Провел Кэт в кабинет, попросив Волин обождать снаружи.

Она села на кресло, на самый краешек, дрожит, постоянно сминает сумочку пальцами, не глядя на Заславского. До боли хочется прижать ее к себе и не может. Все. Не имеет право. Да и перед глазами длинные пальцы Волин, перебирающие белые пряди волос.

– Когда ты последний раз говорила с ней?

– Давно. В день, когда она уехала. В отпуск. Так сказал ее начальник. Алекс, что за ублюдок мог такое сделать? Кто? За что?

В глазах дикое недоумение, шок.

– Не знаю…У нее были враги?

– Нет. Ли такая дружелюбная, смешная, такая…

Ксения закрыла лицо руками.

– Подумай, Кать, может кто–то из бывших, новый бойфренд. Она ничего тебе не рассказывала?

– Переписывалась с одним типом в интернете. И все. У нее никого не было. Она бы сказала. Ли всегда мне все говорила. Всегда. Боже мой!

«Она всегда мне все рассказывала». Не все. Далеко не все.

– Посмотри на ее вещи. Ты их узнаешь? Они все принадлежат ей?

Алекс разложил на столе вещи и документы, выпотрошил косметичку. Ксения поднялась с кресла и долго смотрела на предметы.

– Да. Это все ее. Вроде как.

Тронула водительские права и отняла руку.

– Ты в состоянии посмотреть фотографии тела? Профессионально, как психолог. Может возникнут какие–то мысли.

Кэт кивнула, и Алекс протянул ей папку с фотографиями.

– О Божее! Боже!

Ксения зажмурилась и всхлипнула. Выронила фото. Алекс собрал их с пола и присел возле девушки.

– Давай потом. Ты успокоишься и потом посмотришь. Заедешь ко мне завтра. Поезжай домой. Я обещаю, что мы его найдем. Поймаем ублюдка и посадим.

Она быстро кивала и сильнее сжимала сумочку, так сильно, что костяшки пальцев побелели.

Алекс сжал ее руки, но она их высвободила, а он сцепил пальцы, чтобы не схватить ее руки снова. В какой момент он потерял право прикасаться к ней? И даже не понял этого.

– Кать… ты с ним…давно?

Она резко вскинула голову.

– Господи, Алекс! Это то, что волнует тебя сейчас? Ли мертва! Какой–то урод подвесил ее как скот на скотобойне на крюки, мучал, издевался над ней. А тебя волнует с кем я сплю?

Вскочила с кресла и вылетела из кабинета. Заславский силой ударил кулаком в стену.

Да, его это волнует. Его волнует все, что касается ее.

Иван отвез меня домой. Я хотела побыть одна, а он и не просил остаться. Ушел, как только за мной закрылась дверь квартиры. Я хотела окликнуть и не стала. Мы слишком чужие, чтобы я просила его побыть со мной…Одна ночь секса ничего не значит…Для него. А для меня? Я пока не могла об этом думать. И не хотела. Я достаточно взрослая, чтобы смотреть на этот мир без розовых очков и понимать, что сказок не бывает, а белые принцы чаще всего оказываются либо идиотами, либо копами, либо Иван Волин…который скорее Дьявол, чем принц.

Мне хотелось разрыдаться, а я не могла. Внутри образовалась пустота. Она ныла и болела, словно от меня что–то отрезали. Я бросилась на диван, прижимая к себе сумочку Ли, и пролежала так несколько часов. Без движения, глядя в одну точку.

Воспоминания имеют свойство проноситься перед глазами со скоростью звука, при этом каждое мгновение кажется вечностью. Передо мной пронеслись все годы дружбы с Ли. Все моменты, где мы смеялись вместе, плакали, поддерживали друг друга. А теперь Ли больше нет. Ее нет! Никто не скажет мне «привет, Матрешка», никто не назовет меня глупой дурочкой, никто не приедет посреди ночи, чтобы вместе напиться до полуобморока. Насколько обычным кажется чье–то присутствие рядом, насколько понятным и само собой разумеющимся. А потом, когда вдруг понимаешь, что этого больше нет… вдруг начинаешь осознавать.ю насколько драгоценным было каждое мгновение. Любимые и близкие могут исчезнуть в любой момент… совершенно нелепо, неожиданно и НАВСЕГДА.

Я поднялась с дивана и всхлипнув, открыла золотистую сумочку, высыпала содержимое на диван. Долго смотрела на ее вещи, на помаду, на маленькую коробочку духов, на цепочку с сердечками, на лак для ногтей и пилочку. Потом на ключи от квартиры.

Решение было мгновенным. Схватила ключи, встала с дивана и, набросив плащ, вышла из квартиры.

***

Как давно я не была здесь. На мебели слой пыли… но все оставлено, словно Ли никуда не уезжала. По комнате разбросаны вещи, постель расстелена. Здесь уже побывали копы. Я словно мысленно увидела, как щелкают фотокамеры, как они снуют по квартире Ли в перчатках, трогают ее вещи, открывают ящики. Стало не по себе. Вот так, когда тебя больше нет, все что тебя окружало и было тебе дорого, уже не имеет значения. Кто–то может собрать в коробки все, что ты считал своим, и вынести на мусорную свалку. То, что было тебе дорого, мгновенно обесценивается в обычный хлам, и от него пытаются быстрее избавиться. Возникло болезненное желание собрать все вещи Ли и увезти к себе. Не позволить им трогать. Я зашла в ее спальню и села на краешек кровати. В прошлом году, когда я поругалась с Алексом в очередной раз, я спала на этой кровати вместе с Ли и она рассказывала мне страшные истории, хватала меня за ноги, мы визжали и пили до утра водку, выкурили кучу сигарет. Теперь я сижу на ее кровати, а ее больше нет. Какой–то гребаный ублюдок убил ее, выколол ей глаза, насиловал, бил. Он забрал у меня Ли!

Я достала сотовый и нашла сообщения от нее. Всего пару недель назад…Пару долбаных недель, когда это было так естественно получать смски от Ли.

«Матрешка! Я обижусь и внесу тебя в черный список где только можно, я не приду на твой день рождения, я не буду будить тебя по понедельникам и вообще, я перестану называть тебя матрешкой. Ты больше не прочтешь ни одного моего статуса в фейсбуке. И не узнаешь о моем новом бойфренде. Невероятно сексуальном бойфренде».

Сквозь слезы улыбка…и пальцы гладят дисплей. Вот и все, что осталось. Сообщение есть, а человека уже нет.

Последнее пришло каким–то странным. Словно его начали писать, но оно не дошло. Ли отправила его с сотового телефона, который сейчас точно у копов…или…его вообще не нашли.

Размазывая слезы, встала с постели и подошла к ее компьютеру.

***

Заславский грузно сел в кресло и закурил *надцатую сигарету за последние пару часов.

Пепельница походила на ощетинившегося ежа с бежевыми иголками, которые местами вывались за железные бортики.

У него раскалывалась голова, точнее она просто взрывалась от мыслей, хотелось подойти к крану, открутить холодную воду и подставить под нее пылающий затылок.

Все, что они успели за это время – пробить знакомых Ли. Но ее не было в городе больше нескольких недель и это усложняло задачу. Притом очень сильно.

Вернулся Ферни с двумя чашками кофе, такой же мрачный, с покрасневшими глазами. Они не спали более суток. Оба.

– Что там с уликами с места преступления? – спросил Алекс перевернув сигарету горящим концом вверх и постукивая ею по столешнице, рядом с пластиковым пакетом, через который просвечивала черно–бордовая ламинированная визитка Иван Волин.

– Там столько хлама, что даже бычки могут быть уликами. Сукин сын выбрал такое место, где хорошо наследили еще до него. Ищи теперь иголку в стоге сена.

– Говорят, если сено сжечь и провести магнитом – иголку можно легко найти, – пробормотал Алекс.

«А иногда она колет тебе глаза, а ты как идиот, думаешь, что их щипет от собственной вины, но на самом деле ты просто слепец».

– Пусть проверяют все, каждый окурок, каждую соринку! Все! Мне плевать сколько человек этим будут заняты.

Зазвонил телефон и Заславский сорвал трубку.

– Да!

– Мы получили распечатку звонков и сообщений жертвы. Переслала вам.

Алекс повернулся к компьютеру, пошевелил мышкой, на экране появился документ с номерами телефонов. Пробежался взглядом и застыл. Взял в руки визитку и снова посмотрел на экран.