Я спустился к речке, чтобы напиться и вымыться, прежде чем взяться за попытки удобно сложить свои пожитки. На обратном пути в хижину я думал, как недоволен будет Ночной Волк необходимостью путешествовать днем. Мои запасные гамаши лежали на крыльце — должно быть, я обронил их. Подобрав гамаши, я вошел в хижину и швырнул их на стол. И только тут обнаружил, что у меня гости.

Одежда на ступеньке должна была насторожить меня, но я стал не в меру беспечным. Прошло слишком много времени с тех пор, как мне в последний раз грозила опасность. Я слишком сильно полагался на то, что мой Дар даст мне знать о присутствии постороннего. «Перекованных» нельзя распознать таким образом. Ни Дар, ни Сила не могут предупредить о них.

Их было двое. Совсем молодые люди и, судя по их виду, «перекованы» недавно. Их одежда была почти целой, и хотя они были грязны, это не была та въевшаяся грязь и тусклые волосы, которые я привык видеть у таких людей. По большей части я сражался с «перекованными» зимой, когда они были ослаблены голодом и стужей. Одной из моих обязанностей, когда я служил королю Шрюду, было очищать от них местность вокруг Баккипа и Оленьего замка. Мы так и не смогли понять, что за магию пираты красных кораблей обрушивали на наших людей, отнимая у них разум и всего за несколько часов превращая в бесчувственных животных. Мы знали только, что быстрая смерть — единственное милосердие, которое может помочь им. Пираты принесли на наши земли много бед и горя, но «перекованные» были страшнее всего. Красные корабли уходили, а искалеченные магией люди оставались и еще долго мучили своих родных и близких. Что может быть хуже, чем видеть «перекованным» своего брата? Знать, что теперь он не остановится перед разбоем, убийством и насилием, если не получит то, что хочет? Понимать, что ты должен взять нож и убить его?

Этих двоих я застал, когда они рылись в моих вещах. Руки их были полны вяленого мяса. Они ели, настороженно поглядывая друг на друга. Хотя «перекованные» могут путешествовать вместе, они абсолютно не способны доверять друг другу. Возможно, они держатся группами только в силу привычки. Я видел, как они дерутся между собой, поспорив из-за краденого или просто проголодавшись. Но сейчас они размышляли, глядя на меня. Я замер. Мгновение никто не шевелился.

Они насытились и забрали все мои вещи. У них не было причин нападать на меня, пока я не брошу им вызов. Я попятился к двери, ступая медленно и осторожно и стараясь не двигать руками, — так, как я сделал бы, наткнувшись на медведя, пожирающего свежую добычу. Я смотрел прямо на них и уже почти вышел из хижины, когда один из них поднял грязную руку и показал на меня.

— Видит сны слишком громко, — заявил он сердито.

Они оба бросили свою добычу и ринулись ко мне.

Я резко повернулся и столкнулся грудью еще с одним, который как раз входил в дверь. На нем была моя запасная рубашка и что-то еще. Его руки рефлекторно вцепились в меня. Я выхватил из-за пояса нож и успел несколько раз воткнуть его в живот «перекованного», прежде чем он упал. Он скорчился на земле, заревев от боли, а я проскочил мимо него.

Брат! — услышал я и понял, что Ночной Волк мчится ко мне, но он был слишком далеко, на холме.

Один из «перекованных» сильно ударил меня сзади, и я упал. Катаясь по земле, я вырывался из его цепких рук и хрипло кричал от ужаса — во мне вдруг проснулись обжигающие воспоминания о подземелье Регала. Паника накрыла меня с головой. Сердце мое колотилось, я не мог вздохнуть, руки онемели, я не знал, у меня ли еще мой нож. «Перекованный» тянулся к моему горлу. Я молотил его изо всех сил, стараясь высвободиться из железной хватки. Свирепый удар другого «перекованного» спас меня. Его кулак только задел мой бок и угодил по ребрам тому, с кем я боролся. Услышав, как тот резко выдохнул, я отчаянным усилием сбросил его с себя, откатился назад, встал на ноги и бросился бежать.

Я мчался куда глаза глядят, ничего не соображая от страха. Я слышал топот бегущего за мной человека, и мне казалось, что следом за ним бежит еще один и он нагоняет нас. Но я знал эти холмы и пастбища так же хорошо, как мой волк. Я повел преследователей вверх по крутому склону холма за хижиной и, прежде чем они успели перевалить через него, резко сменил направление и кинулся на землю. Во время бешеных штормов последней зимы упал дуб, который своими переплетенными корнями вырвал кучу земли и сбил несколько деревьев. В буреломе образовалась солнечная прогалина. Здесь росла ежевика, победившая сломанного гиганта. Я рухнул на землю подле него, прополз на животе сквозь колючие заросли ежевики в темноту под стволом дуба и затаился там совершенно неподвижно.

Я слышал, как «перекованные» с сердитыми криками ищут меня. В панике я поднял стены своего сознания. «Слишком громко видит сны», — сказал один из них. Что ж, и Чейд, и Верити подозревали, что «перекованных» притягивает именно Сила. Возможно, острота чувств, которой она требует, затрагивает что-то в них и напоминает им о том, что они потеряли? И тогда они хотят убить того, кто еще может чувствовать по-человечески?

Брат! Это был Ночной Волк, но его зов донесся до меня приглушенно, словно издалека.

Я осмелился приоткрыться ему.

Со мной все в порядке. Где ты?

Здесь.

Я услышал шелест, и вдруг волк оказался рядом со мной. Он коснулся носом моей щеки.

Ты ранен?

Нет. Я убежал.

Разумно, заметил он, и я почувствовал его искренность. Но вместе с тем и удивление.

Он никогда не видел, чтобы я убегал от «перекованных». Раньше я всегда сражался с ними, а он сражался рядом со мной. Что ж, в то время я обычно был сыт и хорошо вооружен, а они истощены голодом и холодом. Трое против одного, когда у тебя есть только нож для защиты, — это не так уж хорошо, даже если ты знаешь, что волк спешит к тебе на помощь. В этом нет никакой трусости. Так поступил бы любой. Я несколько раз повторил это себе.

Все в порядке, успокоил меня Ночной Волк. Может, выберешься отсюда?

Потом. Когда они уйдут, объяснил я ему.

Они давно ушли, сказал он. Они ушли, когда солнце было еще высоко.

Я просто хочу быть уверенным.

Я уверен. Я проследил, как они уходят. Я следовал за ними. Выходи, маленький брат.

Я позволил ему уговорить меня выбраться из убежища. Выйдя из зарослей, я обнаружил, что солнце уже почти село. Сколько часов провел я здесь, онемевший, бесчувственный, как улитка, забившаяся в свою раковину? Я стряхнул грязь с еще недавно чистой одежды. Теперь на ней была кровь, кровь того человека в дверях. «Придется снова постирать», — тупо подумал я. Я собрался было набрать воды, нагреть ее и отстирать кровь, но через мгновение это намерение улетучилось: я понял, что не смогу войти в хижину, где снова окажусь в ловушке. Тем не менее то немногое, что у меня было, лежало там. Или по крайней мере то, что оставили от моих запасов «перекованные».

Когда взошла луна, я набрался мужества и подошел к хижине. Луна была хорошая, полная, и мне прекрасно был виден широкий луг перед дверью. Некоторое время я стоял, притаившись на вершине холма, глядя вниз и боясь заметить какое-нибудь движение. Один человек лежал в высокой траве у хижины. Я долгое время смотрел на него.

Он мертв. Воспользуйся своим носом, посоветовал мне Ночной Волк.

Наверное, это был тот, с кем я столкнулся на пороге, — похоже, мой нож достиг цели. «Перекованный» не ушел далеко. Тем не менее я крался к нему в темноте так осторожно, как будто имел дело с раненым медведем. Но скоро я ощутил сладковатый запах мертвого тела, целый день пролежавшего на солнце. Покойник был распростерт на траве лицом вниз. Я не перевернул тело и обошел его широким полукругом. Заглянув в окно хижины, я несколько мгновений изучал неподвижную тишину внутри.

Там нет никого, терпеливо напомнил мне Ночной Волк.

Ты уверен?

Точно так же, как в том, что у меня настоящий волчий нос, а не бесполезный нарост между глаз…