– Умная девочка.

Игра Дьявола началась.

Мне нравится, как Мина сдерживается и слегка сжимает губы, стараясь не грубить. Сдерживает свой характер дьяволицы и это только усиливает интерес. Хочется проверить, как долго она сможет сдерживаться и строить из себя послушную девочку. И сколько времени у меня уйдёт на то, что сделать её действительно покорной.

– Могу я внести поправки в игру? – постукивает ногтем по ножке бокала и неуверенно смотрит на меня, будто в ожидания чуда.

– Какие именно?

– Если я дважды выбираю не отвечать на один и тот же вопрос или выполнять тоже действие, то больше не загадываешь такое.

– Хорошо, - я легко соглашаюсь. В правилах было не повторяться, но ух, второй шанс получить желанное ещё слаще. – Тогда начнём. Расскажи, почему ты настолько переживаешь за свою подругу, что согласилась на сделку.

– Или?

– Или разденься.

Сохраняю беспристрастное лицо и делаю глоток сухого вина, давая девушке время обдумать. Она сжимает край рубашки, и с резким вдохом стягивает её. Внимательно осматриваю оголённое тело, красивое и желанное.

Сегодня на ней сдержанный бежевый лифчик с чёрными вставками. В первый раз, с портупеей, обхватывающей её шею,  мне нравилось намного больше. Но Мине не нужны лишние украшения, чтобы возбуждать.

Она бросает на пол рубашку и туда присоединяются джинсы, которые у неё не получается стянуть так быстро. Нужно велеть ей появляться только в платьях или юбках, нечего уродовать длинные ноги грубыми штанами.

– Мио bella, - делаю глоток вина, жадно рассматривая каждый изгиб тела. Как румянец расцветает на щеках, но упрямо смотрит прямо в глаза. Красивая, чертовски красивая. – Теперь вино.

Обхватывает пальцами бокал и жадно глотает. Я запомнил, что она пьянеет от него. Мне не нужна пьяная девица в постели, но хочется, чтобы она охмелела и отпустила ту зажатость.

Я помню какой охранительной она может быть. Извиваться подо мной, стонать и самой рваться навстречу. Спорила за любую мелочь, но стоило начать трахать её, как она сразу же превращалась в покорную, подставляясь и отдаваясь.

От воспоминаний, как она горела и изнемогала от моих касаний, в штанах становиться тесно. Хочется нагнуть её ещё раз, разложить на столе, и хорошенько отыметь, чтобы хоть немного снять напряжение.

Скольжу взглядом по её обнаженной коже. Хочется сжимать, оставить отметины вместо уже заживших. Чтобы были видно кому она принадлежит. Чтобы даже мысли не появилось лезть к моему.

На её бёдрах наливаются синяки, по пятерке с каждой стороны. Настолько сильно держал её, вколачиваясь в податливое тело.

– Подойди, - прошу, не затрагивая нашу игру. Но Мина слушается, лишь коротко вздрагивает, когда я касаюсь бёдер, обвожу синяки. – Блядь, Мио, нужно было сказать.

Она ни словом, ни звуком не обмолвилась той ночью, что ей больно. Сама подставлялась под стальную хватку, выгибалась навстречу пальцам. Откидывала волосы с хрупкой шеи, которая так идеально смотрится в моей ладони.

– Всё нормально, - передергивает плечами, отводит взгляд. – Не болит.

– Не нормально, Мио. Если я делаю тебе больно – ты должна сказать. Почему не остановила? Кажется, я не произвожу впечатления человека, которому в кайф твоя боль. Я предпочитаю наслаждение, а не издевательства.

– Всё нормально, Эрик, правда. Я… Это больше раздражает как след, чем болит. И… И когда ты оставлял синяки тоже было не больно.

– Да? – тяну довольно, её откровенность приятна.  – Поцелуй меня или всё-таки ответь на вопрос о подруге.

Я упиваюсь её раздражением и злостью, как встряхивает копной волос, но подбирается ближе. Чуть прикусывает пухлые губы, наклоняется ниже. Блядски выгибает спину, и я дёргаю на себя. Нечего со мной играть.

Она усаживается сверху, упираясь руками в плечи, хватаясь за меня, как спасительный круг. Сжимаю её шею, обхватывая пальцами, и смотрю, как она дрожит.

Страх и возбуждение смешиваются в ней, туманя мозги. Пелена заволакивает глаза. Красивая, сука. И как легко переключается со скромницы в страстную девку, тянущуюся навстречу.

Пускай верит, что я отпущу её после всего. Все девушки верят в счастливый конец. Он у неё будет, только мой. Она сломается, прогнётся под меня и тогда станет ещё более охуительной.

– Ну же, Мио, смелее.

– Ага.

Смотрит долго, будто шестерёнки в мозгу прокручивает. О чём думает то? Интересно, что у неё в голове твориться, если вдруг широко улыбается и ближе жмётся.

Проходиться горячим дыханием по губам, почти касается. Ведёт своими губами по коже, словно ластится о щетину. Сильнее сжимает пальцами плечи, поглаживая. А у меня уже колом стоит. Слегка касается щеки, обжигая, прижимается губами.

– Готово, - отскакивает и перебирается на свой стул. Резко и быстро, не успеваю вернуть к себе. Чего блядь? – Ты не уточнял куда целовать.

Делает жадный глоток вина, перекатывая то во рту. Внимательно следит за мной, словно просчитывает наперёд. Сучка. Красивая дерзкая сучка, которой улыбаюсь.

Пытается играть со мной. Прощупывает почву. Давит свою бунтарскую натуру, придушивает. Но та, подобно змее, выворачивается. Обещает быть покорной, но в следующий миг лезет на рожон.

Хорошо, так даже интересней. Не простил бы ей, что быстро прогнулась под мои условия. Мне всегда больше нравилось ломать, чем прогибать. А с ней это перейдёт на новый уровень игр.

– Учту, - выдавливаю, во рту вдруг сухо. Хочется наплевать на всё и разложить её на столе. Резко. Жестко. Долго. Чтобы насаживалась и кричала от удовольствия. Чтобы все хитрости выбить из неё с протяжным стоном. Делаю глоток алкоголя. Лучшее французское вино отдаёт кислотой. Обжигающей, пьянящей под взглядом Мины. – Еда готова.

Никогда ни для кого не готовил. Даже кофе или яичницу. Будто нечем другим заняться, кроме как девок продажных кормить. Но для неё делаю во второй раз.

Просто, чтоб не отключилась от голода посреди секса.

Назойливый голос бабули Лютеции смеётся у меня в голове.

Эрик ставит передо мной тарелку, смотрит выжидающе. Паста с морепродуктами пахнет шикарно, и желудок тут же реагирует спазмом, требует покормить нормальной едой.

– Спасибо. Но я не голодна.

Давлю свою линию из чистого упрямства, потому что не могу сдержать себя. Всё происходящее слишком сильно выбивает из колеи, чтобы я могла собраться и продолжать играть роль покорной.

– Ешь, Мио, или расскажи мне почему у тебя панические атаки от вида наркотиков.

Вот ещё одна причина игры. Дать мне выбор без выбора. Затолкнуть желанное решение в глотку и смотреть, как я буду давиться злостью и сопротивлением, но послушно глотать.

Я утыкаюсь в тарелку с морепродуктами, рассматривая поджаренные креветки. Голод есть, но тот утихает на фоне желания не подчиняться. Как только я поняла, что он затеял это предложение с долгом для того, чтобы подчинить меня, внутренний стержень вибрирует.

Обжигает изнутри. Мне хочется спорить, вскидываться на каждое слово и фразу. Идти наперекор лишь для того… чтобы идти наперекор. Как базовая комплектация, которую не починить.

Ужасный характер, которым постоянно попрекал меня отец, даёт о себе знать. Обещаю себе покорно опустить голову, ради семьи и себя самой, но не могу. Это не я.

Эрик тоже не хочет моей покорности. Он смотрит на меня, прожигает, словно видит изнутри всю меня. Пытается увидеть. Он выбрал меня, вцепился из-за моей непокорности. Ему хочется переделать меня, перекроить под себя. За эти семь ночей сломать хребет сопротивления, уничтожить мой характер.

У Мафиоцци, по сути, осталось пять с половиной ночей. И я знаю, что у него ничего не получится. Но мужчина может попытаться, сделать так, чтобы я сама сдалась, облегчила всё.

Ему ведь интересна игра, если бы оборотни существовали, я бы точно назвала Эрика кем-то из семейства кошачьих. Его походка, улыбка, эта мягкость в движении, опасность во взгляде.