Он облачился в шелковые одежды. Теперь его никто не узнает. Повесив на плечо камеру, он осторожно натянул на голову маску дракона.

Маска была достаточно большая, так что камера легко поместилась у Сэмми перед носом, и объектив пришелся как раз на открытую пасть. Сэмми взглянул в видоискатель — охват достаточно широк. Случайно в объектив попал раздробленный череп мальчишки.

Юноша был мертв. Сэмми не хотел его убивать, но жалеть было слишком поздно. В конце концов, это был простой крестьянский парень. А Сэмми, как-никак, журналист.

Он оттащил труп в море и побрел в деревню. Сэмми горел от возбуждения и одновременно холодел от страха.

Римо не был голоден, но это не умаляло нанесенного ему оскорбления.

Рассевшись на корточках вокруг площади, жители Синанджу, все как один, стучали ложками о миски с дымящимся супом и хватали куски поджаренной на костре свиной туши. В центре на невысоком троне восседал Мастер Синанджу. Он ел рис, а рядом с ним примостился хранитель Пульян.

Римо сидел с подветренной стороны. Как Чиун, он не ел ни мяса, ни какой-либо иной пищи, приготовленной на огне. И не пил ничего крепче минеральной воды. Поэтому сейчас запах жареной свинины резко бил ему в нос.

Но обида Римо коренилась в другом: его глубоко задевало поведение селян. Ему, следующему Мастеру Синанджу — если верить Чиуну, — будущему защитнику деревни, никто не предложил даже миски риса. Вместо полагающихся почестей с ним обращаются, как с недоразвитым ребенком, которого стыдятся и прячут от гостей на чердаке.

Римо был возмущен. Он и раньше не понимал, зачем Чиун продолжает помогать своим ленивым и неблагодарным односельчанам. Те только и делают, что едят и плодятся. И еще жалуются!

Римо представить себе не мог, как можно жить в Синанджу постоянно. Или взять в жены узкоглазую широкобедрую селянку.

И в то же время альтернативы он пока не видел.

— Римо, подойди ко мне! — вдруг позвал Чиун.

Завтрак был окончен. Римо пробрался через сидящих на корточках крестьян. Ни один даже с места не двинулся, чтобы дать ему дорогу.

— Римо, сын мой, — зашептал Чиун по-английски. — Помоги старику подняться. Только так, чтобы никто не заметил.

— Конечно, папочка, — с почтением произнес Римо.

Взяв Чиуна под локоть, он осторожно помог ему встать, делая вид, что просто учтиво отодвигает трон. Чиун казался меньше ростом и двигался с трудом, и Римо едва справился с нахлынувшими на него эмоциями.

— А теперь встань рядом со мной, — сказал Чиун.

Римо повиновался. К нему было обращено множество смуглых лиц. Выражения на них было не больше, чем на печеных яблоках.

Мастер Синанджу выпростал руки из широких рукавов черной мантии и воздел вверх, призывая к тишине.

— Дети мои! — нараспев заговорил он. — Велика моя радость, ибо я наконец вернулся домой. Но глубока и моя скорбь, ибо дни мои в качестве Мастера сочтены.

По толпе пронесся приглушенный шелест. Римо заметил на многих лицах слезы. Интересно, подумалось ему, они жалеют Чиуна или плачут по талону на бесплатный обед, который ускользает из-под самого носа.

— Не надо отчаиваться, дети мои, — продолжал Чиун, и голос его окреп. — Ибо я вернулся не с пустыми руками. Я привез с собой золото! Я многократно увеличил наше богатство. Да, оно стало больше, чем когда-либо в истории Синанджу. И все — благодаря Чиуну!

Толпу охватило веселье. Некоторые из селян бросились плясать. То тут, то там Римо видел скачущую цаплю или медведя, символизирующего прародителя корейцев Тангуна. Из-за скал выбежал человек в наряде дракона и тоже присоединился к общему веселью, хотя двигался он не так естественно и резво, как остальные.

— Знайте, что Мастеру Синанджу много пришлось пережить в стране круглоглазых белых, — возвестил Чиун, и речь его с каждым словом становилась более цветистой, а голос — звонче. — В Америке мне пришлось пойти на службу не к императору — ибо в Америке нет императора, — не к королю и даже не к какому-то жалкому принцу. — Все с изумлением уставились на своего господина. Он говорит невероятные вещи! — Вместо короля или другого настоящего правителя у американцев есть некто под названием президент, но в его жилах течет отнюдь не царская кровь. Нет, этот правитель избирается путем лотереи. Упадок в этой стране начался еще с тех времен, когда она была колонией славного короля Георга.

— Ты чересчур сгущаешь краски, Чиун, — предостерег Римо.

— Но я не служил этому так называемому президенту, — продолжал Чиун. — Нет. Я служил самозванцу по имени доктор Харолд У. Смит, который называл себя одним из самых влиятельных людей Америки. Однако когда Мастер Синанджу предложил устранить президента и посадить на трон самозванца Смита, тот отказался. Взамен этот безумец стал руководить приютом для душевнобольных, название которого — «Фолкрофт» — лишено всякого смысла, и гонять Мастера Синанджу по всей Америке за врагами своего странного государства.

— Неужели это правда, о Мастер?! — воскликнул один крестьянин.

Чиун с серьезным видом кивнул.

— Истинная правда. Спросите моего приемного сына Римо, он как раз американец.

Никто не произнес ни слова. Как будто Римо перед ними и не было.

Тот попытался объяснить суть дела по-корейски.

— Мы в Америке каждые четыре года выбираем президента. Таковы наши законы. Мы считаем себя правовым государством. Но в Америке есть плохие люди, которые не хотят подчиняться закону. С этим надо было что-то делать. И тогда один президент, много лет назад, создал организацию под названием КЮРЕ и поставил во главе доктора Смита. В задачу Смита входило бороться с преступными элементами в Америке и врагами нашего отечества за рубежом. Он не собирался править Америкой, а хотел ее защитить.

Женщины захихикали.

— Расскажи им про конституцию, Римо, — сказал Чиун по-английски. — Это их позабавит.

— Ничего смешного, — проворчал Римо, но продолжил речь. — В Америке права каждого гражданина защищены своего рода щитом. Этот щит называется... — Римо повернулся к Чиуну и по-английски спросил:

— Папочка, как по-корейски «конституция»?

— Бред, — безмятежным тоном ответил Чиун.

— Он называется «Защитник прав», — закончил Римо, на ходу делая импровизированный перевод. Тут жители Синанджу подались вперед, ибо такая вещь, как щит, была им знакома. — Таким щитом служит документ, в котором зафиксированы все права человека. В нем говорится, что все люди равны от рождения...

Слова Римо потонули во взрыве хохота.

— Вы только послушайте — все равны от рождения! — давились от смеха крестьяне. — Не только корейцы, но даже самые ничтожные из белолицых американцев!

— Как может служить защитой человеку бумажный щит? Ведь он, наверное, истрепался оттого, что его передают из рук в руки? — съязвил хранитель Пульян.

— Просто американцы верят в этот щит, — ответил Римо.

— В таком случае американцы, должно быть, считают, что все щиты обладают равной силой, — самодовольно улыбаясь, предположил Пульян. Все покатились со смеху.

Чиун выставил вперед руки, призывая односельчан к спокойствию.

— Так-то лучше! — прорычал Римо. — Много лет назад президент Соединенных Штатов понял, что злые люди творят беззакония в обход конституции. Но, следуя конституции по всей строгости, президент не мог с ними бороться.

— Почему тогда он не разорвал ее в клочья? — спросил какой-то мальчик.

— Для американцев конституция священна, — парировал Римо. — Так же, как для вас священны предания Синанджу.

Это жители деревни могли понять. Они притихли.

— И вот президент создал тайную организацию под названием КЮРЕ, чтобы действовать в обход конституции во имя ее же спасения.

— То есть он наплевал на щит государства? — раздался чей-то голос.

— Нет, не наплевал! — рявкнул Римо. — Он просто его обошел.

— То есть сделал вид, что его не существует?

— Нет, он нарушил предписываемые конституцией законы, но с единственной целью — не подорвать доверия американского народа.