— Его здесь нет, — сказала она. — Мы прошли весь путь, а его здесь нет.

Я не мог придумать, что ответить ей. Я хотел как-то утешить ее, но не мог.

Каменоломня была последним местом, отмеченным на карте, и очевидным концом дороги Силы. Кетриккен медленно села на камень у подножия колонны. Она сидела слишком усталая и разочарованная даже для того, чтобы заплакать. Взглянув на Кеттл и Старлинг, я обнаружил, что они выжидательно смотрят на меня. У меня ответа для них не было. Духота жаркого дня обрушилась на меня. Такой долгий путь для этого?

Я чую падаль.

А я нет. Об этом мне сейчас меньше всего хотелось думать.

Я и не думал, что ты учуешь, с твоим-то носом. Но не так далеко отсюда валяется что-то очень мертвое.

— Тогда пойди вываляйся в этом, и дело с концом, — сказал я с некоторым раздражением.

— Фитц, — упрекнула меня Кеттл, когда Ночной Волк целеустремленно потрусил прочь.

— Я разговаривал с волком, — неубедительно объяснил я.

Шут кивнул почти равнодушно. Он был сам на себя не похож. Кеттл настаивала, чтобы он продолжал пить эльфийскую кору, хотя из-за ограниченного запаса порции пришлось урезать и каждую щепотку коры заваривать по два раза. Время от времени мне казалось, что я чувствую слабую связь Силы между нами. Если я смотрел на него, он почти всегда поворачивался и встречал мой взгляд, даже если мы были на порядочном расстоянии друг от друга. Когда я заговорил с ним об этом, он сказал, что иногда чувствует что-то, но сам не знает точно — что. Я не упоминал о том, что сказал мне волк. С чаем из эльфийской коры или без него, шут казался сонным и вялым. Ночной сон не приносил ему желанного отдыха, всю ночь напролет шут ворочался и бормотал. Он напоминал мне человека, поправляющегося после тяжелой болезни. Он мало говорил; даже его болезненная веселость прошла. Для меня это была только еще одна головная боль.

Это человек!

Запах разложения стоял в ноздрях Ночного Волка. Меня чуть не стошнило.

Потом:

— Верити, — в ужасе прошептал я и побежал в том направлении, куда ушел волк.

Шут медленно последовал за нами, покачиваясь на ветру. Женщины удивленно наблюдали за нами.

Тело было зажато между двумя каменными блоками. Человек съежился, как будто и в смерти пытался спрятаться. Волк кружил вокруг него, шерсть на его загривке поднялась дыбом. Я остановился на некотором расстоянии и опустил обшлаг рукава, потом прикрыл им нос и рот. Это немного помогло, но на самом деле ничто не могло заглушить ужасающую вонь. Я подошел ближе, собираясь с духом для того, что должен был сделать. Потом я протянул руку, схватил край его богатого плаща и вытянул труп на открытое место.

— Никаких мух, — почти сонно проговорил шут.

Он был прав. Не было ни мух, ни червей. Лицо было темным, как загорелое лицо крестьянина, даже темнее. Предсмертный ужас исказил его, но я понял, что это не Верити. Однако мне понадобилось несколько секунд, чтобы узнать его.

— Каррод, — тихо сказал я.

— Член круга Регала? — спросил шут, будто ожидал найти здесь какого-нибудь другого Каррода.

Кивнув, я крепче прижал ко рту рукав рубашки и опустился на колени около него.

— Как он умер? — спросил шут.

Запах, казалось, совсем не беспокоил его, но я не думал, что справлюсь с тошнотой, если заговорю, ведь для ответа мне понадобится сделать вдох.

Я подергал одежду мертвеца. Тело было окоченевшим, но уже начинало размягчаться. Было нелегко обследовать его, но я не обнаружил никаких следов насилия. Я судорожно вдохнул, перевернул его и разрезал пояс, сдернул его с тела вместе с ножом и кошельком и поспешно отступил.

Кетриккен, Кеттл и Старлинг поднялись к нам как раз в тот момент, когда я открывал кошелек. Не знаю, что я надеялся там обнаружить, но мои надежды не оправдались. Горстка монет, кремень и маленький точильный камень — вот все, что там было. Я бросил кошелек на землю и вытер руку о штанину. Запах смерти впитался в нее.

— Это был Каррод, — сообщил шут нашим спутникам. — Он, наверное, пришел через колонну.

— Что его убило? — спросила Кеттл.

Я встретил ее взгляд:

— Не знаю. Думаю, что Сила. Что бы это ни было, он пытался спрятаться. Между этими камнями. Давайте уйдем подальше от вони, — предложил я.

Мы вернулись к колонне. Ночной Волк и я шли последними, гораздо медленнее остальных. Я был озадачен. Я обнаружил, что изо всех сил укрепляю стены собственной Силы. Смерть Каррода потрясла меня. Одним членом круга меньше, подумал я. Но он умер здесь, именно здесь, в каменоломне. Если Верити убил его Силой, возможно, он где-то неподалеку. Я подумал, не найдем ли мы тут еще и трупы Барла и Уилла, если они решили втроем напасть на моего короля. Еще более леденящей была мысль, что, если так, скорее мы найдем труп самого Верити. Но я ничего не сказал Кетриккен о своих предположениях.

Я думаю, мы с волком почувствовали жизнь одновременно.

— Там что-то живое, — тихо сказал я, — в глубине каменоломни.

— Что это? — спросил меня шут.

— Я не знаю.

Меня охватила дрожь. Я очень слабо и неровно чувствовал то, что было в каменоломне. И чем больше я пытался понять, что это, тем быстрее оно ускользало от меня.

— Верити? — спросила Кетриккен.

Сердце мое дрогнуло от надежды, снова вспыхнувшей в ее глазах.

— Нет, — осторожно сказал я ей, — не думаю. Это не похоже на человека. Я никогда раньше не чувствовал ничего подобного. — Я помолчал и добавил: — Думаю, вам всем нужно подождать здесь, а мы с волком сходим и посмотрим, в чем там дело.

— Нет, — сказала Кеттл, но когда я оглянулся на мою королеву, в ее глазах я прочел то же самое.

— Раз так, я бы попросила вас с шутом ждать здесь, — сердито заявила она. — Это вы рискуете. Если здесь был Каррод, то в любой момент могут появиться Уилл и Барл…

В конце концов было решено, что пойдут все, но с величайшей осторожностью. Мы разошлись веером и двинулись вперед по каменоломне. Я не мог сказать точно, где я чувствую неизвестное существо, так что все мы были начеку. Каменоломня была похожа на детскую, в которой какой-то ребенок-великан разбросал свои игрушки. Мы прошли мимо частично обработанной каменной глыбы. Здесь не было никакой тонкости и точности резьбы, которыми мы так восхищались в каменном саду. Скульптура была грубой, угловатой и в некотором роде бесстыдной. Она напомнила мне недоношенного жеребенка. Что-то в ней тревожило меня, и я постарался пройти мимо со всей возможной поспешностью.

Мои спутники делали то же самое, перебегая от укрытия к укрытию. Мы старались при этом не упускать друг друга из виду. Я думал, что не увижу ничего более беспокоящего, чем эта грубая каменная статуя, но следующая скульптура, мимо которой мы прошли, причинила мне настоящую боль. Кто-то с душераздирающими подробностями вырезал тонущего в болоте дракона. Крылья его были полураскрыты, прикрытые веками глаза закатились в агонии. Верхом на его шее сидела молодая женщина. Она вцепилась в изогнутую шею и прижалась к ней щекой. Ее лицо было маской страдания — рот открыт, черты лица напряжены, мышцы шеи натянуты как струны. И девушка, и дракон были выполнены с изумительной точностью цветов и линий. Я видел ресницы девушки, каждый волос на ее золотистой голове, тонкие зеленые чешуйки на приоткрытых глазах дракона и даже капли слюны в углах его пасти. Но там, где должны были быть могучие лапы и бьющийся хвост дракона, был только бесформенный черный камень, как будто эти двое приземлились в яму со смолой и не могли вырваться из нее.

Хотя это была всего лишь статуя, смотреть на нее было невыносимо тяжело. Я видел, как со слезами на глазах отвернулась Кеттл. Но нам с Ночным Волком действовала на нервы еще и полная боли волна Дара, который исходил от нее. Она была слабее, чем та, что мы чувствовали в статуях каменного сада, но от этого нам было еще хуже. Это было похоже на смертельные муки попавшего в западню животного. Я подумал, какой же талант был нужен, чтобы вселить в статую такую жизнь. Несмотря на то, что я оценил мастерство резчика, я не был уверен, что одобряю это. Когда, содрогаясь, я прошел мимо статуи, я подумал, не ее ли почуяли мы с волком. У меня волосы встали дыбом, когда я увидел, что шут оглянулся и посмотрел на нее. Лоб его тревожно наморщился. Очевидно, он тоже чувствовал ее, хотя и не так ясно, как мы.