А сколько новых арок, сколько оригинальных дизайнерских решений осталось после нас с Вархаром! Не сосчитаешь!

Сама бы посмеялась, если бы не панический ужас, который с каждой секундой все сильнее стискивал горло и все больше накручивал пульс.

Наконец я метнулась к лифту, но перед ним уже возвышался Вархар. Меня сцапали, обездвижили и развернули к подоспевшему Ласару. Истл притормозил в метре от нас и принялся плавно водить руками в воздухе, напоминая то ли кунгфуиста перед боем, то ли йога.

Не знаю почему, но меня разобрал дикий смех, и Сласю тоже. Ее удерживал рядом Эйдигер, и мрагулка гоготала как сумасшедшая, трясясь всем телом и потешно дрыгая руками. Давно ее такой не видела. Пожалуй, даже никогда.

Вархар отпустил меня и послал Ласару тревожный взгляд.

– Побочный эффект, сейчас отпустит, – пообещал истл.

И правда, отпустило.

Я резко пришла в себя. Меня все еще потряхивало, в крови гулял адреналин.

И в эту минуту я краем глаза заметила, как сальф с длинным темно-русым хвостом попытался проскочить к лестнице. Но там скалился фамильной улыбкой Эйдигер. Сальф взвизгнул, прикусил губу и понесся прочь от Мастгури так, что кружева на его белоснежной рубашке затрепетали флагами. Описал широкую дугу по холлу и, осознав, что все пути к бегству отрезаны – лестницу блокировал Эйдигер, а лифт Вархар – снова рванул в коридор.

– Как дети, ей богу! Все надеются убежать, – пожал плечами мой варвар и кинулся следом.

Мы с Ласаром успели засечь, в какую палату свернули сальф с Вархаром, и бросились следом.

На двери висело длинное пояснение: «Комики, и мы не про актеров. Громко орать не рекомендуется. Пациенты не проснутся, а медперсонал – да. И в палате станет одним пациентом больше».

Сальф пулей пронесся по палате, заметался от стены к стене, карабкаясь на них, словно безумный паркурщик.

Вархар приближался медленно, смакуя момент, позволяя бедолаге в полной мере ощутить всю безвыходность своего положения. Когда между сальфом и скандром осталось метра два, препод не выдержал психологической атаки – завизжал, переходя на ультразвук, и бросился в платяной шкаф. Зачем? Кто ж его знает?!

Вархар дернул дверцы шкафа, и те остались в его руках. Небрежно откинул ненужные деревянные прямоугольники, а следом за ними полетели и вешалки, за которыми спрятался сальф. Тот взвизгнул еще раз, пробормотал что-то нечленораздельное, но очень жалобное и заскребся в заднюю стенку шкафа. Скандр хмыкнул, вытащил бедолагу за шкирку и победоносно улыбнулся, потрясая им в воздухе, как трофеем. И очень зря!

Не учел Вархар, из какого шикарного, дорогого атласа пошита рубашка пленника. Сальф забился, как марионетка, чьи веревочки беспорядочно дергает пьяный кукловод. Гладкий материал выскользнул из пальцев скандра, и препод, словно по волшебству, очутился на другом конце палаты. Бедолага поскакал по спинкам кроватей, словно акробат, а Вархар стремительно, но без особой суматохи замаршировал рядом. Неподвижные тела пациентов на койках зашевелились и заморгали девятью парами испуганных глаз.

– Вот оно – чудо исцеления! – прокомментировал очень вовремя вошедший в палату Эйдигер. – Как говаривали наши предки из великолепной врачебной династии Мастгури: электрошок и страх – вот лучшее лекарство от всех болезней. А если вы заработали заикание или нервный тик, процедуру просто нужно повторять вплоть до полного и безграничного исцеления.

Сальф продолжал прыгать по узким спинкам кроватей, на удивление ловко удерживая равновесие. Больные, резко вырванные из бессознательности сценой, достойной хорошего боевика, натянули одеяла по самые глаза, но следить за представлением не переставали. Уверена, в коме таких снов не увидишь.

Сальф совершил последний прыжок и попытался вскарабкаться на стену, как ящерица. Вархар почти поймал его, но у внушателя, кажется, открылось второе дыхание. Особенно после того как первое недавно перекрыла мощная пятерня скандра, ненадолго сомкнувшись на горле.

Сальф оттолкнулся от стены и плеча Вархара и выскочил в коридор. Поскользнулся, проехался на ягодицах по камням, вскочил и побежал дальше.

– Кто это? – спросила ошарашенная Слася.

– А это, девушки, наш знаменитый криворук и косоглаз – Серебрян Гор, – сообщил нам в спину Эйдигер и недобро усмехнулся. – Мазила. Вечно внушает не тем, кому надо, и не то, что требуется. Ну ничего, Вархар ему прицел отрегулирует и оптические оси протрет!

– Если Гор сможет хоть что-то вспомнить, – усомнился Ласар в терапевтическом эффекте встречи Серебряна с Вархаром. И тому были весомые причины. Спасаясь от скандра, сальф постоянно оглядывался и вскоре начал уставать и натыкаться на предметы.

Вначале он штурмовал головой фотографию Эйнштейна на стене. Та покачнулась и рухнула. Теперь вместо лица великого физика из рамки торчала перепуганная, расцарапанная пластиковыми осколками голова Серебряна. И волосы у него стояли дыбом почище эйнштейновских кудряшек.

Потом Серебрян заполошно взмахнул рукой и зацепил рукавом плетеный стаканчик для ручек и карандашей. Канцелярские принадлежности взмыли в воздух и вонзились аккуратно в прическу сальфа. Серебрян стал похож на неудачный гибрид древнего вельможи с накрахмаленным воротником-пачкой и гейши с палочками в волосах. Словно осознавая всю дикость сочетания этих двух стилей, сальф с горя ломанулся в шкаф и вышел из него вместе с боковой стенкой, усиленно стряхивая ее с рук. Ладони Серебряна каким-то чудом пробили тонкий деревянный лист, да так там и застряли.

Вархар улыбнулся, развел руками, словно хотел обнять Серебряна, поприветствовать как старого приятеля, с которым давно не виделся.

Сальф взвыл, бросился к окну и… отлетел от стены света. Видимо, Вархар решил, что веселье слишком затянулось. Поймал Серебряна за шкирку, осмотрел наметанным глазом и потащил на вытянутой руке в ближайшее помещение.

Как ни удивительно, им оказалась все та же палата «комиков». «Исцеленные» Вархаром больные уже сидели на кроватях и с любопытством наблюдали, как скандр приставляет Серебряна к стенке. В прямом смысле слова.

– Я же случайно! – запричитал внушатель. – Я просто промахнулся!

– И я, и я! – прорычал Вархар и принялся последовательно бить кулаком возле головы, рук и ног сальфа. От ударов, сравнимых разве что с ударами ледоруба, по камням стены пошли трещины, зигзагами расползаясь в разные стороны.

– Ой! Ай! Ой! – визжал Серебрян, словно ощущал все то, что испытывало бедное здание.

А Вархар продолжал приговаривать:

– Прости! Я же промахнулся! И вот опять! И снова! Что поделать? Сегодня никак не попадаю.

Наконец, Вархар ударил кулаком о ладонь возле самых глаз Серебряна. Тот нервно дернулся, покачнулся и сник. Скандр отошел и очень ласково уточнил:

– Ну, как тебе мои промашки? Я очень старался!

Серебрян хотел что-то сказать, даже начал мычать, но стена за его спиной затрещала, и внушительный кусок ее рухнул на пол вместе с сальфом.

Теперь Серебрян напоминал черепаху с каменным панцирем, которая зачем-то пищит нечеловеческим голосом и скребет плиты пола идеальным маникюром.

– Мы едем домой! Немедленно! – безапелляционным тоном сообщил Вархар слегка обескураженному его методами «воспитания» Ласару и невозмутимому Эйдигеру. Быстро кивнул мне, Сласе и Алисе так, словно говорил: «Ваши возражения тоже не принимаются».

Ласар посмотрел на Эйдигера взглядом существа, у которого внезапно выбили почву из-под ног. Мастгури подошел к Серебряну, небрежно откинул носком «панцирь», словно это не куча каменных булыжников, а так, тонкий фанерный лист, и разрешил:

– Ползи, пока мы добрые!

Так, на четвереньках, сальф и покинул палату комиков. Надо признать, название свое она оправдала во всех смыслах слова: и в медицинском, и в юмористическом.

Неторопливо развернулся Эйдигер к Вархару, и несколько секунд скандры обменивались суровыми взглядами. Так же, как в кабинете ректора.

Наконец, Эйдигер отвел глаза и вздохнул.