И я бы пережила, окажись они истлами, леплерами, таллинами. Да пусть бы даже мрагулами!

Но на меня с истинно акульими улыбками смотрели два десятка скандров. Их шаловливые пальчики как бы невзначай тянулись к розеткам, фазовым переключателям и проводам.

Я ощутила себя радистом, которого ни с того ни с сего перевели в саперы. И из особого садизма сразу же направили обезвреживать самое настоящее минное поле.

Несколько минут мы с первокурсниками обменивались улыбками. Я постаралась тоже порядочно оскалиться и даже выпучить глаза. Полоснула взглядом по стеклянной дверце шкафа невдалеке от двери и осталась весьма довольна собой. От вида женщины в отражении рука снова потянулась за валерьянкой, а в горле пересохло. Не помог даже аутотренинг. Это я, это я, это же я, любимая. Надо бы запомнить выражение лица… специально для Вархара и Драгара. Взгляд Медузы Горгоны, похоже, не действует. И даже к взгляду «не высосу всю кровь, так закусаю до икоты» у обоих начал вырабатываться до неприличия стойкий иммунитет.

Придется идти дальше. Главное, отшивая воинственных скандров, случайно не посмотреть на себя в зеркало…

Еще читая лекцию по технике безопасности, я поняла – наша песенка спета.

Я неосторожно обронила, что если сунуть пальцы в розетку, «шибанет током». И все кому не лень, ни секунды не медля, бросились проверять мою «угрозу».

Нескольких студентов действительно хорошенько «шибануло», но они совершенно не расстроились, скорее очень сильно удивились.

И как это ток посмел напасть на воинственных скандров? Не побоялся ведь, главное… Вот нахал!

Проверяя, насколько отважен ток, большинство студентов сунули пальцы в розетку еще по несколько раз. Взбодрились по-варварски и небрежно стряхнули с волос остаточное электричество. Конечно же, на тех, кто еще не успел «приобщиться к науке и технике».

Столь впечатляющее подтверждение моих «угроз» сработало самым неожиданным образом. Буквально все скандры воззрились так, словно я, как минимум, с точностью до секунды предсказала конец света. Мда-а-а… Как все запущено-то.

Но то были лишь цветочки.

Я, как порядочная, неосторожно предупредила, что в одной из лабораторных установок есть оголенный провод и он под напряжением. (Ума не приложу – какому гению пришло в голову оставить столь опасный «нудизм» на откуп студентов). Тут же двое из них схватились за провод и начали отплясывать польку. Вцепились друг в друга и продолжили танцевать. К ним подскочил третий, четвертый, пятый…

Вскоре вокруг злосчастной установки разросся длинный хоровод плясунов. Каждый танцевал в меру своих способностей. Кто-то уже перешел на брутальный бути-дэнс. Тряс пятой точкой так, что пол, столы и стулья завибрировали от перевозбуждения, а окна зазвенели в такт. Кто-то выписывал ногами суровый мужской канкан, неизменно попадая подъемом стопы себе же по лбу. Кто-то решительно пытался повторить цыганские пляски, точнее «тряски» грудью.

Хоровод множился со страшной силой. Каждый следующий скандр отказывался верить, что если схватится за «крайнего» или «среднего», «сила тока» доберется и до него тоже. «Ну должна же она когда-то закончиться!» – «Не может быть, чтобы она добралась даже до меня!» – «Не может быть, чтобы она не побоялась меня достать!» После таких бравых возгласов хоровод непременно пополнялся танцорами.

Двое из них, выделывая ногами сложные кренделя – нечто среднее между выпадами кунг-фу и танцем маленьких утят, задели ногами «стену сейфов».

Таким украшением могла похвастаться каждая лаборатория кафедры.

Дальнюю от входа стену целиком обкладывали сейфами, как кирпичами. Драгар объяснил, что там хранятся контрольные работы, дипломы и рефераты учащихся. И называл кладку гигантских металлических кирпичей «стеной стыда, позора и смеха». Если верить Драгару, раз в семестр преподы устраивали «День юмора Перекрестья». Не глядя доставали рефераты, дипломы или контрольные работы и зачитывали вслух под громогласный хохот окружающих.

Лекция по технике безопасности убедила меня, что это вовсе не преувеличение. Даже таблички с угрозами на сейфах вызывали полное и безоговорочное доверие.

«Не влезай – убьет смехом!», «Осторожно! Концентрация глупости превышает безопасные для здоровья размеры», «Внимание! Ни за что не верьте тому, как тут бессовестно оболгали законы физики».

Схлопотав несколько истинно-варварских ударов по самым чувствительным местам, сейфы с негодованием загремели, и стена рассыпалась как карточный домик. Танцоры не растерялись. Лихо запрыгали, пока «металлические кирпичи» падали и «стекались» к их ногам. Многие продолжали выплясывать уже на импровизированном помосте – такой бешеной чечетки я еще не видела. Грохот стоял неимоверный, жаль, что с ритмом возникли серьезные проблемы.

Несколько студентов ухитрились найти «слабые места» в сейфах, провалились внутрь и продолжили пляски. Из-под их ног взмывали в воздух кипы бумаг и романтично кружили в воздухе как осенние листья.

Дискотека была полная.

Наконец, с криком: «Ну должен же он когда-то закончиться!», последний студент схватился за конец хоровода. Подпрыгнул и начал выделывать ногами кренделя не хуже, чем знаменитые танцовщицы «Мулен Руж».

Хорошенько порывшись, я откопала в себе силу убеждения. Магнитную силу убеждения. Выбросила вперед руки, и студенты разлетелись по аудитории как одуванчиковый пух от ветра. Фуф.

Поднимаясь с пола, скандры воззрились на меня с еще большим уважением. Кажется тот, кто сумел «приложить» их похлеще тока, повышался до статуса бога.

И тут я заметила, что кипа бумаг на полу зашевелилась, заволновалась и разразилась трехэтажной бранью.

Следом за бранью из нее выбрались две уборщицы. Вслух ругалась только одна, вторая жестами показывала студентам, что она с ними сделает. То ли наденет ведро на голову, то ли оторвет этот ненужный отросток шейных мускулов к чертям – все равно им никто не пользуется…

С техникой безопасности сильно не заладилось. Но самый настоящий интеллектуальный коллапс наступил во время подсчетов результатов.

– Ольга Искандеровна, а Ольга Искандеровна! – доносилось со всех концов аудитории. Я подходила и уныло подтверждала собственные подозрения.

Скандры не умели считать даже с калькулятором. Вархар все сильнее вырастал в моих глазах. И уже даже плавки с мечом наголо не могли затмить светлый образ проректора, который не только считал до ста, но и без усилий, в уме, вычислял премии.

Последней каплей стало общение с четверкой скандров чуть поменьше Драгара. Все как один огненно-рыжие, с угольно-черными глазами и квадратными челюстями, они позвали меня ближе к концу пары.

Я с опаской подошла к парням, заметив, что новенький калькулятор в их лапищах уже лишился доброго десятка кнопок. Один из студентов задумчиво пересыпал их из ладони в ладонь. Теперь стало ясно, почему здесь использовались древние калькуляторы. Почему кнопки у них величиной с половину спичечного коробка, а, главное, почему они не пластмассовые, а металлические.

– Слушаю, – я подошла к рыжей четверке, ожидая худшего. И наконец-то не ошиблась!

– Ольга Искандеровна, – нахмурился Ярхар, самый шебутной из рыжих. Он то вскакивал, то молотил руками по воздуху, то крутился как юла. – Мы что-то никак не поймем. Что это за таинственные значки из черточек и палочек? – и его палец, с две сосиски размером, потыкал во все математические знаки. Начиная от плюса и заканчивая «равняется».

Нервно сглотнув, я последовательно расшифровала для рыжих «китайскую грамоту» арифметики, в надежде, что дальше уж они сами. Ну что стоит сопоставить значки в брошюре со значками на калькуляторе и понажимать их в нужной последовательности?

– Та-ак! – с умным видом произнес Саллихар, самый задумчивый из рыжих, и почесал затылок. – Значит четыре минус оди-ин, плюс три-и, поделить на два-а, равняется…

И тут калькулятор меня предал. От удара пальца Саллихара по знаку «равняется» из прибора высыпались все кнопки. По внутренностям калькулятора побежали разряды тока. Он вспыхнул как новогодняя гирлянда, выплюнул несколько золотистых искорок и погас.