Дверь за его спиной была широко открыта. Проходившая мимо горничная с охапкой рубашек ошеломленно заглянула внутрь и остановилась поглазеть. Маленькая девочка-паж, которая несла корзинку вслед за служанкой, поспешно подошла к двери. Шут поставил на пол свой поднос и вошел в комнату.

— Что это все значит?

— Он напал на Джастина, — прорычала Сирен.

На лице шута отразилось недоверие.

— Он? Он выглядит так, как будто не может напасть даже на подушку. Это вы, как я видел, теребили этого юношу.

Сирен отпустила ворот Джастина и он как тряпка упал к ее ногам. Шут с жалостью посмотрел на него.

— Бедняга! Она пыталась тебя изнасиловать?

— Не говори глупостей! — Сирен была в ярости. — Это он! — Она показала на меня.

Шут задумчиво поглядел в указанном направлении.

— Это тяжелое обвинение. Ответь мне, бастард, она действительно пыталась тебя изнасиловать?

— Нет. — Мой голос выдавал мое состояние. — Я спал. Они тихо вошли в мою комнату. Потом… — Я поднял брови и позволил своему голосу затихнуть. — Боюсь, этой ночью я слишком надышался дыма.

— Я с этим соглашусь! — Подлинное отвращение сквозило в голосе шута. — Я редко видел такую неподобающую похоть! — Шут внезапно повернулся к пажу и служанке: — Это позорит весь Олений замок! Подумать только, что члены круга Силы так себя ведут! Я требую, чтобы вы никому не говорили об этом. Не позволяйте распространять слухи об этом.

Он посмотрел на Сирен и Джастина. Лицо Сирен было залито краской, рот раззявлен в бессильной злости. Джастин у ее ног с трудом заставил себя сесть и сидел, раскачиваясь и цепляясь за ее юбки, как младенец, пытающийся встать.

— Я не испытывала желания к этому человеку, — сказала Сирен четко, — и я не нападала на него.

— Что бы вы ни делали, вам лучше было бы заняться этим в собственной комнате, — резко прервал ее шут.

Не удостаивая ее больше взглядом, он повернулся, поднял свой поднос и понес его дальше по коридору. При виде того, как удаляется мой чай, я не смог сдержать стона отчаяния. Сирен быстро повернулась ко мне, злобная гримаса исказила ее лицо.

— Я доберусь до сути этого! — прорычала она.

Я набрал в грудь воздуха.

— Но, пожалуйста, в твоей собственной комнате. — Я изловчился поднять руку и указать Сирен на дверь.

Она вылетела за порог, Джастин уковылял следом. Служанка и паж с отвращением отшатнулись от них, когда они проходили мимо. Дверь в мою комнату осталась распахнутой. Потребовалось страшное усилие, чтобы подняться и закрыть ее. Я чувствовал себя так, как будто голова вот-вот упадет с плеч. Я запер дверь и даже не попытался вернуться в постель. Я соскользнул вниз по стене, прислонившись спиной к двери. Я чувствовал себя израненным.

Брат. Ты умираешь?

Нет. Но мне больно.

Отдыхай. Я буду сторожить.

Я не могу объяснить, что случилось потом. Я выпустил что-то, что сжимал всю свою жизнь, даже не зная об этом. Я свалился в мягкую, теплую и безопасную темноту, а волк сторожил меня моими глазами.

Леди Пейшенс Терпеливая, которая была будущей королевой при наследном принце Чивэле Рыцарственном, была родом из семейства, происходящего из Внутренних герцогств. Ее родители, лорд Огден и леди Овирия, были представителями мелкой и незначительной знати. То, что их дочь удостоилась чести стать супругой наследного принца, очевидно, должно было глубоко потрясти их, особенно учитывая своенравие и, как сказали бы некоторые, безрассудство их дочери. Твердая решимость Чивэла жениться на леди Пейшенс стала причиной его первой размолвки с королем Шрюдом. От этого брака принц не получил никаких ценных связей или политических выгод, только крайне эксцентричную женщину, чья величайшая любовь к мужу не мешала ей открыто высказывать совершенно непопулярные взгляды. Эта любовь также не удерживала ее от целеустремленных занятий любым делом, которое только могло привлечь ее изменчивый интерес. Ее родители умерли в год кровавой чумы, а муж погиб, упав с лошади. Она была бездетной и, как предполагалось, бесплодной.

Я проснулся. Или, по крайней мере, пришел в себя. Я лежал в своей постели, окруженный теплом и уютом. В голове у меня больше не стучало, но я чувствовал себя усталым, разбитым и скованным, как иногда бывает после того, как проходит боль. Дрожь пробежала по моей спине. Молли, обнаженная, лежала рядом со мной и тихо дышала мне в плечо. Огонь догорал. Я прислушался. Было или очень поздно, или очень рано. В замке стояла почти полная тишина.

Я не помнил, как попал в постель.

Я снова задрожал. Рядом со мной пошевелилась Молли. Она прижалась ко мне и сонно улыбнулась.

— Ты иногда бываешь странным, — тепло выдохнула она. — Но я тебя люблю. — Она снова закрыла глаза.

Ночной Волк!

Я здесь.

Он всегда был здесь. Внезапно я понял, что не могу задать вопрос. Я не хотел знать. Я просто лежал неподвижно, чувствуя себя больным и грустным, и жалел самого себя.

Я пытался тебя разбудить, но ты не был готов вернуться. Тот Другой совсем высосал тебя.

Этот «Тот Другой» — наш король.

Ваш король. У волков нет королей.

Что…Я не стал продолжать. Спасибо, что посторожил меня.

Он почувствовал, что я недоговариваю.

Что я должен был сделать? Выгнать ее? Она горевала.

Не знаю. Давай не будем говорить об этом.

Молли была грустной, а он ее утешил. Я даже не знал, почему она грустит. Грустила. Молли мягко улыбалась во сне. Я вздохнул. Лучше принять это сейчас, Кроме того, я должен отослать ее назад, к ней в комнату. Не годится, чтобы она была здесь, когда проснется замок.

— Молли? — спросил я тихо.

Она зашевелилась и открыла глаза.

— Фитц, — сонно согласилась она.

— Ради безопасности тебе лучше вернуться в свою комнату.

— Я знаю. Вообще говоря, мне не следовало приходить. — Она помолчала. — То, о чем я говорила тебе несколько дней назад. Я не…

Я прижал палеи к ее губам. Она улыбнулась.

— Эти твои новые недомолвки… очень интересны.

Она отвела в сторону мою руку и нежно поцеловала меня. Потом соскользнула с моей кровати и начала быстро одеваться. Я поднялся, двигаясь гораздо медленнее. Она посмотрела на меня, и лицо светилось от любви.

— Я пойду одна. Так безопаснее. Нельзя, чтобы нас видели вместе.

— Когда-нибудь это… — начал я.

На этот раз она остановила меня, прижав маленькую руку к моим губам.

— Не будем ни о чем сейчас говорить. Давай оставим эту ночь такой, какой она была. Чудесной. — Она быстро поцеловала меня и выскользнула за дверь.

Чудесной?

Я оделся, разжег огонь, сел в свое кресло у очага и стал ждать. Прошло немного времени, и я был вознагражден. Вход во владения Чейда открылся. Я поднялся по ступенькам быстро, как только мог. Чейд сидел перед очагом.

— Ты должен выслушать меня, — заявил я вместо приветствия.

Старый убийца тревожно поднял брови, услышав настойчивость в моем голосе, указал на кресло напротив себя, и я сел. Я открыл рот, чтобы заговорить. От того, что сделал после этого Чейд, у меня волосы встали дыбом. Он огляделся, как будто мы стояли в самом центре огромной толпы. Потом коснулся своих губ, делая знак говорить тише. Он наклонялся ко мне, пока наши головы не соприкоснулись.

— Тихо, тихо. Сядь. В чем дело?

Я сел на свое старое место у камина. Мое сердце бешено колотилось. Из всех мест в замке это было единственным, где я мог никогда не бояться говорить прямо и громко.

— Все в порядке, — выдохнул он. — Докладывай.

Я вздохнул и начал. Я не упустил ничего, памятуя о словах Верити, что только полный рассказ может иметь смысл. Я рассказал в деталях: об избиении шута, о даре Кетриккен Бернсу и даже о том, каким образом я служил королю этим вечером. О Сирен и Джастине в моей комнате. Когда я шепотом рассказывал о шпионах Регала, Чейд поджал губы, но не показался удивленным. Когда я закончил, он серьезно посмотрел на меня.