Я попрощался с трактирщиком, и он пожелал мне удачи. Солнце уже поднялось высоко и обещало еще один хороший день. Я двинулся к Тредфорду ровным походным шагом.
Подойдя к пригородам, я увидел нечто крайне неприятное. Там стояли две виселицы, и на каждой из них болталось тело. Это само по себе было достаточно гнусно, но кроме виселиц я увидел и другие постройки. Позорный столб и пара колодок. Дерево еще не выгорело на солнце, значит, он был сооружен совсем недавно, но, судя по его виду, им часто пользовались. Я быстро прошел мимо столба, но не мог не вспомнить, как близко я был к тому, чтобы заслужить одно из этих наказаний. Меня спасли только королевская кровь и древний закон, согласно которому человек с такой кровью в жилах не может быть повешен. Я вспомнил также, с каким удовольствием Регал наблюдал за моим избиением.
Я снова с дрожью подумал о Чейде. Я не сомневался в том, что, если солдатам удастся поймать его, Регал быстро покончит с ним. Против моей воли воображение нарисовало страшную картину: как он будет стоять на эшафоте под яркими лучами солнца — высокий, тощий и седой.
Или его смерть будет быстрой?
Я тряхнул головой, отбрасывая эти мысли, и прошел мимо тел, болтавшихся на веревках, как забытое на солнце белье. Какая-то часть меня мрачно заметила, что даже эти несчастные одеты лучше меня.
Мне часто приходилось сходить на обочину, чтобы дать дорогу стадам и повозкам. Между этими двумя городами процветала торговля. Я оставил Пом позади и некоторое время шел мимо ухоженных фермерских домов, окруженных садами и полями. Немного дальше уже появились загородные дома: удобные каменные строения с цветниками и тенистыми деревьями вокруг крепких амбаров. На пастбищах возле них паслись породистые охотничьи лошади. Несколько раз я узнавал коней из Оленьего замка. Потом потянулись огромные поля, засеянные льном или коноплей. Наконец я увидел более скромные здания городских окраин.
Вечер застал меня в центре города. Улицы были вымощены булыжником, по ним все время сновали люди. Я удивленно таращился по сторонам. Мне никогда не доводилось видеть таких городов, как Тредфорд. Тут было множество лавок, таверн, трактиров и конюшен для кошельков любой тяжести, и все это раскинулось на равнине — ничего подобного нельзя было увидеть ни в одном городе Бакка. Я забрел в какой-то район города, где были сады, фонтаны, храмы, театры и школы. Дорожки в садах были посыпаны галькой и вились между растениями, статуями и деревьями. Люди, гулявшие по дорожкам или ехавшие в каретах и верхом, носили столь роскошные наряды, что вполне могли бы принять участие в любом из официальных приемов в Оленьем замке. Некоторые были одеты в коричневые с золотом цвета Фарроу — я понял, что это слуги. Но даже их костюмы были добротнее и богаче чем все, что мне когда-либо приходилось носить.
В детстве Регал постоянно отправлялся на отдых сюда, в Тредфорд. Он всегда презирал Баккип и говорил, что этот город ничем не лучше грязной деревушки. Я пытался вообразить мальчика, покидавшего все это осенью, чтобы вернуться в продуваемый сквозняками замок на залитой дождем скале над неряшливым портовым городком. Ничего удивительного, что он при первой же возможности переехал сюда и перевез свой двор. Я вдруг обнаружил, что начинаю понимать Регала. Это меня рассердило. Хорошо знать человека, которого собираешься убить, — необходимо. Но понимать его ни к чему. Я напомнил себе, что он убил собственного отца, моего короля, и это придало мне решимости.
Блуждая по процветающим кварталам Тредфорда, я привлек к себе не один сочувственный взгляд. Если бы я собирался податься в городские попрошайки, то преуспел бы. Но я искал более скромные кварталы, где бы можно было услышать какие-нибудь разговоры о Регале, о том, как все устроено в его замке и сколько там людей. Я пошел вниз к реке, ожидая найти более привычное общество. Там я обнаружил настоящую причину возникновения Тредфорда. Река намыла здесь огромные мели, которые возвышались над покрытым галькой дном. Она разлилась так широко, что противоположный берег терялся в дымке. Казалось, вода доходит до самого горизонта. Я видел, как через реку переправляют вброд целые стада овец и свиней, а ниже по течению, где глубина была больше, сновали от берега к берегу плоскодонные баржи, перевозя разные товары. Здесь Тилт и Фарроу обменивались богатствами садов, пастбищ и полей. Сюда прибывали товары из Бакка, Бернса и дальних стран и доставлялись аристократам, у которых хватало на них денег. В лучшие дни в Тредфорд приходили также янтарь, богатые меха, резная слоновая кость из Горного Королевства и редкая кора для курения из Дождевых чащоб. Сюда привозили лен, чтобы делать из него тонкое полотно, которым славилось герцогство Фарроу, и коноплю, чтобы вить веревки и ткать парусину.
Мне предложили поработать несколько часов, разгружая мешки с зерном с небольшой баржи в телегу. Я согласился — не столько ради нескольких медяков, сколько для того, чтобы послушать разговоры. Но мне мало что удалось узнать. Никто не говорил о красных кораблях или о войне, шедшей у побережья, разве что мимоходом, жалуясь на низкое качество береговых товаров и высокие цены. Люди предпочитали не сплетничать о короле Регале, и из того немногого, что мне удалось узнать о нем, я понял, как жители Тредфорда гордятся его привлекательностью для женщин и умением пить. Я был ошеломлен, услышав, когда его назвали королем Маунтвельским — по династии его матери. Потом я решил, что меня как раз очень устраивает, что Регал больше не именует себя Видящим. Еще чуть меньше общего между нами.
Зато было много разговоров о Королевском Круге, и от того, что я услышал, мне стало нехорошо.
По давней традиции в Шести Герцогствах человек мог защитить свою честь в поединке. В Баккипе такие поединки проходили в круге огромных Камней-Свидетелей. Говорили, что, когда два человека встречаются там, чтобы разрешить спор при помощи кулаков, Эль и Эда видят их и следят за тем, чтобы восторжествовала справедливость и свершилось правосудие. И камни и обычай очень древние. Под королевским правосудием в Баккипе чаще всего подразумевалась тихая работа, которую делали для короля Шрюда мы с Чейдом. Некоторые приходили, чтобы публично обратиться к самому королю Шрюду и попросить его рассудить их по справедливости. Но бывали случаи, когда королю становилось известно о беззакониях, и тогда он посылал Чейда или меня, чтобы тихо исполнить его волю в отношении преступника. Именем королевского правосудия я нес смерть милостиво быструю или беспощадно медленную. Мне следовало бы привыкнуть к смерти.
Но Королевский Круг Регала задумывался больше для потехи, чем ради правосудия. Идея была проста. Тех, кого король считал заслуживающими наказания или смерти, присылали в его Круг. Они могли сразиться с разъяренными и оголодавшими зверями или с бойцом, королевским чемпионом. Те из осужденных, кому удавалось устроить хорошее представление, могли заслужить королевское помилование или даже стать королевским чемпионом. У «перекованных» таких шансов не было. Их бросали на съедение зверям или морили голодом и науськивали на преступников. Подобные судилища стали настолько популярными, что толпы зрителей перестали помещаться на рыночной площади в Тредфорде, где вершилось «правосудие». Теперь Регал сооружал специальную арену. Для удобства она располагалась поближе к королевскому дворцу. Там были предусмотрены подземные клетки и высокие стены для того, чтобы животные и пленники не могли вырваться, и трибуны для зрителей. Постройка Королевского Круга дала Тредфорду новые рабочие места и стала двигателем торговли. Все считали, что это очень кстати, учитывая прекращение торговли с Горным Королевством. Я не встречал никого, кому бы не нравилась эта затея короля.
Закончив работу, я получил свою плату и вместе с прочими грузчиками отправился в ближайшую таверну. Там, вдобавок к элю и пиву, можно было купить щепотку трав и поставить на стол курильницу. Воздух в таверне был густым от дыма, и глаза мои скоро стали слипаться, а в горле защипало. Никто другой не обращал на дым никакого внимания. По-видимому, он не действовал ни на кого, кроме меня. В Баккипе никогда не курили наркотических трав, и я с трудом выносил их запах. На заработанные деньги я купил порцию медового пудинга и кружку очень горького эля, который, как мне показалось, был сильно разбавлен речной водой.
