— Его нет, — прохрипела старуха, судорожно сжимая свёрток.

Первым пришёл в себя Людвиг, уже похожий на себя.

— Кого нет? — его голос тоже не отличался звонкостью.

— Того, кого вы приговорили, — из рук жрицы медленно выпадал свёрток.

— Объясните, я вас не понимаю, — Людвиг вскачил и бросился к теряющей сознание старухе.

— Его нет на земле, — ответила она, глубоко дыша.

— Он что, умер?! — Людвиг стал трясти её за плечи.

Жрица, собирая остатки сил, приоткрыла один глаз и, облизав пересохшие губы, прошептала:

— Он и не живой и не мёртвый и находиться за пределами этого мира, там он живой, а здесь вы его не найдёте.

— Не говорите ерунды, это нелепость! — Людвиг бросил трясти старуху и резко поднялся.

— Моё дело сказать, что я видел. Чтобы его уничтожить, вам надо пользоваться своим колдовством, моё перед ним бессиль…

Последние буквы она не договорила. Её лицо превратилось в смертельную синюшную маску и она замолчала.

— Проклятье! — вскрикнул Людвиг, — что за чущь! Куда он делся?!

К жрице метнулись её помощники. Они подняли её на руки и тихо выскользнули за дверь со своей ношей. На полу осталась лежать только Ядвига без чувств и уже бесполезная, источающая смрад, восковая кукла в окровавленной рубашке Генри. Постепенно, словно по мановению чьй-то руки, сами по себе стали гаснуть огарки свечей, пока не осталось только одна. На Людвига навалилась тоска и отчаяние, из него, словно кто-то выжал все соки. Предвкушение радости от совершённого злодеяния рухнуло, не успев насладить своего создателя. Всё остановилось, не успев начаться. Его мечты и надежды растворились в том безграничном пространстве, в которое он хотел повергнуть своего врага. «Что за неимоверная сила охраняет его, если сам мой повелитель отступил? Какова её природа?! Кто предупреждает его уже второй раз? Князь тьмы, почему ты так бессилен перед мирозданием?! Ведь я чувствовал, что ты был здесь, со мной, во мне! Почему ты спасовал?! Тогда в чём твоя власть?! Изводить ничтожных людишек, забирая их души?! Но зачем они тебе, раз ты сам ничтожно слаб?!».

Он медленно подошёл к своей, едва дышашей, возлюбленной, взял на руки дрожашее мелкой дрожью тело и вышел из комнаты. Последний огарок свечи погас.

Пока в этом доме происходило всё это магическое действо, направленное на уничтожение, на другом конце города совершалось обратное, во имя жизни. Ещё задолго до полуночи, Юлиан и Генри пришли в дом Шалтира.

— Входите, друзья мои, входите, — хозяин был как всегда радушен, но в его голосе слышалось невероятное возбуждение.

Пропустив Генри вперёд, Шалтир шепнул Юлиану:

— Очень вовремя вы пришли, злые силы сгустились над его головой. Я потом вам всё расскажу. Генри, присядьте, нам нужно обсудить очень многое и подготовиться к великому делу, — громко добавил Шалтир.

— На ваших лицах восторженно-загадочное выражение, я ещё ни разу не видел вас такими, что происходит? Чему вы так радуетесь? — Генри переводил взгляд с одного на другого.

— Мы радуемся торжеству жизни над смертью, — улыбнулся Шалтир, — а сегодня особенно, ибо сегодняшнее событие будет весьма показательно.

— Да скажите наконец, что такого может произойти особенного? После того, что мне удалось увидеть своими глазами вчера, вряд ли что-то ещё может поразить меня так сильно, — и Генри расскзал Шалтиру о чуде знамения над полем битвы.

Шалтир слушал очень внимательно, склонив голову.

— Дорогой мой Шалтир, — вступил в разговор Юлиан, когда Генри закончил рассказ, — я сам был свидетелем этого восхитительного зрелища. Колоссальная мощь, картина достойная руки величайшего художника, сотворившего мир.

О гений, чудотворец, мир создавший,
Твоё искусство восхитительно вдвойне,
Я, скромный зритель, истину познавший,
Склоняюсь ниц, хвалу пою тебе.

Я бы мог стать поэтом, но их тысячи и нет сомнений, что каждый интересен по-своему. Не хочу пополнять армию, зависящую от доброго расположения музы.

Если б непредсказуемой рифмой в стихах,
наделил бы меня поэтический гений,
тогда рабом музы я б стал без сомнений.

Юлиан рассмеялся от души, а за ним рассмеялись Генри и Шалтир.

— Я уже успел убедиться, что вы прекрасный поэт, — сказал Генри, — а, может, вам и правда посвятить стихосложению часть своего драгоценного времени? Собрать все ваши стихи и издать сборник? Мне кажется, что умение складывать рифмы дано вам неспроста.

А может, это судьба постучалась к вам в дверь?
Откройте ж ей!
Чтоб не сожалеть до конца своих дней,
Что однажды не открыли ей.

— Ну вот, и вы начали говорить стихами, смотрю, что это заразительная штука, — Юлиан расхохотался, — Миллионы книг было написано за время существования писменности. Массу известных писателей оставили нам свои творения. Но глубокое размышление у всех поколений рода человеческого не отех, кто прославил свои имена, а о двух самых известных личностях, не написавших ни строчки — Иисус и Моххабет.

— Скажите, Генри, что вы почувствовали в тот момент, когда над вашей головой, в небе, появилась эта панорама? — Шалтир посмотрел на Генри.

— Мне ужасно неловко, но я совершенно ничего не помню. Только где-то глубоко в моей душе, в тот момент, родилось чувство огромного счастья, трепетного восторга. Я был в такой эйфории от происходящего, что казалось, мог взлететь, словно птица. Даже мечтать не смел о таком великом откровении по отношению ко мне.

— Мечта — это не уход от действительности, а средство приблизиться к ней, — Шалтир похлопал Генри по плечу.

— Оказавшись на поле брани, я был в отчаянии, убитые, раненные, всюду кровь, дым. Они бросались на смерть по велению негодяя, дьявола в человеческом обличии, совратившего их души и помыслы. Я не знал, как остановить этот кошмар. Внутри меня всё клокотало от злобы, хотя это плохое состояние. Посудите сами, как можно одному человеку вмешаться и прекратить это побоище, в котором участвовали тысячи? Представьте моё отчаяние. И тут, в моей голове зазвучал голос, я слышал его уже не единожды, хотя до сих пор незнаю, кому он принадлежит. Голос сказал мне: «Иди и не бойся». И я пошёл, безгранично веря в это повеление. Что это или кто это говорит со мной? Ответьте мне.

— Ответ на ваш вопрос напрашивается сам собой, но я не стану говорить сейчас громких слов. Люди дали определение ему сами, назвав «внутреннее чутьё». Возможно, это само проведение разговаривает с людьми при помощи их мозга. Множество есть примеров тому, как своевременно открывалась эта часть сознания в самые подходящие и жизненноважные моменты. Люди знают больше, чем им кажется. Порой умные мысли приходят как бы случайно. Но это только на первый взгляд. В моменты отчаяния и непонимания происходящего, нужно положиться на своё чутьё, данное от природы или от самого господа. Оно вас не подведёт, как не подвело в минуты вашего рождения на этот белый свет. Вот так-то мой юный друг. Главное, мыслить, постоянно давать почву для размышления своим мозгам и мысль, здравая и плодовитая, обязательно придёт. А она, уверяю вас, может воплотиться в реальные дела, ибо мысль, по сути своей, ма-тери-аль-на. А озвученная мысль, материальна вдвойне. Даже в писании написано: «в начале было слово, и слово было „бог“» и посмотрите, что из этого получилось в результате? Благодаря этому единственному слову, появился мир и в нём появились мы. Поэтому, если в мыслях желать что-либо очень сильно, оно вполне может призойти. Откроется эфирный коридор, только подготовленное сознание и большой опыт, накопленный в подсознинии, гарант того, что вы не попадёте в искажённые коридоры, где информация (принадлежащая не только конкретному данному времени, но прошлому и будущему) неточная и обрывается. Вами должна быть поставлена цель получить конкретную информацию о том времени, в котором мы сейчас пребываем и о той программе, в которой существует твой мир. Это возможно тогда, когда ты прошёл подготовительную школу знаний о вселенной, магии, узнал имена учителей, назначенных тебе сверху, даже если ты был выбран ими не сразу, а своим упорством, просьбами давал понять, что ты именно тот человек, который справиться с информацией о непознанном. Уверяю вас, шансы быть замеченным самыми высшими структурами, есть у каждого, кто похорошему страстно, желает этого. Поймите, спонтанно ничего не получается. Даже если когда-нибудь, случайно, для человека, духовно ленивого, приоткроется тайна вселенной, очень маленькая толика необъятной вселенной, то вряд ли она будет разъяснена. Ибо случайность без личного желания ничего не значит, — закончил Шалтир свою речь.