Я тщетно пытался уловить смысл того, что он говорит, но один вопрос сорвался с моих губ:

— Вы хотите сказать, что вырезали в одиночку этого дракона?

Верити задумался.

— Нет, конечно нет. — Но не успел я почувствовать облегчение от того, что он еще не окончательно сошел с ума, как он добавил: — Он еще не закончен. — Он снова оглядел своего дракона с той любовной гордостью, с какой когда-то смотрел на свои лучшие карты. — Но то, что я уже сделал, отняло у меня много времени. Очень много времени.

— Не выпьете ли чаю, пока он еще горячий, сир? — спросила Кеттл, протягивая кружку.

Верити посмотрел на нее, словно никогда в жизни не видел ничего подобного. Потом серьезно взял кружку у нее из рук.

— Чай. Я почти забыл о чае. Это не эльфийская кора? Благая Эда, как я ненавидел это горькое варево!

Кеттл почти вздрогнула, услышав эти слова.

— Нет, сир, никакой коры, клянусь вам. Это приготовлено из трав, которые мы набрали по дороге. По большей части крапива и немного мяты.

— Крапивный чай. Моя мать часто давала мне крапивный чай. — Он улыбнулся. — Я вложу это в моего дракона. Крапивный чай моей матушки. — Он прихлебнул из кружки, и на его лице появилось удивленное выражение. — Он теплый… так много времени прошло с тех пор, как я ел что-то теплое…

— Сколько времени? — спросила Кеттл, как бы продолжая беседу.

— Ну… много времени, — сказал Верити и снова глотнул чая. — Здесь есть рыба, в ручье около каменоломни. Но где найти время, чтобы поймать ее, не говоря уж о том, чтобы приготовить… Обычно я забываю. Я столько всего вложил в дракона… Может быть, и это тоже.

— А давно ли вы спали? — настаивала Кеттл.

— Я не могу работать и спать одновременно, — объяснил он ей. — А работа должна быть сделана.

— А работа должна быть сделана, — медленно повторила она. — Но сегодня вы прерветесь, совсем ненадолго, чтобы поесть и попить. А потом поспите. Понимаете? Посмотрите-ка туда. Старлинг приготовила для вас палатку. В ней будет теплая мягкая постель и подогретая вода для мытья. И одежда, самая свежая, какую мы смогли найти.

Он задумчиво посмотрел на свои серебряные руки.

— Не уверен, что смогу вымыться.

— Тогда Фитц Чивэл и шут помогут вам, — обещала она весело.

— Спасибо вам. Это было бы замечательно. Но… — некоторое время он смотрел куда-то вдаль. — Кетриккен. Разве она не была здесь только что? Или это мне приснилось? В ее характере было много силы, и я вложил это в дракона. Думаю, этого мне больше всего не хватает, из всего, что я вложил туда… — Он помолчал, потом добавил: — Когда я вспоминаю, чего именно мне не хватает.

— Кетриккен здесь, — заверил я его. — Она пошла на охоту, но скоро вернется. Хотели бы вы вымыться и переодеться в свежую одежду к ее приходу? — Про себя я решил отвечать на все его слова, в которых есть смысл, и не тревожить Верити, задавая «посторонние» вопросы.

— Для нее все это не имеет значения, — сказал он, и тень гордости была в его голосе. — И все-таки это было бы славно… Но работы так много.

— Но сейчас уже слишком темно для работы. Подождите до завтра. И все будет сделано, — заверила его Кеттл. — Завтра я помогу вам.

Верити покачал головой и выпил еще немного чая.

— Нет, — сказал он тихо, — боюсь, вы не сможете. Видите ли, я должен делать все сам.

— Завтра посмотрим.

Он вздохнул и протянул ей пустую кружку. Кеттл взяла его за плечи и поставила на ноги. Она была очень сильной для такой старой женщины. Она не пыталась взять у него меч, но Верити выпустил клинок из рук. Я нагнулся, чтобы поднять его. Верити послушно пошел за Кеттл, будто она совершенно лишила его собственной воли. Следуя за ними, я взглянул на клинок, который был когда-то гордостью Хода. Я удивился, что побудило Верити превратить королевское оружие в инструмент для обработки камня. Меч был весь в зазубринах, а конец его — не острее ложки. Меч подобен своему хозяину, подумал я и пошел в лагерь.

Когда мы спустились к костру, Кетриккен, к моему удивлению, уже вернулась. Она сидела у огня, бесстрастно глядя на пляшущие языки пламени. Ночной Волк лежал почти у нее на ногах. Он поднял уши, когда я подошел к костру, но не сделал никакого движения, чтобы оставить королеву.

Кеттл повела Верити прямо к самодельной палатке, которую поставили для него. Она кивнула шуту, и, не сказав ни слова, тот взял дымящийся таз с водой и пошел за ней. Когда я хотел тоже залезть в крошечную палатку, шут выставил и меня, и Кеттл.

— Он будет не первым королем, за которым я ухаживаю, — напомнил он нам. — Доверьте его мне.

— Не касайся его рук, — сурово предупредила Кеттл.

Казалось, шут был ошеломлен этим, но через мгновение он уже кивнул в знак согласия.

Когда я уходил, он развязывал покрытый множеством узелков шнур, стягивавший изношенный камзол Верити, без умолку болтая о посторонних вещах. Я слышал, как Верити заметил:

— Мне так не хватает Чарима! Я не должен был позволять ему идти со мной, но он служил мне так долго… Он умирал медленно… и очень страдал. Но это тоже ушло в дракона. Это было необходимо.

Когда я возвратился к огню, мне было не по себе. Старлинг помешивала в котелке. С огромного куска мяса на вертеле срывались капли жира, и языки пламени колебались и шипели. Запах напомнил мне о том, как я голоден, и в животе у меня забурчало. Кеттл стояла спиной к огню и смотрела в темноту. Кетриккен сверкнула на меня глазами.

— Так, — сказал я, — как охота?

— Как видишь, — тихо ответила Кетриккен.

Она показала на котелок, а потом протянула руку к разрубленной на куски лесной свинье. Я подошел, чтобы оценить добычу. Это был не мелкий экземпляр.

— Опасная дичь, — заметил я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно и не выдавал страха, что моя королева пошла одна на такого зверя.

— Это как раз то, что мне было нужно, — все так же тихо ответила она.

Я слишком хорошо понимал ее.

Прекрасная охота. Я никогда не добывал так много мяса такими незначительными средствами, сказал Ночной Волк. Он потерся головой о ее ногу с настоящей любовью. Кетриккен уронила руку и нежно подергала его за уши. Он застонал от удовольствия и всей тяжестью прижался к ней.

— Вы его избалуете, — насмешливо заметил я. — Он сказал, что никогда не получал столько мяса, затратив так мало сил.

— Он такой умный. Он выгнал на меня эту свинью. И очень храбрый. Моя первая стрела не попала в цель, и он не давал свинье уйти, пока я не выстрелю еще раз. — Она говорила так, словно не думала ни о чем другом. Я кивал в такт ее словам, собираясь продолжать разговор в том же духе. Но она внезапно спросила: — Что с ним?

Я знал, что она говорит не о волке.

— Не знаю точно, — мягко ответил я. — Он так долго был один. Возможно, этого было достаточно, чтобы… ослабить его мозг. И…

— Нет, — резко вмешалась Кеттл. — Это вовсе не так. Хотя я могу вас заверить, что он устал. И любой человек устал бы, сделав то, что он сделал в одиночку. Но…

— Но вы же не верите, что он один вырезал этого дракона? — перебил я ее.

— Я верю, — настойчиво ответила старая женщина. — Он все объяснил тебе. Он должен сделать это сам, и он сделал это. — Она медленно покачала головой. — Я никогда не видела ничего подобного. Даже король Вайздом пользовался помощью своего круга или тем, что от него осталось.

— Невозможно вытесать такую статую мечом, — сказал я упрямо. То, что говорила Кеттл, было абсурдно.

Вместо ответа она встала и ушла в темноту. Вернувшись, она положила к моим ногам два предмета. Один некогда был резцом. Его головка превратилась в бесформенный комок. Второй был старинным железным молотком со сравнительно новой деревянной рукояткой.

— Вокруг разбросано еще несколько. Наверное, король нашел их в городе. А может быть, здесь, — сообщила она, прежде чем я успел задать вопрос.

Я смотрел на сточенные инструменты и думал о долгих месяцах отсутствия Верити. Ради этого? Ради того, чтобы вырезать каменного дракона?