Может быть, Кетриккен возьмет свой лук?

Но когда я повернулся, чтобы предложить ей это, она уже сама нырнула в палатку за луком.

— На случай, если мы встретим еще одну свинью, — объяснила она, выходя.

Но в этой экспедиции не было никаких происшествий. За каменоломней оказалась приятная холмистая местность. Мы остановились у ручья, чтобы попить и умыться. Я увидел, как мелькают в воде крошечные мальки, и волк немедленно захотел заняться рыбной ловлей. Я сказал ему, что это можно будет устроить после того, как я закончу с метлой. Волк неохотно присоединился ко мне. Я собрал ветки для метлы и нашел длинную прямую палку для рукоятки. Потом мы наполнили хворостом сумку Кетриккен, и я настоял на том, чтобы нести ее, сказав, что руки королевы должны быть свободны для лука и стрел. На обратном пути в лагерь мы остановились у ручья. Мы провели гораздо больше времени, чем собирались, шаря в воде в поисках рыбы. Кетриккен никогда раньше не видела, как это делают, но, проявив некоторое терпение, она наконец поняла, в чем суть. В ручье водились какие-то лососевые с розоватым брюшком, каких я никогда не видел раньше. Мы поймали десять рыбин. Я почистил их прямо у ручья, а Ночной Волк поглощал потроха с той же скоростью, с какой я вычищал их. Кетриккен нанизала нашу добычу на ивовый прутик, и мы вернулись в лагерь.

Я не понимал, насколько эта передышка успокоила меня, до тех пор, пока мы не увидели снова черную колонну, охраняющую вход в каменоломню. Она казалась еще более зловещей, чем когда-либо, похожей на темный угрожающий палец, поднятый в предостережении. Я слегка содрогнулся, проходя мимо нее. Моя чувствительность к Силе, по-видимому, возвращалась. Колонна манила меня к себе. Почти против воли я остановился, чтобы разглядеть вырезанные на ней знаки.

— Фитц! Ты идешь? — крикнула мне Кетриккен, и только тогда я понял, как долго стоял и смотрел.

Я поспешил и присоединился к ним как раз тогда, когда они проходили мимо девушки на драконе. Я намеренно избегал этого места с тех пор, как шут коснулся ее. Теперь я виновато посмотрел туда, где на ее безупречной коже все еще сияли серебряные пятнышки.

— Кто ты была и почему статуя такая печальная?

Но ее каменные глаза только с мольбой смотрели на меня, а каменные слезы бежали по каменным щекам.

— Может быть, она не смогла закончить своего дракона? — спросила Кетриккен. — Посмотри, его задние ноги и хвост до сих пор заключены в камне. Может быть, поэтому она такая грустная.

— Пожалуй, нет. Разве вы не видите? Закончен он или не закончен, верхняя часть все равно осталась бы прежней.

Кетриккен удивленно посмотрела на меня:

— Ты до сих пор не веришь, что дракон Верити полетит, когда мы его закончим? Я верю. Конечно, мне почти не во что больше верить. Почти не во что.

Я собирался сказать, что считаю это детской сказкой, какие рассказывают менестрели, но ее последние слова заставили меня замолчать.

Вернувшись к дракону, я связал метлу и с отвращением начал подметать. Солнце высоко стояло в ясном синем небе, дул легкий приятный ветерок. Это был прекрасный день, и на некоторое время я забыл обо всем остальном, занимаясь простой работой. Кетриккен выгрузила хворост и отправилась за новой порцией. Ночной Волк побежал за ней, и я с одобрением заметил, что Старлинг и шут тоже отправились с ними. Убрав каменные осколки и пыль, я увидел, насколько продвинулась работа. Черный камень на спине изваяния так блестел, что в нем отражалась небесная синева. Я сказал об этом Верити, хотя на самом деле не ждал ответа. Он был полностью сосредоточен на драконе. Ддя всех других тем его сознание казалось рассеянным и блуждающим, но едва он заговаривал о своем драконе и о работе над ним, он снова становился королем Верити.

Через несколько мгновений он отстранился от дракона и встал. Потом провел серебряной рукой по его спине. У меня захватило дыхание, потому что там, где камня касалась рука, он обретал цвет. Под пальцами Верити чешуйки становились ярко-бирюзовыми и серебряными по краям. Мгновение кожа дракона блестела и переливалась, а потом потускнела. Верити издал тихий удовлетворенный звук.

— Когда дракон будет закончен, цвет уже не станет пропадать, — сказал он мне. Я бездумно протянул руку к дракону, но Верити быстро оттолкнул меня. — Не прикасайся к нему, — почти ревниво предупредил он. Видимо, он заметил потрясение на моем лице, потому что выглядел опечаленным. — Тебе уже небезопасно прикасаться к нему, Фитц. Он слишком… — Тут он замолчал, подбирая подходящее слово, но, по-видимому, забыл обо мне, потому что снова сел и вернулся к работе над лапой зверя.

Ничто так не провоцирует человека действовать, как обращение с ним как с ребенком. Я закончил подметать, поставил метлу в стороне и пошел прочь. Я был не слишком удивлен, когда обнаружил, что снова смотрю на девушку на драконе. Я понял, что думаю о статуе как о Девушке-на-драконе, потому что они не казались мне больше отдельными существами. Я снова влез на постамент рядом с ней и почувствовал легкое касание ее Дара. Он поднимался над ней, как туман, и жадно искал меня. Столько скованной боли!

— Я ничего не могу сделать для тебя, — грустно сказал я ей и почти почувствовал, что она откликнулась на мои слова.

Было слишком печально долго оставаться рядом с ней. Но когда я слез вниз, то заметил нечто встревожившее меня. Вокруг одной из задних ног дракона кто-то резал грязный камень. Я нагнулся, чтобы как следует разглядеть. Осколки и пыль были сметены, но края выглядели новыми и острыми. Шут, сказал я себе, действительно крайне неосторожен. Я встал, собираясь немедленно найти его.

Фитц Чивэл! Пожалуйста, немедленно вернись ко мне.

Я вздохнул про себя. Наверное, им снова понадобился подметальщик. И ради этого я оставил Молли, которая теперь вынуждена защищаться сама. Возвращаясь к дракону, я предавался воспрещенным мыслям о ней. Я подумал, нашли ли они укрытие и насколько серьезно ранен Баррич. У них не было никаких вещей, кроме тех, что на себе. Каково им придется? А может быть, люди Регала снова напали на них и забрали в Тредфорд Молли и ребенка? Может быть, Баррич лежит мертвый где-нибудь в грязи?

Ты действительно думаешь, что не знал бы об этом, если бы это случилось? Кроме того, она, без сомнения, прекрасно может позаботиться о себе и ребенке. И Баррич тоже. Перестань думать о них. И перестань мучиться от жалости к себе. У меня есть для тебя работа.

Я вернулся к дракону и взялся за метлу. Я подметал несколько минут, прежде чем Верити заметил меня.

— А, Фитц, вот и ты. — Он встал и потянулся, чтобы снять боль. — Пойдем со мной.

Я пошел за ним вниз, к костру. Он поставил на огонь котелок с водой. Потом поднял кусок копченого мяса, посмотрел на него и грустно сказал:

— Чего бы я только не отдал за кусочек свежего хлеба, который пекла Сара. Ну ладно. — Он повернулся ко мне. — Сядь, Фитц. Я хочу поговорить с тобой. Я много думал о том, что ты сказал, и у меня есть для тебя поручение.

Я медленно опустился на камень у костра, мысленно покачивая головой. Иногда я совершенно не понимал своего короля. Но в следующее мгновение он казался мне прежним Верити, моим учителем.

— Фитц, ты был там, где стоят драконы, на пути сюда. Ты сказал мне, что вы с волком чувствуете в них жизнь. Ты назвал это Даром. А один из них, дракон Риалдера, почти проснулся, когда ты позвал его по имени.

— Я чувствую жизнь и в девушке на драконе, в каменоломне, — согласился я с ним.

Верити грустно покачал головой:

— Бедняжка. Боюсь, что для нее ничего уже нельзя сделать. Она слишком хотела сохранить свое тело и из-за этого не смогла наполнить дракона. И вот она здесь и останется здесь навечно. Я серьезно отнесся к ее предостережению; по крайней мере, ее промах принес хоть какую-то пользу. Когда я наполню дракона, я не оставлю ничего. Это было бы жалким концом. Зайти так далеко и пожертвовать столь многим, чтобы кончить завязшим в камне драконом! Этой ошибки я не сделаю. — Он откусил кусочек сушеного мяса и задумчиво сжевал его.