечность неуместным эхом. Эмеш… он и сам уже не знал кто он, и что делает на этой земле, слишком перемешалось все. Сейчас лучше всего он помнил свою первую человеческую жизнь, но это было так давно, что казалось сном.

Мирникхим. Древняя сила, ждущая его, спящая в этих горах, Сила, которой нет равных, для которой нет преград нигде и ни в чем. Разбудить и отпустить на волю, пусть сравняет этот мир с землей, смешает в одну кучу воду, камни, цветы и кости людей. А потом из этого однородного месива вылепят новый мир, чистый, незапятнанный старыми бедами и горестями. Так уже было однажды и будет снова.

Было и будет.

Ломать просто, выбросить старую игрушку и завести новую. А вот починить то, что сломалось, бережно склеить, поставив все детальки на свои места, они еще не научились. Да и научатся ли…

Говорят миру нужна истинная сила и настоящие боги. Только где их взять? Есть только полулюди, самоучки, способные на несложные фокусы… Дети. Может быть повзрослев они изменятся… может нет. Кто знает.

Мирникхим. Древняя сила, истинная сила… только у этой силы нет разума, нет вектора, и вырываясь на волю она крушит все на своем пути.

Эмеш зажмурил глаза и до боли стиснул зубы. Кровь стучала в висках все сильнее с каждым шагом, и он знал что выхода у него нет.

Делай то что должен, и помни что ты человек и у тебя есть то, что нет у него. Если справишься с ним, то у мира будет шанс.

Мирникхим. Первозданная Сила. И ей все равно разрушать или строить. Только строить она еще не умеет. Как ребенок ломающий игрушки.

Они ведь как две половинки одного целого, у одного нет силы, у другого воли и разума. Половинки…

Эмеш вдруг почувствовал что воздуха больше нет, ничего больше нет, он один а вокруг пустота.

Одно целое и две половинки…

Человек лишенный силы и сила, лишенная…

Как он мог раньше не видеть этого?

Стать одним, соединив в себе обе части… или соединив в нем. Не так уж важно, главное сделать это. Принять его в себя и отдать всего себя ему без остатка.

Он уже не шел, он бежал вперед, словно новое знание жгло ему пятки яростным огнем. Он сможет, он сделает это. Ведь именно за этим он сюда и пришел. И эта земля залечит свои раны и поднимет высоко над землей цветущие ветви садов, и зазвенит в садах веселый смех.

А где будет он? Кем будет он тогда?

Совершенно точно человеком он больше не будет никогда, сила не отпустит его из своих когтей. Та сила выпьет его разум и сделает то, что должен сделать он, и он потеряется где-то в ее глубинах, раствориться там.

Теперь он всегда будет один, никто уже не сможет встать рядом с ним.

От этого делалось страшно и холодный пот выступал на спине. Он больше никогда не сможет умереть, и целая вечность одиночества ждет его. Отныне и во веки веков.

Очень хотелось остановиться, повернуть назад, отказаться. Но только выбора давно уже не существовало. И Эмеш бежал по длинным каменным коридорам к центру мира, туда, где спит сила.

Страшно, очень страшно. И каждым шагом в груди все сильнее бился ужас. Он не хотел этого, не хотел, но все больше ускорял шаг.

Если уж суждено, то пусть это случится скорее.

Он не видел ничего в темноте, но безошибочно чувствовал куда ему надо бежать и что осталось совсем недалеко. Воздух уже потрескивал синими искрами, предвещая конец пути.

Принять его силу в себя…

Нет!

Отдать ему свой разум, и пусть поступает так как сочтет нужным. Только так. Отказавшись от самого себя…

Вот уже…

И был свет, и была тьма, и был огонь, и был лед. И вздрогнула земля, и звезды посыпались с небес. И в ужасе кричали люди увидев сие, и прятались в домах своих.

День и ночь слились в одно, и солнце с луной обнявшись кружили по небу. Время запуталось в шагах своих, и никто не знал уже сколько оно прошло.

Он метался и кричал от боли, его тело разрывалось на части, распадалось на тысячи кусков. Он видел это, но сделать что-то было уже выше его сил. Он знал лишь одно — нельзя отступать. Если он потеряет сознание — значит конец, он не сможет сохранить свой разум что бы передать его зверю, рвущемуся на волю, воистину всемогущему зверю.