Вот и сейчас. Кончив обедать, она заставила себя ещё подмести кухню и только тогда взяла в руки письмо.
Марка была в самом деле замечательная! Парусник несся на всех парусах. Волны были крутые: наверно, дул сильный ветер… Ане стало весело. Ей стало так весело от того, что кто-то незнакомый приклеил на конверте такую славную марку! Может быть, он специально её выбрал в магазине?
Аня медленно и аккуратно оторвала самый краешек конверта и осторожно вынула из него сложенный пополам тетрадный листок. Она захотела прочесть его сразу, немедленно, но сначала вымыла оставшуюся после обеда посуду и только тогда взялась за письмо.
Вот что там было написано.
«Здравствуйте, Аня!
Это пишет Вам Борис Дубов, ученик шестого класса 628-й школы. Извините, пожалуйста, что я Вам пишу письмо, хотя мы с Вами совсем не знакомы. Мне вообще ужасно стыдно Вам писать письмо. Мне кажется, что Вы будете смеяться над таким дурацким письмом. Аня, если Вам будет смешно или неприятно его читать, то выкиньте его на помойку. Я не обижусь.
Аня, две недели тому назад я впервые увидел Вашу фотографию в журнале «Пионер» у моего папы на работе, где также работает Ваша мама, Залетаева Ирина Васильевна. Мне очень понравилась Ваша фотография. Когда я на неё смотрю, мне кажется, что Вы очень хороший человек! У Вас лицо такое серьёзное и такое умное!
Я теперь про Вас часто думаю. Мне кажется, что Вы должны здорово играть в шахматы. И наверное, Вы книжки читаете самые интересные и самые важные на свете. И наверное, Вы лучше всех катаетесь на коньках! Я всё думаю, как было бы хорошо с Вами подружиться! Мы бы тогда могли вместе играть в шахматы и ходить на каток. Но только я думаю, что Вы не захотите со мной дружить. У Вас, наверное, и так много друзей. Но если Вы захотите со мной дружить, то я буду очень рад. Я Вам тогда подарю все свои лучшие марки. У меня знаете сколько марок! Целых три альбома! Если захотите, я Вам их все подарю. Только там есть не очень хорошие. А ещё у нас дома много книг. У нас папа их собирает. Если Вам захочется, то можете приходить к нам и их смотреть. У нас очень красивые книги. И стихов у нас много есть. Вы, наверное, стихи тоже любите.
Аня, Вы, конечно, знаете, что скоро у наших родителей на работе будет детский концерт. Вы, наверное, придёте? Если Вы придёте, я Вас сразу увижу. И я тогда к Вам подойду и скажу: «Здравствуйте, Аня». А если Вы не захотите со мной разговаривать, то можете просто отвернуться или уйти. И я тогда сразу пойму, что Вы со мной дружить не хотите.
Желаю Вам всего хорошего.
АНЯ ВЗВОЛНОВАНА
Итак, двенадцатого декабря тысяча девятьсот семьдесят… года в четырнадцать часов тридцать пять минут по московскому времени в жизни ученицы пятого класса «А» 512-й московской средней школы Ани Залетаевой произошло важное и глубоко взволновавшее её событие.
Она получила письмо.
Письмо это было необычное. Оно было не из Харькова от дяди Шуры, родного брата Аниной мамы, и не из деревни Малые Выселки, где жила Анина бабушка и где у Ани была подруга Зина Зуева… Нет-нет! Это было письмо от совершенно незнакомого Ане человека. Да ещё от мальчика. Да ещё от шестиклассника! И писал этот мальчик не просто какую-нибудь там ерунду, а предлагал Ане свою дружбу!.. Да, такое в жизни случается не часто. Во всяком случае ни с нами, ни с нашими знакомыми такого не случалось.
И неудивительно поэтому, что Аня разволновалась не на шутку.
Пока Аня читала письмо, щёки её краснели всё сильнее. Буквы и слова так и прыгали перед глазами и то и дело расплывались в туманные пятна.
Сначала, честно говоря, она даже не совсем понимала, о чём идёт речь. Потом ей стало казаться, что это ошибка, что это письмо не может быть ей. Но когда, наконец, она прочла письмо до конца, сомнений у неё больше не оставалось. Это прекрасное, замечательное письмо было адресовано ей, и только ей. И писал его Борис Дубов, ученик шестого класса 628-й школы.
Аня с трудом перевела дух. Сердце её колотилось так, что готово было, как говорится, выпрыгнуть из груди.
Нет-нет, мы уверены, что Аня Залетаева не была «классной доской»! Гвоздева и Собакина заблуждались. Ах, в Аниной груди билось горячее сердце. Иначе она не обрадовалась бы так письму Бори Дубова. Иначе не перечитывала бы его сорок раз подряд. Иначе не кружилась бы с ним по комнате под вальс Грибоедова, который в это время передавали по радио… Нет, Аня Залетаева не была «классной доской»!
— Боря Дубов, Боря Дубов, — повторяла она. — Какое хорошее имя!..
Нельзя сказать, чтобы имя Бори Дубова было для Ани совершенно незнакомо.
Однажды, придя к маме на работу, она мельком видела Борю Дубова. На Боре была зелёная клетчатая ковбойка и синие джинсы. Он стоял в очереди в институтской столовой и что-то увлечённо рассказывал высокому мужчине в сером костюме и голубой рубашке — своему отцу Борису Борисовичу Дубову, о котором Аня много раз слышала от мамы.
Из репродуктора неслись нежные звуки вальса, и Аня с письмом в руках и бьющимся от радости сердцем кружилась по комнате.
Ах, ей было ужасно весело! Но поскольку, и мы должны честно в этом признаться, Аня не очень-то хорошо танцевала, скажем прямо — совсем плохо, то она скоро довольно сильно ударилась об угол стола и остановилась, потирая ушибленное место. Однако радость её была так велика, что ничуть не померкла из-за этого маленького непредвиденного обстоятельства, и она собралась было сплясать ещё что-нибудь, теперь уже под вальс из «Лебединого озера», но вдруг спохватилась, как бы не пришла раньше времени с работы мама и как бы не увидела у неё в руках письмо от Бори Дубова.
Ей вовсе не хотелось, чтобы мама видела это письмо, и поэтому она аккуратно засунула его обратно в конверт, положила конверт в школьный дневник и спрятала дневник в портфель.
«Потом уберу подальше!» — решила она.
После этого Аня разложила на столе учебники и стала готовить уроки.
НЕОЖИДАННОЕ РЕШЕНИЕ
Но на этот раз уроки не давались Ане Залетаевой.
Битый час просидела она над учебником русского языка. Она почему-то никак не могла взять в толк, о чём говорится в учебнике.
— «Имена существительные, — читала она, — бывают собственные и нарицательные…»
И это, казалось бы, было очень просто. Ну, подумаешь, имена существительные бывают собственные и нарицательные! Но странно, Аня никак не могла понять, что это значит…
— Имена существительные, имена существительные, — твердила она, а потом начинала вдруг думать: «А что это такое — имена существительные?.. Какие-то имена существительные! Что за «существительные»? И почему «имена»?»
И тут вместо имён существительных возникало перед Аней лицо Бори Дубова с прямыми бровями и кудрявыми волосами. Волосы и брови Аня помнила хорошо. Она только не помнила, какие у Бори Дубова глаза — светлые или тёмные? И вместо того чтобы учить правило по русскому, она говорила себе:
— Светлые. Нет, не светлые… Тёмные. Нет, светлые…
И тут вдруг у Ани возникло, помимо её воли, неожиданное и непреодолимое желание узнать, узнать немедленно, сию же минуту, светлые у Бори Дубова глаза или тёмные.
И это желание было таким сильным, что староста и лучшая ученица пятого «А» отодвинула учебники и побежала в переднюю одеваться…
Она решила ехать в мамин институт.
Да, это было странно.
Это было совсем непохоже на Аню Залетаеву. На Аню, всегда такую собранную и дисциплинированную… На Аню, которая целых четыре дня могла не прикасаться к зефиру в шоколаде. На Аню, которая ни разу в жизни не вставала из-за стола, не сделав всех домашних заданий.
Но человек — штука сложная. Бывают минуты в жизни, когда он вдруг поступает вовсе не так, как поступал всегда и как того ждут от него окружающие.
