Иван даже не смотрел на меня, а я чувствовала, как вся дрожу от разочарования. Иван припарковал машину у шикарного, полностью стеклянного здания. Вышел из авто, подал мне руку, и когда я вложила пальцы в его ладонь, у меня закружилась голова.

– Разочарованы? – он усмехнулся, но улыбка коснулась только его губ, не глаз. В этот момент мне реально хотелось вцепиться ему в глаза, но я заставила себя успокоиться.

– Почему? Я люблю свою работу и иногда согласна поработать даже внеурочно.

Иван сильно сжал мои пальцы.

– Сколько вам платят в час, Ксения? Я удвою ставку.

От обиды запершило в горле, какая я идиотка. Навоображала себе черт знает что…Дура. Жалкая. Но я сглотнула и спокойно ответила:

– Идемте. Ваш партнер, видно, заждался.

Иван рассмеялся.

– Вам когда-нибудь говорили, что когда вы злитесь, вы невероятно красивы? Говорили, насколько вы сексуальны, когда ваши глаза сверкают и подрагивают губы?

– Мне много чего говорили мужчины, заинтересованные во мне как в личном, так и в профессиональном плане, мистер Волин.

***

Его партнером по бизнесу оказался некий Луиджи де Переу. Староватый, но подтянутый тип с прилизанными седыми волосами. Он был со своей женой, как и несколько его компаньонов в сопровождении холенных, идеальных до безобразия женщин. Иван представил меня как свою знакомую. Через несколько минут я все же взяла себя в руки, наблюдая за Луиджи чисто профессионально, запоминая любые детали и интонацию в голосе. Иван Волин получит мое мнение, а потом я пошлю его к черту.

– Ксения, вам нравятся морепродукты? Господин Переу – владелец целой сети французских ресторанов. И этого тоже.

Я повернулась к Иван.

– Я не ем морепродукты, Иван. Предпочитаю бифштекс.

– Вот и я говорю господину Луиджи, что сеть французских ресторанов никак не может меня заинтересовать, а он всячески пытается меня убедить, что это выгодное вложение.

Они говорили по–французски, и я не понимала ни слова. Скорее, чувствовала себя идиоткой, хоть Иван и переводил мне некоторые вопросы Луиджи и его компаньонов, помогая вливаться в беседу.

Для меня лично приготовили бифштекс. Поставили передо мной вместе с бокалом вина. Иван заказал себе почти непрожаренный. И я смотрела, как он нарезает ломтиками мясо, и мне ужасно хотелось встать и выйти отсюда. Размазывать слезы, сидя в такси по дороге домой, понимая, какая я наивная, если решила, что такой мужчина, как Волин, мог заинтересоваться мной как женщиной.

Чтобы хоть чем–то занять себя, я и сама принялась нарезать мясо. Очень акуратно, маленькими кубиками, как вдруг почувствовала, что рука Волин легла мне на колено. Я замерла, а он сжал пальцы, продолжая беседовать с Луиджи. Я судорожно сглотнула.

Наглые пальцы поднялись еще выше, погладили кожу над резинкой чулок. Я быстро посмотрела на Иван, но тот невозмутимо беседовал с французами, словно не замечая меня. Кровь бросилась в лицо.

– Ты сама начала эту игру, я лишь беру то, что ты предложила, но беру так, как нравится мне, кошка, и у тебя нет выбора. Ты его уже сделала. Продолжай резать бифштекс.

Он скользнул пальцами выше и коснулся моей влажной плоти, я вздрогнула и сжала колени. Но уже поздно бояться и делать шаг назад. Я отдала ему контроль, по собственной воле, когда согласилась сесть в его машину. Внутри пульсирует дикая первобытная похоть вместе с паническим страхом. Дьявольский коктейль. Сидеть в чертовом аквариуме, резать дрожащими руками мясо и чувствовать, как учащается дыхание и пересыхает в горле.

– Расслабься, – прозвучало немного зловеще. Снова посмотрела на него. Иван как раз в этот момент что–то спросил у француза и рассмеялся. По моему телу прошла волна дрожи и я сжалась сильнее, стиснула колени, ограничивая его движения. Совершенно напрасно и бесполезно. Волин властно раздвинул мне ноги.

– Поздно отступать, – отпил вино, цепляя кусок мяса и отправляя его в рот.

И я сдалась, закрыла глаза, принимая неизбежное. Казалось, он знает все секреты женского тела... моего тела. Повернулся вдруг ко мне и совершенно спокойно сказал, глядя мне в глаза:

– Очень влажная…я бы вылизал тебя всю, медленно... так медленно... – сказал по–русски.

Мне показалось, что я сейчас разорвусь на кусочки только от этих слов. Я дрожала от звука его голоса, мужские пальцы порхали у самого входа в лоно, не проникая, дразня, окончательно лишая силы воли. Я изнывала, сдерживая стоны, рвущиеся из пересохшего горла. Не замечая, как хаотично продолжаю резать мясо в тарелке.

Мужские пальцы чуть сильнее надавили на горящий узелок плоти, пульсирующий, готовый в любую секунду взорваться.

Я сжала его запястье…О Боже. На грани. Здесь. В зале, переполненном людьми. Балансирую, словно на острие ножа. Он обжигал, проникал под кожу, заставлял вздрагивать от неконтролируемого возбуждения. Словно удары по оголенным нервам. Я задыхалась, прижимая его руку сильнее, раздвигая ноги, теряя всякий стыд. Я слышала его дьявольский смех, предназначенный не мне, но все же мне… напряжение граничило с болью. Пальцы скользнули вовнутрь, наполняя до упора, и я закусила губу. Он работал рукой уверенно, ритмично, глибокими, очень резкими толчками, не жалея, намеренно надавливая на клитор и продолжая беседовать с французами, а я теряла контроль. От напряжения над губой выступили капельки пота.

– Прекратите…– собственный голос звучал как чужой, – или я закричу.

Деланно улыбнулась французу и впилась ногтями в запястье Волин. Он вдруг медленно убрал пальцы я быстро подняла на него взгляд и увидела, как демонстративно их облизал.

– Я только что сказал Луиджи, что в его ресторане так готовят, что пальчики оближешь и что, возможно, я сделаю вложение в его бизнес.

Потом усмехнулся:

– Дамская комната вон там, Ксения, – снова повернулся к Луиджи и подкурил сигарету, – а внизу куча таксистов. Завтра можете прислать мне счет за внеурочные.

Я встала на негнущихся ногах. Мне срочно надо было уйти отсюда. Немедленно. А еще мне хотелось всадить в Иван Волин вилку или нож. Глубоко всадить, по самую рукоятку. От неудовлетворенного желания тряслись руки и колени. Я вышла на улицу и сильный порыв ветра обжег мои горящие щеки холодом. Наглый сукин сын. Сволочь. Да что он…что он возомнил о себе?! Я поймала такси и села на заднее сидение, чувствуя, как по щекам текут слезы обиды и унижения. Никто и никогда не обращался со мной так. Я уже забыла, что значит плакать от жалости к себе, от едкого чувства, что тебя опустили так низко. К черту это дело, к черту этого дьявола. Пусть играет в эти игры с кем–то другим.

Такси затормозило у моего дома. Я выскочила, ничего не замечая, цокая каблуками по мокрому асфальту, побежала к подъезду. Проклятые фонари мигали, видимо, от приближающегося урагана, уже накрапывал дождь. Мне вдруг показалось, что следом кто–то идет, я ускорила шаг, вытирая потекшую тушь. Распахнула двери, улавливая чьи–то шаги. Пошла к лифту, дрожащими пальцами нажала кнопку вызова.

Двери бесшумно открылись и так же тихо закрылись, когда я вошла во внутрь. Посмотрела на себя в зеркало и меня затошнило от жалости к себе. Медленно выдохнула. Вот и закончилось приключение, так и не начавшись. И я не понимала ровным счетом ничего из поведения Волин. Ни как женщина, ни как психолог. Я, черт возьми, вообще ни черта не понимала, кроме того, что потеряла от него голову. Что мое тело все еще дрожит от возбуждения, несмотря на обиду и разочарование. Лифт остановился на моем этаже и дверцы распахнулись. Я ступила на кавролин, отыскивая в сумочке ключи. Подошла к своей квартире. Повернула ключ в замке. Мигнул свет, резко распахнулась дверь с лестничной площадки и я, резко обернувшись, увидела Волин. Он тяжело дышал и смотрел мне в глаза. От неожиданности ключ выпал из рук. Я попятилась назад, чувствуя, как снова предательски дрожат колени:

– Что…Вы здесь делаете?

Он молчал, облокотившись о дверь, в нескольких шагах от меня.