Мне больно говорить. Разбитые губы еще не зажили. Опухли и покрылись темно-бордовой корочкой. Периодически смазываю их гелем из прополиса. Ничего не ем, пью через трубочку куриный бульон, свежевыжатый portakal suyu[73] для поддержания иммунитета, Я смогла восстановить хронику событий. На страницах Дневника расписала произошедшее, Выговорилась. Если бы не эти записи, выжила бы из ума. Во-первых, чисто физически рассказывать сложно. Во-вторых, не хочу никого загружать проблемами. Сейчас моя единственная цель — быстрее встать на ноги. Перестать быть обузой. Рядом со мной только Он. Коллеги моментально разбежались, чего в принципе стоило ожидать. Джемаль ждет моего скорейшего выздоровления. Когда золотая рыбка снова начнет приносить para?[74] Озан большую часть времени молчит. Сидит рядом, поправляет подушку, готовит бульон, нежно массажирует руки, ноги. Он не плачет, плачу я. Он сосредоточен. Понимает, что если позволит себе размякнуть, то мы пойдем на дно. Вместе… Озан много думает. О чем-то одном. Я хочу пробраться туда, в мысли любимого — подслушать, узнать, понять… Придя в себя, написала ему записку: «Я испортила тебе день рождения. Извини». Прочитал. Взял фломастер, начиркал слова, излечивающие любые раны: «Я тебя люблю… Это самое главное». Я заплакала. Он встал, пошел к кухонному столику — выжимать апельсиновый сок. Сок оказался соленым от тайных слез моего мальчика…

…Буду жить, заверил врач. «Легко отделалась, Алекса. Поблагодари Аллаха. Раны заживут, гематомы рассосутся. Нужно время и тщательное лечение». Меня бесчеловечно избили, судя по ранам, резиновой дубинкой. Открытых ран меньше, гематом больше. Разрывов внутренних органов нет, обошлось. Самая травмированная область тела — поясница, там глубокая рана. Видимо, ударили чем-то твердым. Два раза в день Озан промывает рану антисептическим раствором, накладывает повязку с жидким антибиотиком. Озан платит моему врачу в двойном размере: за незаконное лечение на дому и за молчание. Никто, кроме меня, Озана и Джемаля не должен ничего знать…

…Меня нашли в низкопробном отеле в одном из темных переулков Шишли.[75] Это место выбрал для zalim aksam'a начальник полицейского отделения. Именно он, пьяная скотина, распустил руки, когда я посмела отказать в анальном сексе… К счастью, администратор шишлинской гостиницы оказался товарищем Джемаля. Обнаружив под утром меня в номере, в крови и без сознания, он созвонился с моим сутенером. Попросил срочно приехать за мной. Джемаль привез меня в отель, вызвал врача. Озан приехал к полудню понедельника — с продуктами, сладостями для празднования дня рождения. Подарком моему мальчику стала изуродованная русская проститутка, которую он полюбил на свою голову…

…Мучает температура с бессонницей. Градусник показывает то 36,3 то 39,4. Сбиваем жар таблетками, открываю Дневник, начинаю писать. Дневник — лучшее спасение от бессонницы… Время от времени я впадаю в сонную истому. Вижу себя в объятиях Босфора. Я в малиновом купальнике резвлюсь в водном царстве восточного друга. Рядом проплывают рыбки с оранжево-золотистой чешуей, над головой веселятся чайки, приносящие в июльский Стамбул долгожданную прохладу с дальних берегов Мраморного моря. Откуда-то доносится песня Ялина «Cumhuriyet»,[76] наполняющая мое сердце необычайной любовью. Слушаю мягкий убаюкивающий голос любимого певца, провожаю взглядом проплывающие по светло-голубому небу ватные облака, затем шумно ныряю в освежающее сердце Босфора… Просыпаюсь от боли. Видимо, высохла повязка на пояснице. Открываю глаза. Вижу сонного Озана. Он рассматривает мое лицо, гладит рукой мои волосы. Часы показывают 3:37. Скоро утро. Попрошу Озана принести в ведерке босфорской воды — пусть волшебные капли прикоснутся к моей коже. Босфор оживляет. Не зря же он явился в мой сон. Босфор, я скучаю…

…Сегодня Озан принес пять пиал ашурэ, присыпанного кокосовой стружкой. Поставил в холодильник: «В Турции ашуре считается десертом, а в нашем роду — натуральным лекарством. Если кто-то в семье захворал, наша кухарка быстро готовит ашурэ. С ночи замачивает в теплой воде пшеницу, горох, фасоль. Утром приступает к варке, добавляя побольше измельчённых апельсиновых корочек, сушеного инжира, черного изюма, гранатовых зерен… Стоит больному съесть десять ложек этой сладости, температура снижается, появляются силы. Так что давай-ка приподнимись, я покормлю тебя». Подложив под больную спину подушку, сажусь на кровати. Перекладываю Хаяль с одеяла на маленькую подушку. Озан располагается рядышком, накрывает мою грудь зеленой салфеткой, по чайной ложечке кормит калорийной смесью в сладко-молочном соусе. Слава Аллаху, опухоль на губах спала. Уже ем твердую пищу. Ашурэ действительно получилось отменным. Однажды я пробовала этот десерт в одной кафешке, однако, узнав, сколько в нем калорий, решила держаться от таких вкусностей подальше. «Рад, что тебе понравилось. Мы вчера вместе с кухаркой Назлы готовили специально для тебя. Повезло, родители пока не вернулись из Анкары. Избежал лишних вопросов. Ты ешь, долго можешь не жевать. Все хорошенько проварено…» Я наслаждаюсь ашурэ, которое кажется самым вкусным десертом на свете. Ведь оно приготовлено с любовью. Для меня. Руками любимого. У меня текут слезы. Озан занервничал: «Спина разболелась, милая?» Верчу головой. «Тогда почему плачешь?» — «Я люблю тебя, Озан… За мной никто так не ухаживал». Ставит пиалу на тумбочку. Целует в губы, слизнув каплю молочного соуса с моего подбородка. Ашурэ — еще один символ нашей любви…

Он заплатил Джемалю 500 лир за разрешение приходить ко мне ежедневно и ухаживать за мной беспрепятственно. Джемаль готов выжимать деньги даже из любовных яблонь. Он будет поливать дерево любви при одном условии — вместо листьев на ветках должны расти лиры… Я возненавидела Джемаля. Скотина! Взял деньги у Озана, зная, что мальчик собирается ухаживать за мной. Неужели у человека нет ничего святого? Не устоял перед деньгами… Теперь избегает меня, посылает фрукты через нашу уборщицу. Интересуется моим здоровьем у врача. Я хочу плюнуть Джемалю в лицо. Я позвоню ему, назову последней тварью. Сдерживаюсь. Пока живу в его отеле. Пока он мой покровитель… Ругаю Джемаля при Озане. Мой мальчик переживает, умоляет не нервничать: «Потерпи немного. Все изменится». Озан что-то замышляет. «Родной, надеюсь, ты не решил укокошить Джемаля?» Смеется: «Нет. Зачем марать руки? Аллах все видит. Он сам накажет мерзавца». — «Тогда о чем речь?» — «Пока рано обсуждать это. Ты должна встать на ноги. Кстати, пора промывать рану…» Но я продолжаю возмущаться: «Перестань платить Джемалю. Слышишь? Я с ним поговорю. Когда будешь уходить, скажи ему, пусть зайдет к Алексе». Озан хохочет, снимая старую повязку с засохшей кровью. Хаяль, учуяв запах лекарств, юркает в панцирь, «Слушай, а твое имя случаем не Никита? Неужто решила собственноручно убить отца семейства?» — «Не убью, но член отрежу однозначно… Айааай!.. Озан, пластырь полегче отрывать можно?!» — «Извините, госпожа Никита. Поцелуй оправдает меня?» Озан наклоняется ближе…

Часто просыпаюсь в панике посередине ночи. Включаю ночник. Осматриваю комнату Слава Аллаху, это только сны… Со вчерашнего дня следует по пятам, стоит только задремать. Полицейский из zalim aksam поселился на моей территории в царстве Морфея. Во сне он не распускает руки — пристально наблюдает, прожигая взглядом. Ухмыляется, обнажая желтоватые зубы. Кричит вслед: «Natasa, seni istiyorum!».[77] Страшно. Убегаю, прячусь. Затыкаю уши. Он не отстает. Противное жирное лицо стоит перед глазами. Я запомню эту тварь на всю жизнь. Толстые брови, мясистый нос в черных угрях, липкие губы, темно-синие круги под вытаращенными глазами. Я хочу его забыть. Я хочу убить его во сне. Тщетно. Стоит притронуться к нему, как он исчезает… Я знала, на что иду. Проститутки не выбирают клиентов — клиенты выбирают проституток… Врач выписал мне успокоительный сироп, но я не принимаю лекарства. Боюсь задержаться в царстве сна в компании ненавистной твари. Куплю лезвие. Искромсаю его паршивую улыбку. Почему Аллах посылает на землю таких отвратительных существ?…