Сколько времени находилась она в полном оцепенении, раздавленная горем и болью души, неизвестно. Но маленький мальчик, внук, оставшийся единственным из потерянного мира счастья, был ниточкой, которая ещё связывала её с той жизнью. Измученная, она собрала остатки сил и пошла назад, к тому месту, где оставила меня. Уже прошло столько лет, а я, даже сейчас, при всей своей учёности, до сих пор не могу понять, откуда в ней было столько сил, чтобы пережить эту боль. Есть индийская поговорка «то, что не убивает, делает сильнее». А может, именно эта боль и помогала ей выхаживать меня, не приходящего в сознание целых долгих 49 дней. Но я стою перед вами, благодаря проведению и безграничной любви моей бабушки. Чем она кормила меня, чем поила, я незнаю, вернее не помню, но я стал поправляться довольно быстро. Через несколько дней, бабушка, сдерживая рвущиеся наружу рыдания, рассказала мне о том, что случилось. Я слушал и не верил своим ушам, моё сердечко бешено колотилось, словно маленькая птичка в силках. Я смутно понимал смысл её страшного рассказа, плакал и кричал, что это неправда. Бабушка прижимала меня к себе и говорила, говорила что-то, но я не слышал её голоса. Устав от слёз и горя, я уснул на её руках. Мне снились мои родные, мать, отец и братья. Они, взявшись за руки, уходили вдаль, за горизонт, не оглядываясь и ничего не говоря мне. Я плакал и бежал за ними, но они только прибавляли шаг, пока не скрылись за пеленой серой мглы. Когда я проснулся, бабушка сидела возле потушенного костра, складывая что-то в кусок материи. Увидев моё пробуждение, она сказала «нам пора идти, вставай, внучек». Я поднялся на ещё не совсем окрепшие ножки, она взяла меня за руку и мы пошли под палящем солнцем в неизвестную даль, вникуда. Мы больше никогда не говорили о том, что случилось той ночью и никогда не были на том месте, где стоял наш дом. Так закончилось моё счастливое детство.
Мы ходили от селения к селению, от посёлка к посёлку. Я, не смотря на свой малолетний возраст, смог понять, сколько в мире плохих и хороших людей. Большинство людей относились к нам с душевной теплотой и заботой. Мы не стремились вызвать к себе жалость, но пережитая трагедия горестными печатями отразилась на наших лицах. Многие сами старались помочь старой женщине с малолетним ребёнком, пытаясь всучить ей милостыню. Но моя бабушка всегда была очень трудолюбивой и не гнушалась никакой работой, чтобы заработать нам на пропитание. Во всех посёлках бабушка показывала своё искусство шитья и люди щедро платили ей. Я тоже, насколько хватало моих детских сил, пытался помочь, поэтому тоже брался за любую посильную работу. Так и жили мы, от дома к дому.
Много раз бабушке предлагали остаться в каком-нибудь селении, но она всегда отказывалась, словно одержимая идя к какой-то, только ей известной цели. Когда я спрашивал, куда мы идём, она отвечала, что нам нужно обязательно дойти до одного места, в котором я найду лучшую жизнь. «Я уже так стара, что перед смертью должна быть уверена в твоём будущем» говорила она мне, прижимая к своей груди. Я кричал, ругался с ней, что она должна жить долго, но она только улыбалась в ответ. Так мы и продолжали свой путь.
Мы достигли города Патан. Среди верующих этот город весьма почитаем. По преданию, Будда обрёл там просвящение. Это город мастеров и ремесленников, в каждом мастере есть искра божья, настолько хорошо они делают своё дело. Их изделия пользуются спросом во многих странах. Мы с бабушкой остановились в этом городе на несколько дней и ночевали возли старинного храма Будды. На третью ночь бабушка проснулась и разбудила меня, тряся за плечо. «Смотри, смотри, внучек, смотри вот туда» шептала она мне. Я никак не мог проснуться и вяло отбивался. Но она так настойчиво теребила меня, что, в конце концов, я проснулся и сел. Вокруг было так темно, хоть глаз выколи. Но вдруг, словно серебристые нити дождя полились с небес, освещая всё вокруг, напомнив мне о той страшной ночи, после которой мы остались одни с бабушкой. Я закричал от испуга, а бабушка закрыла мне рот рукой. Но, не смотря на страх, я не мог закрыть глаза. А тем временем, серебряные нити стали сплетаться в толстый пучок, пока не соткали фигуру, кого бы вы думали? Да-да, именно Будды, сидящего в позе лотоса. Я почувствовал, как перед моими глазами всё поплыло и… провалился в темноту. Когда я очнулся, солнце едва позолотило горизонт. Бабушка Шил сидела рядом со мной и качалась из стороны в сторону. «Ну вот, мой маленький, теперь я точно знаю, куда нам идти, Будда сказал мне это сегодня ночью» и, наспех перекусив нехитрой снедью, мы отправились дальше.
Пройдя весь Бутан, Непал, мы, наконец-то, остановились в одном маленьком поселении, у подножья величайшей горы Джамалунгмы. «Вот мы и пришли, внучек, здесь я останусь, а ты обретёшь силу и знание» улыбаясь, говорила бабушка сквозь слёзы. Я очень обрадовался её словам, хотя не понимал, почему она плачет. Нас приютила одна семья, состоящая из 4-х человек: мужчина и трое детей, старший сын 20-ти лет и пятнадцатилетнии девочки-двойняшки. Их мать умерла три года назад, от какой-то неизвестной болезни. Они возделывали землю, выращивали рис и так как я был знаком с этой работой, то всеми силами старался им помочь. Мне шёл 12-ый год и я чувствовал себя вполне самостоятельным. А бабушка расхворалась, и жизнь, медленным ручейком, стала уходить из неё, пока родник энергии совсем не иссяк. Последними словами моей родной Шил были такие: «да не ошибётся в тебе Будда, да не разочаруешься ты в нём». Через много-много лет я понял их значение, но тогда они не имели для меня никакого смысла. Час пробил и никакие усилия уже не могли поднять мою бабушку Шил. Я остался совсем один на всём белом свете. Приютившая нас семья совершила траурный обряд. Мы не хороним своих покойных, их сжигают на костре, а пепел бросают в реку, несущую свои воды в Ганг. Так заканчивается земной путь наших усопших. Высыпав прах, я, сам не помню, как пошёл по течению, словно никак не мог проститься. Я ни о чём не думал, просто брёл, в оцепенении, по берегу, под шопот мелких волн, в котором мне слышался голос моей Шил и очнулся от чьего-то прикосновения. На моём плече лежала рука пожилого мужчины, одетого в белые одежды. Я поднял голову и наши глаза встретились. Мы долго смотрели друг на друга, не говоря ни слова. «Твой путь окончен, ты уже нашёл того, к кому шёл двенадцать лет. Иди за мной» так сказал мне мужчина и, не убирая своей руки с моего плеча, повёл меня в сторону от реки. Я никогда не видел его раньше, но почему-то, рядом с ним мне было спокойно и уже не так одиноко. Я почувствовал уверенность в своём завтрашнем дне, хотя моё будущее для меня было абсолютно туманным.
Нехожеными тропками, по серпантину горных дорог, вёл меня этот странный мужчина. Я брёл за ним, как послушное дитя, не задавая вопросов. Он ни разу не оглянулся, будучи уверенным в том, что я следую за ним. Несмотря на трудное восхождение, меня словно несли на крыльях невидимые птицы. Я чувствовал невероятное восхищение и лёгкость от чего-то такого, что теплилось в глубине моей души. Поднявшись на самую вершину этой неприступной горы, мы вышли на ровное плато, где, теснясь к каменной стене, были построены маленькие домики — дзонги. Мужчина повернулся ко мне и сказал: «Меня зовут Инпоии, я гуру, что значит „учитель“. Теперь ты будешь жить здесь, среди таких же, как ты учеников, а я обучу тебя множеству наук. Ты познаешь истину и достигнешь просвещения». Так сказал мне гуру Инпоии. Перво-наперво гуру объяснил мне основы буддистской религии. Он обрисовал мне первого врага человеческой сущности. Демон Мара — психологическая сила, живущая в нашем подсознании. Маара влавствует над чувствами страсти, похоти, отвращения. Будда смог остаться безразличным к пленительному зову этого демона. Победив внутренную похоть великий Будда сделал заключение в четырёх пунктах:
1. жизнь полна страданий
2. причина страданий-желания
3. от желаний есть лекарство
4. принимать лекарство научит Будда.
Суть буддизма в двух словах — практика самосознания. Наш человеческий ум — могучий инструмент познания. Буддизм-религия как инструмент самосовершенствования. Но нужно победить в себе шесть земных пороков: жадность, алчность, нерешительность, корысть, леность, нетерпимость.
