Сколько бы ни пытался в свое время Платон вразумить мать, она непреклонна. Для нее я и моя работа как приговор.

Достаю из шкафа огромный чемодан и начинаю сбрасывать туда свои вещи. Слезы застилают глаза. Как же больно, противно и мерзко. В голове куча вопросов и ни одного ответа.

Когда это началось? Он любит Полину? Почему Платон решился на измену? Няня действительно беременна? Сколько времени продолжается их роман?

— Куда ты собралась? — слышу Плата. — Я не выпущу тебя, — гремит голос.

— Ты не остановишь меня, я ни минуты не задержусь в доме, где ты спишь с другой девкой, где предаешь меня, как ты посмел? — смотрю на него и чувствую, как предательски катятся слезы по щекам. — Ты нас променял! — бросаю ему в лицо. — Променял на шалаву, которая втерлась в доверие, заслужила мое расположение, а на деле ублажала не ребенка, а тебя!

— Злата, я прошу, дай мне шанс все исправить, — его лицо смягчается. Глыба оттаивает.

— Начни с того, что признайся! Ты мне изменял?

— Нет, — отвечает муж.

Подхожу и даю ему наотмашь пощечину. Лицо его такое же невозмутимое.

— Изменял?

— Нет.

Снова пощечина. Еще одна. И еще. Меня накрывает, и я луплю его по лицу со всей силы, на которую только способна.

— Говори правду! — кричу ему. — Говори правду! — продолжаю хлестать.

Потом останавливаюсь, тяжело дышу и смотрю на него в упор. Лицо мужа от ударов горит.

— Будь мужчиной, скажи правду, ты мне изменял с Полиной? — выдерживаю его тяжелый взгляд.

Сердце уходит в пятки. Тону в его глазах. Любовь к мужу огромна, и она разъедает меня. Сжигает изнутри и ранит. Не хочу любить предателя. Не стану.

Платон так же пронзительно впивается в мои глаза и отвечает:

— Да. Я тебе изменял.

Ощущение, что он нажал на курок у моего виска. И убил.

Настоящее

— Злата, умоляю, прости меня. Пойми, Полина для меня пустое, нет ни чувств, ни планов на нее, ни желания быть рядом, — произношу искренне.

— Желания нет? — смотрит на меня с ненавистью.

Такой жену я никогда не видел и меня пугает ее решительность. Я не хочу терять семью из-за обыкновенной девки для члена. Не желаю рушить свой идеальный мир, в котором все хорошо, кроме проблемы, которую мы никак не можем со Златой решить.

Она не любит секс. Стоит признать. Не так темпераментна, как я, и не относится к постели, как к чему-то важному. Не исключаю, что, возможно, это и моя вина, что жена холодна, но я пытался. Честно. Пытался не раз ее увлечь, купить игрушки, приласкать как-то по-особенному, удовлетворить ее желания, но все тщетно. Я не могу идти против природы и заниматься любовью раз в неделю-две. Но и терять жену не хочу. Я люблю ее. Люблю.

— Это от нежелания ты ее трахал? Да? — продолжает нервно.

Мне больно видеть ее страдания. Чувствую себя конченым ничтожеством. До последнего хотел отпираться, только бы не причинить ей боль, но слова «будь мужчиной» добили. Врать после них — слишком подло.

— Злата, послушай, — пытаюсь взять ее ладонь в свою.

— Не трогай меня, — отталкивает двумя руками в торс. — Не прикасайся ко мне. Ты изменщик. Вонючий грязный мужик, который предпочел трахать няню, а не решать проблемы с женой.

Злата пытается держаться, но из глаз градом катятся слезы.

— Прошу, дай мне возможность оправдаться.

— Нет! Не будет никаких шансов и разговоров. Как ты вообще посмел при нашей дочери ее целовать? Говорить люблю? Обещать жениться? Что у тебя в груди? Камень? Там нет сердца, там просто кусок гранита.

— Перестань, я все могу понять, я хуевый муж, проебал семью, но не вмешивай в это ребенка, — завожусь и я.

— Я вмешивай? Я ВМЕШИВАЙ? Это ты и твоя падаль вмешали мою дочь. Припер подарок и заткнул, чтобы молчала? Секрет у них! Да пошел ты, Платон, — сбрасывает нашу рамку со свадебной фотографией на пол. — Иди вон, вслед за Полиночкой, может быть, она удовлетворит запросы твоей мамы, для которой я по жизни ноль. Кассирша, да? Отлично!

— О чем ты вообще говоришь? Я подарил Рите игрушку за ее успехи на занятиях, — растерянно бормочу.

Господи, я никогда не внушал дочери, чтобы она молчала, более того, не было никаких поцелуев при ребенке и обещаний жениться.

Серьезно? Жениться на Полине?

У меня нет к ней никаких чувств. Потрахать ее я всегда был рад, чего врать, но более чем… нет! Откуда эти слова о женитьбе? Не верится, что Рита могла такое сказать, потому что это ложь.

— Я не верю тебе! Ребенок не станет врать, с чего вдруг это в ее голове?

Злата права, ребенок не станет врать. Но ребенку очень легко внушить ложь. Полина явно поработала над Марго, вложила в ее мозги то, что хотела услышать из моих уст.

Сука, я задушу эту блядь.

— Прошу, успокойся, дай мне с этим разобраться, — снова пытаюсь приблизиться.

— Не подходи! — выставляет руку. — Отойди от меня, иначе я не ручаюсь за себя. Платон, я так любила тебя, так любила, — ее голос срывается на плачь. — Я ведь действительно верила, что ты мой человек, понимаешь? МОЙ. Что мы все преодолеем, любые невзгоды, ненависть матери, проблемы в постели и многое. Как же ты смог? Как? Протрахать нас, нашу семью. Просто отойди от меня, ты ведь знаешь, я не истерична ни разу, но сейчас я не могу с собой совладать. Думаю лишь о том, что в шкафу оружие, и я хочу его взять, чтобы всадить в твое сердце пулю. Только дочь, только она меня останавливает, чтобы не убить тебя. И, знаешь, что самое гадкое? Я не смогу жить, если тебя не станет. Сама застрелюсь. Поэтому выйди вон, не заставляй меня оставлять ничем неповинного ребенка сиротой.

Лицо Златы покрывается пятнами.

Она права. В ней нет истеричности и конфликтности, ни разу за нашу совместную жизнь я не получал от нее тычков или разборок. Сейчас она взвинчена и может совершить непоправимое.

Говорить нужно. И решать проблему тоже. Но не в таком состоянии.

— Хорошо, — соглашаюсь на ее условия. — Тебя прошу остаться. Хотя бы сегодня. Я не стану трогать и донимать. Просто прими душ, залезь под одеяло, попробуй выспаться. Я присмотрю за Ритой. Завтра поговорим.

— Я не хочу чтобы…

— Прислушайся. Ни о чем не думай. Сделай, как прошу, — перебиваю ее.

Злата молчит, а я покидаю комнату, чтобы не услышать отказ, который отрежет раз и навсегда к ней путь.

Блядь, я в бешенстве.

Сучара нянька смела обрабатывать мою дочь?

Ей мало не покажется.

С каких пор эта резиновая дырка решила, что она будет править балом? Самомнения у нее много, только выращено оно на тупых фантазиях. Моя жена не идиотка, не дура и не никчемная.

Дело во мне. Всего лишь.

Винить Злату в своем блядстве — не стану. Я не из тех, кто ищет проблему в женщине. Проблема и неудовлетворенность во мне. И моя супруга тут ни при чем.

Откуда у дырки для члена другая информация, я не знаю. Ну, а за ребенка, и вовсе порву.

Покинув нашу со Златой спальню, я направляюсь к Поле. И лучше бы ей сейчас слинять, потому что я в таком бешенстве, что ей не поздоровится…

Три года назад

Чувствую дрожь в теле. До сих пор не могу осознать, что Платон решился на близость. И пусть сегодня он считает нашу связь лишь жалкой ошибкой, я смогу доказать, что способна стать его любимой женщиной.

Нет, я не свихнулась и не фантазирую, я прекрасно вижу Злату и понимаю, что эта амеба не слишком-то умеет быть достойным партнером такому успешному и достойному мужчине как Плат.

По рассказам Оксаны я осведомлена, что мать Платона считает его супругу непроходимой тупицей, обычной недалекой кассиршей, которая в нужный момент раздвинула перед сыном ноги и заарканила в брак. Отчасти приятно, что семья Плата не принимает его выбор, это во многом может упростить мой план по завоеванию желанного.