Рорк ответил сразу, и она поняла, что он еще не ложился.

– Какой сюрприз, лейтенант!

– У меня мало времени. Скажи, в каких отношениях ты был с Ивонной Меткалф?

– С Ивонной Меткалф? – удивленно переспросил он. – Мы друзья, какое-то время были близки…

– То есть были любовниками?

– Да, но недолго. Почему ты спрашиваешь?

– Потому что она мертва, Рорк.

– Господи, как это случилось?!

– Ей перерезали горло. Пожалуйста, находись отныне в пределах досягаемости.

– Это требование, лейтенант? – спросил он ледяным тоном.

– Суровая необходимость. Рорк, – ответила она, – мне очень жаль.

– Мне тоже.

И он отключил связь.

Ева без труда выявила то общее, что было у Сесили Тауэрс и Ивонны Меткалф. Первое: обе были убиты. Одним и тем же способом и, вероятно, одним и тем же человеком. Обе были знаменитостями, женщинами, уважаемыми и любимыми публикой. Каждая достигла успеха на избранном поприще, и обе любили свою работу. У обеих имелись родственники, для которых страшным ударом была постигшая их утрата.

Но вращались они в совершенно разных кругах. Среди друзей Ивонны были актеры, художники, музыканты, а Сесили общалась с юристами, бизнесменами и политиками.

Сесили была деловой женщиной, тщательно оберегавшей свою личную жизнь от посторонних взглядов.

Ивонна была актрисой, очаровательной и безалаберной, и вся ее жизнь была на виду.

Но кто-то знал их обеих, обеих хотел убить и убил!

Единственным именем, присутствовавшим и в четких записях Сесили, и в небрежных – Ивонны, было имя Рорка…

Третий раз за последний час Ева проглядывала оба списка на компьютере, пытаясь найти хоть какую-то связь между именами, профессиями, адресами. Кое-что отдаленно перекликалось, но этого было явно недостаточно, чтобы вызывать людей на допрос.

Однако придется вызывать и беседовать, потому что иначе остается только Рорк.

Ева снова обратилась к записной книжке Ивонны.

«Почему, черт подери, она не писала имен?!» – про себя возмущалась Ева. Только время, даты, иногда инициалы и какие-то лишь ей понятные пометки.

«9.00 – ленч в «Краун Рум» с Б. С. Йиппи! Не опаздывай, Ивонна, и надень зеленый костюм с мини-юбкой. Ему нравятся стремительные женщины с красивыми ногами».

«День в салоне красоты. «Парадиз». Слава богу! 19.00. Постараться успеть в «Фитнес-клуб» к восьми. Ох!»

Роскошные ленчи, думала Ева, лучшие косметические салоны, потом тренировка в фешенебельном спортивном клубе. Совсем неплохая жизнь! И кому эта жизнь понадобилась?!

Она перешла к записям, сделанным в день убийства.

«8.00 – диетический завтрак – надеть голубой костюмчик с голубыми туфлями. ХРИСТА РАДИ, БУДЬ НА ВЫСОТЕ, ИВОННА!»

«11.00 – Офис П. П., обсудить условия контракта. Может, перед этим пробежаться по магазинам? РАСПРОДАЖА ОБУВИ В «САКСЕ». Не пропустить!»

«Ленч – без десерта. Сказать миленькому, что в шоу он был великолепен. Вранье актерам законом не карается. Боже, но какой это был ужас!»

«Позвони домой».

«Зайди в «Сакс», если раньше не успеешь».

«О напитках. Держись, детка, минералки. Слишком уж ты много болтаешь, когда выпьешь. Будь блистательной! Раскручивай «Все танцуют в такт». $$$! Утром не забудь взять фото и – не пей вина! Пойди домой, поспи».

«Полуночное свидание. Может, это серьезно? Надень красно-белый комбинезон и улыбайся, улыбайся, улыбайся… Что прошло – то прошло, так? Но не закрывай эту дверь. Ведь мир такой маленький. Кретинчик!»

Значит, она собиралась с кем-то в полночь встретиться. С кем, где, зачем – неизвестно, но она хотела одеться поэффектнее. Этого человека она знала, с ним у нее что-то было. И прошло. Может быть, остались проблемы?

«Любовник? – подумала Ева. – Вряд ли. Ивонна не рисовала рядом сердечек и не советовала себе быть «секси». Еве стало казаться, что она начинает понимать эту женщину. Ивонна обожала себя, любила веселиться, ей вообще нравилась собственная жизнь. И она была честолюбива.

Скорее всего, она велела себе улыбаться, поскольку речь шла о карьере. Отзывы в прессе? Новый сценарий? Влиятельный поклонник?

Интересно, что бы она написала, если бы имелся в виду Рорк? Наверное, пометила бы его заглавным Р, а около записи нарисовала бы сердечки, доллары или улыбки – как делала за восемнадцать месяцев до смерти…

Еве не надо было просматривать ранние записи: она отлично помнила, что писала Ивонна о Рорке.

«Ужин с Р. – 20.30. Ням-ням. Надень белое атласное платье и к нему такое же белье. Будь готова! Вдруг повезет? Тело у парня потрясающее, жаль только – непонятно, что у него в голове. Ладно, надейся и мечтай – а там посмотрим, что получится».

Еве не очень хотелось узнавать, повезло ли Ивонне. Очевидно, любовниками они стали – Рорк сам так сказал. Тогда почему же больше ни одной записи о новых свиданиях?

Это придется выяснить – в интересах расследования.

А пока что – опять идти в квартиру Ивонны, снова пытаться воссоздать ее последний день. Еще надо опросить свидетелей. Родители Ивонны звонят каждый день, так что сегодня с ними снова придется беседовать.

Еву не пугало то, что опять придется работать по четырнадцать-шестнадцать часов. На самом деле сейчас это единственное спасение. От собственных мыслей…

Через четыре дня после убийства Ивонны Меткалф Ева поняла, что зашла в тупик. Она опросила множество людей, опросила подробно и внимательно. Но в результате не только не узнала ни о каком возможном мотиве, она не встретила ни одного человека, который относился бы к жертве без восторга.

Впрочем, какого-то безумного поклонника у Ивонны тоже не было. Ей присылали кучу писем, и Фини все еще сидел за компьютером, сканируя и просматривая корреспонденцию. Но в том, с чем он успел ознакомиться, не было ни угроз, прямых или скрытых, ни сомнительных предложений.

Зато была масса предложений руки и сердца, и Ева их отсортировала.

Имелся крохотный шанс, что кто-то, писавший Ивонне, писал и Сесили. Но время шло, и надежды на это становилось все меньше.

Ева делала все, что полагается делать, когда происходят серийные убийства – во всяком случае, все то, что полагалось делать на данной стадии расследования. Но эту встречу она назначила через силу.

Ожидая в приемной, Ева боролась с противоречивыми чувствами. Конечно, доктор Шарлотта Мира – женщина замечательная, умная, понимающая, всегда готовая помочь. Но именно поэтому Еве было неспокойно. Она напоминала себе, что пришла не по личным причинам и не потому, что ее послали к психотерапевту. Ей не надо проходить тесты, они не будут обсуждать ее мысли и чувства, не будут копаться в ее памяти.

Они просто собираются создать психологический портрет убийцы.

И все же сердце у нее бешено колотилось, руки словно оцепенели. Входя в кабинет доктора Миры, Ева сказала себе, что ноги у нее дрожат только от усталости.

– Лейтенант Даллас! – Мира взглянула на бледное лицо Евы, заметила усталость в ее глазах. – Извините, что заставила вас ждать.

– Ничего страшного. – Ева предпочла бы стоять, но заставила себя сесть в кресло напротив доктора Миры. – Спасибо, что так быстро откликнулись на мою просьбу.

– Каждый из нас делает то, что может, – сказала Мира своим обычным спокойным тоном. – Я с большим уважением относилась к Сесили Тауэрс.

– Вы были знакомы?

– Мы симпатизировали друг другу, и она консультировалась у меня по нескольким делам. Я часто давала показания по просьбе обвинения. По просьбе защиты – тоже, – добавила она, слегка улыбнувшись. – Но вам это известно.

– Да, доктор. Я это прекрасно помню.

– И талантом Ивонны Меткалф я восхищалась. Она была прелестна. Многим будет ее не хватать.

– Но кто-то решил, что мир прекрасно обойдется без них обеих…

– Вы правы. – Мира обернулась к электрическому чайнику и нажала на кнопку. – Я понимаю, что времени у вас немного, но за чаем мне работается лучше. Судя по вашему виду, вам тоже нужно взбодриться.