Но ее голос оборвался и послышался треск. Я потрясла сотовый, посмотрела на полоски индикатора качества связи – все в норме.

– Милаааа, что ты сказала? Милааа! Откуда ты знаешь об Иване?! Мила!

Первые капли дождя ударили по лицу, укололи шею. Полезла в карман, а там наличка, которую Волин дал мне на расходы в больнице. Сжала купюры, глядя, как быстро покрывается мокрыми пятнами асфальт.

Тяжело вздохнув, вызвала такси. Никуда не хотелось ехать. Только к дочери. Сесть возле ее постели и… ни о чем не думать. Прижаться лицом к ее ручке и просто молчать. Иначе меня просто взорвет ото всех этих мыслей, хаотично бьющихся у меня в голове и сводящих меня с ума.

Я уснула у ее постели прямо на стуле, запрокинув голову назад. Меня разбудил Дмитрий Сергеевич. Он вошел в палату Вари рано утром вместе с медсестрой. И у меня все внутри похолодело от ужасного предчувствия.

Волин! Он наверняка позвонил сюда и… Варю выгонят. Переведут в бесплатное отделение, он отказался платить или потребовал вернуть внесенную сумму. После моей выходки… Вот и все. Я испортила… я подвергла опасности Варю.

Что мне делать? Броситься в ноги врачу? Что делать?

– Ксения Романовна, сегодня утром…

«Сегодня утром были приостановлены все выплаты» – звучит у меня наперед, его же голосом в голове.

– Сегодня утром на счет клиники была переведена большая сумма денег. Ее хватит полностью на все курсы лечения и на реабилитацию для Варвары и Алексея.

– Что? – переспросила я, не веря, что на самом деле это слышу.

– Все лечение оплачено. Даже с запасом. И показатели у вашей дочери прекрасные. Думаю, скоро вы сможете обнять ее и даже услышать ее голос.

Заторможено кивнула, выходя из палаты, обхватывая голову обеими руками, надавливая на виски. Это невозможно… что вообще происходит? И почему так тоскливо и больно внутри. Хочется плакать и… где-то там, вдалеке, играет Лунная соната. Спустилась вниз по ступеням. Долго стояла под дождем. И не чувствовала, как промокаю насквозь.

«– Почему ты решила, что мне неинтересна твоя реальная жизнь?

– А тебе интересно?

– Мне интересно все, что касается тебя, Рапунцель.

– Правда?

– Правда. Иначе я не написывал бы тебе каждый день.

– Несколько раз в день.

– Именно.

– Ты не говоришь мне своего имени.

– Называй меня любым, которое тебе нравится.»

Вызвала такси, села в машину… Я сама не знала, куда еду.

«– Вот адрес, Рапунцель. Через час пусть твой водитель везет.

– Спасибо. Огромное спасибо.

– Черт… не знаю, зачем согласился. Отказать тебе не смог. Как обычно».

Сказала адрес на автомате. Когда такси остановилось у дома, оплатила, вышла и медленно пошла вперед, толкнула входную дверь. Прошла мимо удивленного Пса, который даже меня не остановил, обхватив свои плечи в тонкой футболке, сбросив мокасины на белоснежный ковер. Ноги промокли, и от мокрых носков на лестнице остались следы.

«– Хорошо. Спокойной ночи, Ксения. Думай обо мне.

– Я лучше буду думать о своей дочери.

– А я о тебе. Последнее время это случается довольно часто.

– Вы решили мне исповедаться?»

И я слышу, как сверху доносится музыка. Вальс «До-диез-минор» Шопен. Подошла к дверям залы, тихо открыла. Увидела его там… в белой рубашке с закатанными рукавами. Сверху на крышке стоит графин с темно-оранжевой жидкостью, в пепельнице тлеет сигара. А он играет и играет, и волосы почти полностью закрыли ему глаза. И каждый аккорд отдается болью внутри, тоска нарастает, как и то чувство. Разрывающее меня изнутри. Оно ведь неправильное. Его не должно было возникнуть никогда. Только не к нему.

Подошла сзади и положила руки ему на плечи. Замер на секунду. Длинные пальцы в воздухе и снова опустились на клавиши, а я зарылась руками в его мягкие волосы и услышала, как он тихо и мучительно застонал. Словно в изнеможении. Поднырнула под его рукой и села к нему на колени, лицом к лицу, обнимая за шею… а он не прекращает играть, как сумасшедший, как заведенный.

Обхватила его гладкие скулы обеими ладонями и сама прижалась губами к его губам. Отпрянул назад на доли секунд, в удивлении, глядя на меня с болезненным неверием, и вдруг неожиданно со всей бешеной алчностью набросился на мой рот, прижимая меня к себе обеими руками, и во внезапно возникшей тишине я слышу его прерывистое дыхание и сумасшедшее биение своего сердца.

Проснулась, как от толчка, приподнялась на руках, но Ивана не оказалось рядом. Только наши вещи, разбросанные по полу. И кровь бросилась в лицо от понимания, что всю эту ночь я отдавалась ему по доброй воле и…. как же безумно хотелось делать это снова и снова.

А в голове голос Милы «Это не Иван» и ощущение радости, разливающейся по всему телу. Конечно, не он… он не мог. Как и я не могла полюбить насильника и садиста.

И вдруг не поверила своим ушам. Послышалось мяуканье и урчание. Вглядываясь в полумрак, тихо рассмеялась. Рапунцель вошла в приоткрытую дверь, потерлась о косяк и, мягко пробежав по полу, запрыгнула на стол.

Встала с кушетки, набросив на себя рубашку Волина, и улыбаясь пошла к ней.

Сожрал, значит?

Мой сумасшедший гений, который так ненавидит ложь и все же лжет сам… но как же сладко осознавать, что он солгал. Подхватила котенка под пушистое пузико и увидела, что один из ящиков слегка приоткрыт, потираясь о мордочку Рапунцель, я еще немного приоткрыла ящик… и улыбка тут же застыла как маска, а сердце судорожно сжалось с такой силой, что казалось, я сейчас сойду с ума. На дне ящика рядом с пистолетом поблескивали цепочки с кулончиками, сережки, браслеты, и среди них я видела свой… с кулончиком в виде лилии. Тот самый, в котором меня… Мамин. Протянула руку и коснулась его ледяными пальцами, мгновенно падая вниз на остроконечные зубья правды, которые разорвали меня изнутри. Цепочка разорвана…

– Ксения!

И болью пронизывает все тело, протыкает, как ржавыми гвоздями, так, чтоб кровь хлынула из всех ран. Схватила пистолет и резко обернулась к нему, и в той же руке с моих пальцев свисает цепочка. И на его проклятом лице ни капли удивления, никакого шока. Я вижу краем глаза, как котенок спрыгивает со стола и бежит к нему, чтобы тереться о его ноги, и Волин медленно поднимает ее, целует в мордочку.

– Как быстро нашла. Совсем неинтересно.

Склонил голову на бок и почесал кошечку за ушами. Ее урчание разрывало тишину и било по мозгам. И мне казалось, я сейчас заору, я совсем обезумела… а ведь это действительно был он…

– Я ведь обещал тебе, Ксения, что помогу уничтожить твое зло.

Пистолет в руке дрогнул, но я сжала его двумя и направляла то в голову, то в грудь Волина. Он сделал шаг ко мне, и я процедила:

– Не подходи! Оставайся, где стоишь!

– Иначе выстрелишь?

– Даже не сомневайся.

– Да, я помню – в глаза.

Усмехнулся с какой-то горечью, поцеловал Рапунцель в розовый нос и поставил на пол. Сделал несколько шагов в моем направлении.

– Стой! Не приближайся!

Но он меня даже не слышал. Подошел к столу, откинул крышку ноутбука, поискал мышкой какую-то папку, открыл ее и сделал несколько шагов назад.

– Подойди, посмотри.

– Зачем?

– Посмотри. Убить зло можно всегда, тем более я тебе обещал, что мы его уничтожим.

Я, удерживая его под прицелом, приблизилась к столу и тут же чуть не задохнулась от ужаса – на весь экран вырезка из газеты. На ней мертвая девушка с распоротым животом.

– Я… я не хочу видеть то, что ты совершил… Не хочу! Мне не нужны твои трофеи с гробами!