— Мой мальчик! — закричала мать, но увидела, как похожий на привидение узкоглазый старик на лету подхватил ее сына, и вздохнула с облегчением.

— Теперь дочку! — потребовал Римо.

Он взял девочку с косичками и тоже бросил ее Чиуну, который уже подставил руки.

— Ваша очередь, — обратился Римо к матери.

— Слава Богу. Кто вы? — рыдала женщина.

— Я опущу вас как можно ниже, а потом разомкну руки, — предупредил Римо, не замечая ее вопроса. — О'кей? — Пламя уже полыхало в коридоре, с жадностью голодного хищника пожирая обои и подбираясь к дверному косяку. — Не бойтесь.

Римо за руки поднял женщину, выставил в окно и отпустил. Чиун без труда подхватил и ее.

— Теперь вы, — сказал Римо отцу семейства.

— Спасибо, я выпрыгну сам, — отозвался тот, и был тоже подхвачен Чиуном.

Римо высунулся из окна.

— Все? — спросил он.

— Дадли забыли! — закричала девочка с косичками.

По ее измазанным щекам катились слезы.

— Хорошо! Ждите.

— Стойте! — крикнул отец.

Но Римо его уже не слышал.

Римо вновь набрал в легкие воздуха, но дым уже проник в них. Глаза у него слезились, и он опять зажмурился.

В коридоре Римо пронесся мимо языков пламени, весь обратившись в слух.

Он вслушивался не в злобное рычание и потрескивание огня, а пытался поймать любой звук, исходящий от живого существа. И вот он услышал едва различимое отчаянное биение маленького сердечка. Римо устремился на звук в конец коридора, где дым был особенно густой. Он толкнул полуоткрытую дверь. Звук шел откуда-то снизу. С пола.

Римо кинулся на пол и пополз. Он знал, что от страха дети инстинктивно прячутся под кровать, шкаф, стол. Он нащупал шкаф, но тот стоял прямо на полу, без ножек, так что под ним никакого пространства не было. Перевернул кресло. Потом наткнулся на детскую кроватку. Удары сердца доносились из-под нее.

Римо протянул руку и нащупал что-то теплое, маленькое и извивающееся, как новорожденный младенец. Прижав его к себе, Римо бросился прочь, к окну, с жадностью глотнул долгожданного воздуха. Потом посмотрел на свою добычу. Это был полосатый котенок.

— О, черт, — простонал Римо и швырнул кота, который благополучно приземлился и удрал.

Римо вернулся в дым и пламя. Но больше ничего не было слышно.

— Эй! Есть тут кто? Кто-нибудь! — крикнул он.

Ему виделся ребенок, может быть, даже младенец в колыбели, задохнувшийся в дыму.

Подобно бешеному вихрю Римо понесся по комнатам второго этажа. Он работал руками и ушами. Глаза сейчас были бесполезны, но, охваченный тревогой, он пытался пустить в дело и их, тщетно всматриваясь в густой дым.

Никого.

Огонь все нарастал. Римо понял, что отрезан от лестницы. К окну ход тоже был перекрыт.

Римо подпрыгнул на месте и, пробив оштукатуренный потолок, подтянулся и вылез на плоскую крышу. Наконец-то он смог вдохнуть полной грудью, но воздух был наполовину перемешан с дымом, и он закашлялся. Из глаз потекли слезы, однако дым был их причиной лишь отчасти.

Крыша накалилась. Римо пробрался к фасаду дома. Он видел поднятые к нему лица. Толпа заметно увеличилась. К дому уже подрулили пожарные машины. Одетые в желтые костюмы пожарные разматывали рукава и цепляли их к насосам.

— Я никого не нашел! — прокричал Римо. — Только котенка.

— Это и есть Дадли! — прокричала в ответ девочка с косичками.

— Мы хотели вам сказать, — крикнул отец, — но не успели. Не сердитесь!

Но Римо не сердился. Он почувствовал огромное облегчение.

— Я спускаюсь! — крикнул он.

— Поспеши, Римо! — встревоженно прокричал Чиун.

Но спуститься Римо не успел. Дом рухнул. Сожранный пламенем до основания, он со страшным, душераздирающим скрежетом пошатнулся и словно задул огонь. Крыша обрушилась, взметнув красивый салют из искр, и Римо пропал из виду.

Толпа, онемев от ужаса, подалась назад. Люди не могли ни говорить, ни вообще как-то реагировать. Реакция последовала только тогда, когда внезапно дым вновь поднялся столбом, словно стирая эти россыпи смертоносного салюта.

Толпа издала тихий скорбный стон. Все, кроме одного человека. Чиуна.

Вопль Мастера Синанджу был подобен гласу вопиющего в пустыне.

— Римо! — вскричал он. — Сын мой!

В ответ ему злобно ощерился затухающий огонь.

Чиун, правящий Мастер Синанджу, последний в череде Мастеров Синанджу, научивший белого американца Римо древнему искусству Синанджу, почувствовал, как на его глазах гибнут и превращаются в бурлящую массу обломков пять тысяч лет его родовой истории, и его до мозга костей пробрал ужас.

Но это продолжалось всего несколько секунд. Чиун ринулся в развалины.

Двери как таковой больше не было. Осталась только треснувшая рама, которая когда-то служила дверным косяком. Чиун шагнул внутрь, закрыв глаза и удерживая дыхание глубоко в легких, пытаясь тем самым поднять температуру собственного тела. Только так можно было войти в пекло.

Было похоже, что обвалившаяся крыша сбила пламя. Дерево продолжало гореть и тлеть, но уже с меньшей силой, чем прежде. Чиун знал, однако, что скоро новый приток кислорода раздует тлеющие руины с прежней силой. И это будет страшный огонь. Наполовину обрушившийся дом запылает снова.

У него было всего несколько минут.

— Римо! — окликнул Чиун.

Ответа не последовало, и тогда Мастер Синанджу изведал страх.

Чиун знал, что где-то рядом находится лестница. Считанные минуты назад он слышал, как Римо осторожно поднимался. И Чиун пошел по этой лестнице, но путь ему преградил завал.

Мастер Синанджу ринулся в груду обломков дерева и штукатурки, расчищая себе дорогу. Если Римо, продвигаясь по второму этажу, был похож на смерч, то Чиуна скорее можно было сравнить с тайфуном — могучим, неистовым, неукротимым.

— Римо! — снова вскричал он полным страдания голосом. — Сын мой! Сын мой!

Римо он нашел зажатым между рухнувшими и продолжающими гореть балками.

Он висел головой вниз, подобно выброшенной на помойку кукле. Глаза на испачканном пеплом лице были закрыты. Разодранную футболку лизал огонь.

Но хуже всего было то, что голова повисла под характерным углом, а горло было в тисках двух почернелых стропил.

— Римо, — еле слышно прошептал Чиун, и холод объял его могучее сердце.

Мастер Синанджу быстро разобрал завал. Длинными ногтями он моментально содрал с Римо остатки футболки и отбросил их подальше, потом освободил от стропил шею, бережно придерживая голову.

Горло у Римо было синее. Почти черное. Чиун никогда не видел более страшного синяка и теперь боялся, что у его ученика сломана шея. Однако, проворно ощупав ее, он убедился, что это не так.

— Римо! Ты меня слышишь?

Римо не слышал Мастера Синанджу. Чиун ухом приник к его груди. Он мог различить сердцебиение, сперва слабое, потом все сильнее и сильнее. Но Чиун не узнавал ритм. Это не был ритм Синанджу. Это не было биение сердца Римо, которое Чиун так хорошо знал. Как часто по ночам он лежал без сна и прислушивался к этому биению, твердо зная, что, пока это сердце бьется, будущее Синанджу в надежных руках.

— Что за ерунда! — прошептал себе под нос Чиун, беря Римо на руки.

Чиун не сделал и трех шагов, как Римо пришел в себя.

— Все в порядке, — ласково проговорил Чиун. — Я Чиун. Я отнесу тебя в безопасное место, сынок.

Но на него смотрели чужие глаза. Это были темные глаза, как у Римо, но они сверкали незнакомым красноватым блеском. Когда зрачки сфокусировались на Чиуне, все лицо ожило. И выражение этого лица было страшным, совсем не похожим на Римо.

И еще более страшным был голос, раздавшийся из синюшной глотки:

— Кто смеет осквернять мое тело своими руками ?!

— Римо!

Римо с такой силой оттолкнул Чиуна, что тот от неожиданности упал.

— Римо! Ты с ума сошел?! — воскликнул Чиун, поднимаясь с пола.

Но по следующим словам, исторгшимся изо рта Римо, Мастер Синанджу понял, что его ученик отнюдь не сошел с ума.