— Мы подумаем над твоим предложением — нам надо подумать, — кровожадно сказал Кротов. — Я сообщу тебе.

Эта фраза означала, что необходимо покинуть кабинет.

Еще несколько дней Виктора не трогали. Кротова он не видел, продолжались массажи, сауны и бассейны. Виктор был уверен, что Кротов не совещается с советом — он сам и есть этот совет. Выказанная им ненависть к православным священникам могла излиться в черной мессе, в которой, к большому несчастью, однажды пришлось участвовать и ему, Виктору.

С тех пор как Виктор ввязался во всю эту историю, у него было много напряженных до предела часов и дней. Но самые последние из них, после того как он «подкинул идею» Кротову, оказались архинапряженными. Казалось, человеку этого просто не выдержать. Виктор ожидал и боялся, что его вновь притащат на эту мессу и теперь-то заставят проглотить «причастие». И тогда он окончательно свихнется.

Только бы день простоять да ночь продержаться — привязались к нему слова Мальчиша-Кибальчиша, словно мантра: день простоять, ночь продержаться… Вроде и правильная мысль, но если бесконечно повторять ее — крыша поедет.

Мантра к этому и призвана. В молитве к Богу обращаешься, а в мантре — неизвестно к кому. Хотя почему неизвестно? Теперь известно — к дьяволу!

— Господи, выведи меня отсюда! — взмолился Виктор. — Сам я только еще в худшие дебри влезу.

Наконец появился Кротов и вызвал в свой кабинет Виктора. Он шел по однообразно красивым коридорам, как преступник на оглашение приговора суда: казнить или помиловать, казнить или помиловать?

С этой фразой он и вошел в кабинет.

— Казнить или помиловать? — устремил Виктор внимательный взгляд на смурного Кротова.

— Казнить, — смурно ответил он.

— Казнить? — переспросил Виктор.

— Не слышал, что ли?! — грубо выкрикнул Кротов.

— Слышал, слышал, — кивнул Виктор и возликовал: победа!

— Вот так-то, сынок… — Кротов повел безумным взглядом. — Моисей повелел.

— Кому поручил? — осторожно спросил Виктор.

— Тебе, сынок, тебе! Это будет твое боевое крещение.

Дальше будто бы отматывали назад прокрученную пленку. Виктору завязали глаза, вывели из дома, довели до вертолета, помогли сесть и во время всего полета он не представлял, с кем имеет честь… Когда вертолет приземлился, его пересадили в машину и везли несколько часов…

Наконец машина остановилась, и ему сняли повязку.

— Это ты, Ной! — радостно воскликнул Виктор. — Я всегда чувствовал именно твою поддержку. Я так и думал, что это ты меня сопровождаешь.

— Радоваться будешь потом, — оборвал тот его. — На задание тебе дается ровно три дня, начиная с завтрашнего утра. Сегодня пятница, утром во вторник ты должен быть на этом же месте — в ста метрах от дорожного указателя «Новоспасск». Вот этим ножом ты совершишь казнь. — Ной показал длинное блестящее лезвие широкого ножа. — Оставишь его на месте казни.

— А можно… каким-нибудь другим способом? — нерешительно спросил Виктор.

— Нет, — отрезал Ной. — Только в самом крайнем случае… А как ты еще можешь?

— Как? — задумался Виктор. — Пожалуй, больше никак… Хорошо, спасибо за совет. — Прозвучало, конечно, глупо, но главное — правдиво.

— И запомни: предательство тебе больше не простится. Ты знаешь: мы тебя из-под земли достанем, — спокойно сказал Ной.

— Когда это я кого предал? — рассердился Виктор совершенно натурально. — Надо было мне сразу все сказать как есть, а то за нос водили-водили…

— Заткнись! — презрительно оборвал Ной. — Твое дело — исполнять, а думать, как надо, будут другие.

Виктор понял, что его презрение — бессилие поверженного и обойденного. Кротов, верховное божество, не его, а Виктора приблизил к себе. Ной, наверно, сто раз уже пожалел, что не убил своего соперника раньше, когда столько было возможностей.

— Жди повышения, Ной, — спокойно ответил Виктор. — Моисей расспрашивал меня о тебе. Я дал ему самые лестные рекомендации.

— Заткнись! — не сдержался Ной во второй раз. — Исполняй, что приказано!

— Хорошо, а где мне жить эти три дня? — поинтересовался Виктор.

— Где хочешь! У тебя не будет времени на «жить»: три дня — маленький срок. Не уложишься — пеняй на себя. Выходи из машины и иди не оборачиваясь, — приказал Ной и отдал Виктору сумку с ножом. — Тут доллары, можешь подкупить ими упыря, втереться к нему в доверие или найди другого исполнителя — только чтобы он был казнен этим ножом! Пошел!

— До свидания, Ной…

— Пошел, тебе говорят! Запомни: из-под земли достанем!

Виктор вылез из машины и зашагал не оборачиваясь.

Можно было, конечно, сразу попытаться бежать, но тогда история навсегда останется незаконченной… В милицию он уже обращался — спасибо, не надо. Оставалось одно — идти к священнику. Во-первых, его надо предупредить об опасности, которую сам же и навлек на него. Во-вторых… надо же хоть кому-нибудь рассказать, что с ним было, и спросить, что теперь с ним будет. О собственной безопасности Виктор не думал больше — как-нибудь!

Так он шел, не разбирая дороги, только перед знакомым зданием милиции вдруг остановился и вспомнил об опасности: если сейчас его увидит капитан или майор… «Какой же я все-таки болван! Ну так же нельзя!» — обругал себя Виктор. Надо идти к той старушке дворничихе, только вот… как бы не засекли ее деятели из секты — наверняка сейчас следят за ним.

Чувство обретенной — хотя бы и на три дня — свободы опьяняло. «Да пошли они все! — решил Виктор. — Сейчас такую гонку устрою — голова закружится у сектантиков…»

И он пошел куролесить: из улочки в улочку, через дворы, ни на кого не обращая внимания и не останавливаясь ни перед одним забором — посетил местный музей, втерся в доверие к пацанятам гуляющего детсада, постоял у пивного ларька. Соглядатаев не обнаружил. В конце концов он выбрел на дорогу на окраине города. Его заинтересовали старушки в платочках, группками куда-то уходившие по этой дороге.

— Куда путь держим, бабушки? — спросил он.

— В церкву, милый, — отвечали ему.

— Это к отцу Вадиму, что ли?

— К нему, милый, к нему… — поднимали к высокому Виктору глаза старушки.

— А что, служба когда окончится?

— А пойдем с нами — сам узнаешь! Завтра праздник престольный наш — Преображение, Спас!

— Нет, не могу, — промямлил Виктор; ноги его сделались как ватные. — Я потом… А служба что — всю ночь будет?

— Да нет, куда! Да восьми…

Издалека донесся удар колокола и затих. И так — три раза, три мерных удара. Старушки заторопились, оставили Виктора посреди дороги. Стоял он, как колосс на глиняных ногах: ударь по ним — рухнет на землю.

Нет, надо к дворничихе идти, пусть представит священнику — самому страшно, а то опять вляпаешься во что-нибудь…

Он побрел назад, в город. Опять надо прятаться и вместе с тем искать выход… Как давит на психику этот нескончаемый поток проблем! И конца им не видно. Отчаяние вливалось в душу. Ноги отказывали, не хотели двигаться. Виктор прислонился к забору и закрыл глаза.

Вдруг его точно обожгло, он отпрянул и повернулся к забору лицом: на него смотрела Ольга… Да, это, несомненно, она, ее фото красовалось на афише…

Неужели все-таки жива? У Виктора даже дух захватило от подобного открытия! Пусть хоть кто — лишь бы жива была, — сразу всплыла в памяти неизвестная мать убитой Надежды. Виктор смотрел на любимое лицо и никак не мог справиться со слезами, а потому не в состоянии был прочесть афишу…

«Кто с Господом в душе и мукой в сердце, приди ко мне!» — было написано над ее портретом. Потом жирно: провидица Ольга, Внизу — форменная галиматья: «После встречи с провидицей Ольгой отступят сердечные заболевания, неврозы, восстановятся зрение, слух, выйдут камни из почек, желчного пузыря, наступит избавление от одиночества, вновь восстановятся семьи. Массовые сеансы: вторник, четверг, суббота в 18 часов. Вход бесплатный. Приходите в Дом культуры железнодорожников. Индивидуальные беседы и пророчества: понедельник, среда, пятница в бывшем красном уголке ДЖ. Билеты у входа».